Последний викинг. Сага о великом завоевателе Харальде III Суровом - Дон Холлуэй

Казалось, это обвинение в растрате во время сицилийской операции своему старому противнику нанес с того света сам Маниак. Пока Харальд был фаворитом Зои, на эти обвинения закрывали глаза, но в нынешних условиях они вышли на первый план. В «Гнилой коже» сказано: «Говорили, что пока он командовал византийской армией, галеры практически не добыли для империи золота».

Харальд так и не принял общее командование византийской армией, но если бы ему это удалось, то, возможно, войны с Сицилией и Италией пошли бы по-другому. Как уже отмечалось, боевые действия велись в основном на суше, и корабли Харальда действительно не принесли большой пользы ни в тактическом плане, ни в денежном. (Однако Скилица упомянул, что во время недавнего восстания против Михаила V дворцовые мародеры сожгли императорские налоговые записи, что было весьма удобно для казнокрадов в их рядах.) Но это не имело большого значения. Мелкие кражи не интересовали по крайней мере Зою.

«Против него было выдвинуто второе обвинение, – рассказывается в “Гнилой коже”. – Зоя обвиняла его еще в том, что он имел слишком близкие отношения с девицей Марией».

Она уже обвиняла Харальда, что он всего лишь искал близости с Марией. Стали ли они действительно близки в такой мере, остается недоказанным, однако в то время было принято как факт. Даже спустя полвека английский историк Вильям Мальмсберийский пишет, что Харальда посадили в тюрьму, потому что он обольстил титулованную особу. Константин, без сомнения, уже не мог проигнорировать официальное обвинение Зои, которого было достаточно, чтобы отправить Харальда в тюрьму. «Клевета подействовала, – вспоминается в “Гнилой коже”, – императрица Зоя и император Мономах приказали схватить и связать Нордбрикта, а затем отправили его за решетку».

Попробуйте снова представить тот клубок любви и ненависти, который связывал эту четверку, когда собственные люди Харальда взяли его под стражу (так как только варяжские стражники могли наказать варяга, независимо от его ранга). Зоя испытывала мрачное удовлетворение от того, что уничтожила отвергнувшего ее любовника. Константин был доволен, что, во-первых, избавился наконец от телохранителя, от которого можно было ожидать чего угодно, и, во-вторых, что отделался от Зои. Единственное, что его беспокоило, – реакция Марии на арест Харальда. А на Марию, себасту, возможно, тоже обрушился гнев императора, и когда ее отважного воина увели из дворца, она поняла, что на самом деле ее титул ничего не значит.

«Когда Харальда привели в тюрьму, – пересказывает Снорри отрывок из “Гнилой кожи”, – словно во сне ему явился его умерший брат, святой Олав, и пообещал помочь». Неудивительно, что в темный момент жизни, самый темный со времени его тайного побега из Стиклестада, Харальд подумал о своем брате Олаве, который занял такой высокий пост, только чтобы бессмысленно умереть. Неужели судьба распорядилась так, что Харальда после такого долгого пути ждет еще более бесславный конец? Император, готовый избавиться от своих полководцев подобно тому, как Константин избавился от Маниака и Пергамена, и императрица, жаждущая смертью успокоить свое разбитое сердце, не остановятся ни перед чем, чтобы еще более жестоко наказать варвара-чужестранца, который осмелился играть чувствами императрицы. Или двух императриц.

Однако Харальд подозревал, что еще не всё улажено, и, вполне вероятно, в этом аресте было еще что-то, о чем скальды не знали. Через полтора века Саксон Грамматик заявил, что Харальд был обвинен в убийстве. Скилица подтвердил, что примерно в это время рядом с церковью Сен-Маммеса, в квартале русов произошла уличная драка между скифами (в данном случае это были киевляне) и греками, хотя прежде «между ними не было недоразумений и они вели дела мирно, но сейчас между скифскими купцами в городе возник спор. Дело вышло из-под контроля, и один богатый и влиятельный скиф был убит».

Предположительно, это было просто совпадение и два дела совершенно не связаны. Зачем Харальду понадобилось убивать киевского купца, непонятно. Возможно, это был византийский агент. А возможно, Харальд совсем не был в этом замешан.

Однако убийство купца-руса на улицах Константинополя давало ответ на вопрос, почему Харальд конфликтовал с Константином Мономахом летом 1043 года. Эту теорию также поддерживают саги, где рассказывается, что не только Харальд был арестован, но и оба его помощника, Ульв и Халльдор. Вряд ли эти исландцы состояли в близких отношениях с Марией, поэтому более вероятно, что они вместе со своим командиром были замешаны в других предполагаемых преступлениях – растрате или убийстве. Или в шпионаже.

В свете событий этого лета желание Харальда снять с себя полномочия и вернуться на Север не кажется совпадением, а его объяснения вызывают подозрения. Непримиримый соперник Харальда стратиг Маниак перед своим последним походом, где его ждала смерть, прозорливо предупреждал двор, что «если амбиции и гордыня Нордбрикта останутся без контроля, то очень скоро он начнет осаду Византии».

А Скилица назвал убийство купца-руса на городских улицах наиболее стратегически важным событием десятилетия, атакой русов на Константинополь.

XVIII

Война

Ярослав послал своего сына Владимира с войной на Грецию и вверил ему большое войско.

Историки задаются вопросом: почему киевляне, с которыми у Византии долгое время были настолько прочные отношения, что они снабжали империю войсками, вдруг летом 1043 года решили напасть на нее? И их нападение случилось именно во время восстания Маниака. Как утверждается, это не могло быть простым совпадением, обязательно должна быть какая-то связь. И единственное, что объединяло Маниака и князя Ярослава Киевского, – это Харальд из варяжской стражи.

Покойный польский историк-профессор Анджей Поппэ с исторического факультета Варшавского университета выдвинул теорию, что Харальд был связующим звеном между Маниаком и Ярославом для координирования совместной атаки. Его теорию не поддержали. Но у Харальда и не было необходимости контактировать с повстанческим генералом. Ему постоянно докладывали о передвижениях Маниака, а он только переправлял эту информацию дальше на север, и Ярослав, первый единовластный предводитель русов на памяти одного поколения, таким образом получал новости. Поражение бунтовщиков и внезапная смерть стратига нарушили распорядок движения киевлян и, возможно, их общую стратегию, независимо от