От погреба до кухни. Что подавали на стол в средневековой Франции - Зои Лионидас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Различные авторы не сходятся между собой касательно вопроса о том, представляли ложки собой индивидуальный инструмент или речь шла о подобии поварешки, с помощью которой пищу накладывали из общей тарелки. В этом последнем случае предполагается, будто жидкость выпивали, как это сейчас практикуется иногда на Востоке, а гущу вылавливали пальцами… однако сложно представить себе попытку зачерпнуть пятерней, к примеру, кашу — весьма распространенное в Средневековье блюдо. Вопрос остается открытым, можно предположить, что в этом случае все зависело от региональных и даже личных предпочтений.
И наконец, двузубые вилки появляются очень поздно. Этот византийский по своему происхождению инструмент был враждебно встречен католической церковью и приверженцами «любезной старины», в Х веке византийская принцесса, вышедшая замуж за дожа Венеции, в качестве приданого привезла с собой несколько вилок, чем вызвала в городе нешуточный скандал, попытка есть особым инструментом вместо собственных пальцев была принята как демонстрация избыточной роскоши, и в смерти принцессы, в скором времени последовавшей, обскуранты от церкви не замедлили разглядеть наказание за «вилочный» грех. Впрочем, с немалым трудом, преодолевая все препоны, вилка все же проникла в Италию, где превратилась в инструмент для накалывания фруктов и ягод, а в позднейшие времена — для наматывания длинных макарон. Во Франции она появляется не раньше XIV века, впервые упоминаясь в инвентаре столового серебра, принадлежащего королю Карлу V. Его невестка, Валентина Висконти, супруга младшего королевского сына — Людовика Орлеанского, располагала одной золотой вилкой, использовавшейся, как полагают современные исследователи, для фруктов. С тех времен вилка начинает постепенно проникать в обиход, не вызывая уже скандалов и громких протестов, однако свою окончательную форму примет только в Новое время.
В кругах богатых и знатных ни один обед, ни одно застолье не могли обойтись без кубков (ср. фр. hanaps). Это были сосуды для питья — обязательно на высокой ножке, с крышками (для горячих напитков) или без таковых (для холодных), украшенные чеканкой, эмалью или выпуклым рисунком; иногда искусные мастера придавали кубкам форму цветов. Доброй славой пользовались также стеклянные кубки. Зачастую к кубкам, предназначенным для высокопоставленных лиц, на коротких цепочках из золота или серебра прикрепляли кусочек «рога» фантастического зверя — единорога (в реальности, видимо, нарвала или носорога), должный, по общему мнению, темнеть, соприкасаясь с ядом.
Сохранившиеся документы свидетельствуют, что во владении Карла Лысого обретался кубок, в согласии с легендой, принадлежавший самому библейскому Соломону: золотой, украшенный изумрудами, «столь тонкой работы, что подобного не сыскать было во всех королевствах мира». Инвентарная запись, относящаяся к 1307 году, упоминает кубок из чистого золота, весом в VIII марок и две с половиной унции (грубо — приблизительно около 2 кг) и ценой 530 ливров» — умопомрачительную сумму по тем временам.
Дорогая посуда. Илл. к ЧаслововуКамбре. Ms-1185 reservef. 40r. БиблиотекаАрсенала, Париж, Франция
Несколько менее престижны были чарки (ср. фр. gobelets) или бокалы (ср. фр. coupes) также имевшие вид самый разнообразный — от приземистых и широких сосудов до подобия современных стаканов. Бокалы также могли разниться по цене, материалу и, конечно, изяществу оформления, их изготовляли из олова, меди, стекла, глины, фаянса и, конечно, драгоценных металлов. Их внешний вид зависел единственно от прихоти изготовителя — в ход могла идти чеканка, эмаль, накладные украшения всякого рода и, наконец, всевозможные росписи, в частности, изображения гербов, которые часто наносились на фамильную посуду, принадлежавшую тому или иному высокому роду.
Слово graal для человека, хорошо знакомого с культурой эпохи, в первую очередь наведет на мысль о священной чаше, из которой пил Иисус во время Тайной вечери, и затем Иосиф Аримафейский собирал капли крови распятого на кресте Спасителя. Поискам Св. Грааля посвящено несколько рыцарских романов, самым известным из которых является, пожалуй, «Персеваль» Кретьена де Труа. Однако словом «грааль» именовались с кельтских времен тяжелые чаши из золота и серебра, бывшие прерогативой исключительно высшей знати и постепенно переставшие отличаться от кубков.
Стаканы (ср. фр. abruvoirs) мало отличались от современных аналогов с гладкими стенками, простонародье — за неимением лучшего — довольствовалось простыми стаканами из олова, меди или, опять же, керамики, аристократы предпочитали стаканы из стекла, фаянса, хрусталя и, конечно же, серебра и золота.
Словом juste именовалась чаша, обязательно с плотной крышкой и ручкой или ручками для удобства пьющего. Сосуды для питья, как и подтарельники, были индивидуальны только для сидящих за почетным столом, всем прочим приходилось делить один кубок на двоих. Кстати говоря, подобный обычай довольно долго сохранялся также на Руси, в частности, записи европейских послов, побывавших на пиру Ивана IV, свидетельствуют, что кубки и тарелки волей-неволей приходилось делить пополам с боярином, сидевшим по соседству.
Долгое время для исследователей оставалось загадкой использование столового нефа — (ср. фр. nef de table) — прибора, видом своим напоминающего ладью или корабль. Было известно, что нефы полагались только самым высокопоставленным из гостей, и во времена позднего Средневековья были, что называется, последним писком моды, так что даже мелкие сеньоры поневоле вынуждены были иметь в доме хотя бы один-два таких сосуда, а во дворцах принцев крови количество нефов доходило порой до тридцати или даже более того. Нефы обыкновенно изготовлялись из золота или золоченого серебра, зачастую украшались эмалью и драгоценными камнями и отличались немалыми размерами. Самые крупные весили до 81 кг при высоте в 90 см. Ранние нефы были достаточно непритязательны по виду, как было уже сказано, более всего напоминая широкие ладьи, однако чем
