Страшные сказки Бретани (СИ) - Елисеева Елена

Глава XXIII. Жалость и желание

Все, кто находился в комнате, отреагировали на появление призрака по-разному. Жанет, смертельно побледнев, вжалась в стену, беззвучно открывая и закрывая рот, Жакоб, напротив, двинулся вперёд, словно хотел снова чем-то запустить в привидение, но на полпути замер и опустил сжатые кулаки, не в силах оторвать от белой фигуры изумлённых глаз. Эжени никогда не считала себя глубоко верующей христианкой, но тут её рука невольно потянулась совершить крестное знамение. Краем глаза она увидела, как Леон отступает, по привычке хватаясь за эфес шпаги, а Луи де Матиньи прижимает ладонь к сердцу и с тяжёлым вздохом оседает на пол.

— Господин! — Жакоб бросился к нему и упал рядом на колени. — Сгинь, нечистая сила! Будь ты проклята! — он махнул рукой в сторону Девы в белом.

— Я уже, — в голосе привидения послышались неожиданно весёлые нотки. Жанет, видимо, хотела закричать, но издала только какой-то слабый писк, приподняла юбку и метнулась к двери так, будто её хромота мигом исцелилась. Когда топот её ног затих в отдалении, Эжени с трудом отвела взгляд от призрака и уставилась на Жакоба, который тряс Луи за плечи и хлопал по щекам.

— Боже мой, — еле слышно выдохнула она. — Теперь я понимаю, почему ты так возненавидел меня с первого взгляда, почему ты хотел выгнать меня из замка. Ты любишь его!

— Что? — Леон чуть вздрогнул и вскинул голову, на мгновение отведя взгляд от белой фигуры, но тут же вновь вернувшись к ней. — Что это значит?

— Он его любит, — попыталась объяснить Эжени, голосом выделяя слово «любит». — Не так, как обычные слуги, даже самые преданные, любят своих господ. Гораздо… гораздо глубже.

— О Боже! — у Леона вырвался каркающий смех, отдающий нотками истерики. — Этого точно никто из нас не ожидал!

— Да, я люблю своего господина! — Жакоб, не поднимаясь с колен, яростно прожигал их глазами. — И что вы сделаете? Расскажете всё господину Луи, когда он очнётся? Отправите меня в тюрьму за содомию? Почему знатные дамы могут спать со своими слугами, а господа — со служанками, но слуга, влюбившийся в своего господина, обречён? Богачи могут спать с кем хотят, с женщинами и мужчинами, мальчиками и девочками, но мы, простые люди, не вольны выбирать, кого любить? Я готов умереть за господина Луи!

— Я никому не собираюсь рассказывать о твоих… эээ… наклонностях, — ответила Эжени, сердце которой разрывалось от жалости. — И в первую очередь Луи. Он ведь не знает, я правильно понимаю?

— Господи, конечно, нет! Иначе бы он давно выгнал меня из замка!

— И не узнает, — она сердито покосилась на Леона, безуспешно пытавшегося скрыть рвущийся наружу смех за приступом кашля. — Я никому не скажу, и Леон тоже, и эээ… эта дама, думаю, тоже. И я, как видишь, вовсе не собираюсь отнимать у тебя твоего господина.

— Это я уже понял, — хрипло ответил Жакоб, осторожно укладывая голову смертельно бледного Луи себе на колени. — Простите за мышей. Я просто не знал, как ещё отвадить вас от замка. Поэтому и рассказал про Жанет, когда ваш помощник накинулся на меня. Она в прошлом была любовницей господина Луи, и я надеялся, что вы узнаете об этом и не пойдёте за него замуж. Но клянусь, я ничего не знал об их спектакле с привидением! Кстати, а что вы сделали с мышами?

— Вернули в подвал, — пожала плечами Эжени.

— Кххм, — подал голос Леон. — Я прошу прощения, но нам правда более важны любовные переживания Жакоба, чем появившееся здесь настоящее привидение?

— Я ждала десять лет, могу подождать и ещё, — смиренно отозвалась призрачная девушка, откидывая капюшон плаща. Под ним обнаружилось юное и весьма симпатичное лицо, которое вызвало в памяти у Эжени какой-то смутный образ. Совсем недавно она видела где-то кого-то похожего…

— Я тебя знаю! — выдохнул Жакоб, с изумлением глядя на призрака. — Ты — Анна Ришар! Дочь Жана и Марты, которая сбежала от них десять лет назад!

— Что? У Марты и Жана была дочь? — вскинулся Леон. — Почему мы узнаём об этом только сейчас?

— Но ведь это не имело отношения к делу, — ответила Эжени, понимая, кого ей напомнило привидение: дородную круглолицую служанку Марту.

— Сейчас выяснилось, что имело, — пробормотал бывший капитан.

— Я не сбежала, — грустно вздохнула Анна, слегка покачавшись в воздухе. — Я умерла. Видите ли, я была влюблена в подмастерье кузнеца, а он в меня, но матушка никогда не дала бы согласия на наш брак. Вот мы и решили сбежать и обвенчаться тайно. Я всё придумала — подождала, пока родители уснут, надела самое нарядное светлое платье и белый плащ — всё, чтобы быть красивой для моего Анри! Потом выбралась из дома через окно, и мы под покровом ночи кинулись прочь из деревни. Спускаться в овраг было некогда, обходить его тоже, вот мы и пошли по перекинутой через него сосне.

— И она подломилась, — сквозь сжатые зубы процедил Леон. — Как тогда, с Хромоножкой Жанет.

— Мой Анри уже перебрался на ту сторону и тянул ко мне руки, когда дерево хрустнуло подо мной, — по прозрачному телу пробежала дрожь. — Я полетела прямиком в овраг и сломала шею. Бедный Анри! Как он рыдал, закапывая моё тело в дубовой роще и уходя прочь со своими скудными пожитками! Но что ему ещё было делать? Если бы он вернулся в деревню, его бы обвинили в моём убийстве, а даже если нет, то моя матушка бы сжила его со свету! Он похоронил меня и ушёл куда глаза глядят. Матушка же на следующее утро увидела, что нет ни меня, ни моих вещей, поняла, что я сбежала с Анри, и в гневе прокляла меня. С тех пор я не могу упокоиться с миром и скитаюсь здесь…

Она вздохнула и посмотрела на Эжени с бесконечной печалью.

— Конечно, я могла бы явиться матери или отцу во сне, могла бы прийти к ним и наяву, но мне было так стыдно! И мне не хотелось разбивать им сердца. Пусть лучше думают, что я живу где-нибудь с Анри, чем знают, что мои кости покоятся под землёй! Но потом явились вы… и вы не испугались, как остальные, не сбежали. Вы хотели помочь мне. И я решила проследить за вами. Так я и оказалась в замке в сегодняшнюю ночь.

Анна протянула руки к Эжени, почти точь-в-точь повторив молитвенный жест Жанет в роли Девы в белом.

— Прошу вас, расскажите моим родителям правду! Найдите моё тело — оно зарыто между корней самого большого дуба. Похороните его по-христиански, скажите матушке, что я так и не смогла покинуть её. Пусть она снимет своё проклятие, и тогда я упокоюсь с миром.

— Я сделаю это, — Эжени торжественно кивнула. — Я обещаю.

Анна, печально улыбнувшись на прощание, медленно растворилась в воздухе, и в тот же миг Луи де Матиньи зашевелился, слабо застонал и открыл глаза, а потом приподнял голову (Жакоб поспешно отодвинулся от него).

— Кто… Что… Что это было? Эта женщина в белом… боже, неужели это действительно призрак? Она что-нибудь говорила?

— Говорила, что вам нужно срочно заняться постройкой моста через овраг, пока ещё кто-то не упал в него, сломав ногу или шею, — сурово ответила Эжени, поворачиваясь к нему.

— П-правда? — Луи от потрясения начал заикаться. Жакоб бесшумно поднялся и тенью выскользнул из библиотеки; впрочем, через несколько минут он вернулся, неся кувшин и полотенце. Де Матиньи, по-прежнему сидя на полу, сделал несколько глотков и прижал смоченное слугой полотенце ко лбу.

— Боже мой, боже мой… Я никогда не думал, я и представить себе не мог! Неужели призраки, они… действительно существуют? — он уставился на Эжени, будто ища в её лице подтверждения тому, что явление Девы в белом оказалось всего лишь дурным сном.

— К сожалению, — она склонила голову. — Или к счастью. Это как посмотреть.

— Ничего, вы скоро привыкнете, — подбодрил его Леон. — Мне тоже нелегко было свыкнуться с мыслью, что вся эта нечисть из легенд и сказок существует и вольготно себя чувствует в здешних краях, но ничего, как-то освоился.

— Боже мой, боже мой, — продолжал бормотать Луи. — Пока я платил этой хитрой лисе, этой вымогательнице Жанет, пугал несчастную Марту и гордился своей выдумкой, где-то в лесу бродило настоящее привидение! Как я ошибся! Как я наказан за свою гордыню и за своё неверие! — он с болью посмотрел на Эжени. — Вы вольны смеяться надо мной сколько угодно: я это заслужил.