Тайна голландской туфли. Тайна испанского мыса - Эллери Куин

— Сядьте, — резко велел ей инспектор Молей. — Так мы ни до чего не договоримся. Простите, судья, но этот случай мало походит на убийство из-за карт. Что касается писем для Марко, миссис Годфри, то у вас есть хоть какая-то идея, от кого они были?

— Да, да, письма, — оживился Эллери. — Это чрезвычайно важно.

— Думаю, тут я могу вам помочь, — ответила миссис Годфри все тем же холодным тоном и снова села. — Видите ли, когда я их сортировала, то не могла не заметить… что все письма Марко приходили от одного адресата. Все конверты были делового типа, с фирменным знаком в углу. Одним и тем же.

— Случайно, не от Лукаса ли Пенфилда, — насмешливо поинтересовался Эллери, — Одиннадцатая Парк-роу, Нью-Йорк-Сити?

Ее глаза округлились в неподдельном удивлении.

— Да, это те самые имя и адрес. Думаю, писем было три, не два. С разницей в две-три недели.

Все трое мужчин обменялись взглядами.

— Когда пришло последнее? — спросил Молей.

— Четыре или пять дней назад. На конверте под его именем значилось «адвокат».

— Адвокат! — негромко воскликнул судья Маклин. — Боже мой! Я должен был догадаться. По адресу… — Он замолчал, опустив в задумчивости веки.

— Надеюсь, теперь все? — Миссис Годфри с трудом снова поднялась. — Роза нуждается в моем внимании…

— Хорошо, — с кислой миной кивнул инспектор. — Но я докопаюсь до правды, даже если мне придется пройти сквозь огонь и воду, миссис Годфри. Я не удовлетворен вашими ответами, скажу вам откровенно. Я считаю, что вы ведете себя крайне неразумно. В конце концов, всегда выгоднее, если сказать правду вначале. Сэм! Проводи миссис Годфри к дому.

Стелла Годфри быстро окинула их лица встревоженным, вопросительным взглядом, затем поджала губы, тряхнула темной, красивой головой и в сопровождении Сэма начала подниматься по ступеням.

Они молча смотрели ей вслед, пока она не исчезла из вида.

Потом Молей буркнул:

— Она знает намного больше, чем рассказала. Господи, какой бы ангельской музыкой звучал весь этот бред, если бы все говорили правду!

— Правда, сказанная вначале, окупится в конце, — произнес Эллери задумчиво. — Как вам это мудрое изречение, судья? Оно достойно быть занесенным в скрижали. — Он усмехнулся. — Инспектор, честно говоря, это дамская слабость. Если немного поднажать в нужном месте…

— А это, — устало произнес инспектор, — Лефти. Спускайся к нам, Лефти. Познакомься с судьей Маклином и мистером Квином. Мистер Квин хотел узнать о здешних приливах и отливах. Шмотки еще не нашли?

Лефти оказался маленьким, жилистым человечком с утиной походкой. У него были рыжие волосы, красное, в веснушках лицо и такие же красные, веснушчатые руки.

— Нет еще, сэр. Сейчас ребята ищут на поле для гольфа. А траулерная команда только что прибыла… Рад познакомиться с вами, джентльмены. Что вы хотели узнать о приливах, сэр?

— Все, что можно, — пояснил Эллери. — Присаживайтесь, Лефти. Курите? Вы давно знаете эти места?

— Довольно давно, сэр. Я родился не далее как в трех милях отсюда.

— Замечательно. Насколько коварны эти приливы и отливы?

— Коварны? Не сказал бы, что они особо коварны, разве что в тех местах, где условия позволяют им немного почудить. — Он усмехнулся. — Однако нам все же удалось составить довольно точный график приливов и отливов.

— А как насчет приливов в этой бухте, Лефти?

— О. — Улыбка исчезла с его лица. — Теперь я вас понял, сэр. Тут как раз то самое место, где они ведут себя коварно. Необычное скалистое образование и узкий выход в море сбивают к черту все графики.

— Вы можете привести мне соответствующее время отливов и приливов для любого периода?

Лефти торжественно выудил из объемистого кармана потрепанный буклет.

— Само собой, сэр. Однажды мне довелось делать кое-какую работенку для геодезистов на здешнем побережье, так что я знаю об этой бухте все. Какой день?

Эллери глянул на свою сигарету и протяжно произнес:

— Вчерашняя ночь.

Полицейский полистал страницы. Судья Маклин сощурил глаза и вопросительно посмотрел на Эллери. Но тот в приятной задумчивости изучал наступающую кромку воды с ее неровными краями.

— Ага, — произнес Лефти. — Вот. Вчера утром…

— Начните-ка со вчерашней ночи, Лефти.

— Хорошо, сэр. Вчера ночью максимального уровня прилив достиг в двенадцать часов шесть минут.

— Чуть позже полуночи, — задумчиво обронил Эллери. — Затем вода начинает отступать, поэтому… Когда наступил следующий прилив?

Лефти снова усмехнулся:

— Он наступает сейчас, сэр. И достигнет максимума в двенадцать пятнадцать дня.

— А в какое время ночи был максимальный отлив?

— В шесть часов одну минуту утра, сэр.

— Понятно. Скажите мне вот что, Лефти. Насколько быстро, как правило, уходит из бухты море?

Лефти почесал рыжую голову.

— Это зависит от времени года, сэр, как и в любом другом месте. Но море уходит довольно быстро. Замер глубины лотом показывает необычное дно и нагромождение скалистых обломков. Воду здесь как будто высасывают насосом.

— Ага. Тогда между глубиной воды в прилив и отлив существует значительная разница?

— Само собой, сэр. Как видите, здесь отлогий берег, так что уровень быстро падает. Иной раз весной приливы покрывают третью ступень этой террасы, что ведет к песку. Разница в глубине может составлять девять-десять футов.

— Похоже, это довольно много.

— Относительно, сэр. Больше, чем где-либо еще на этом побережье. Но это тьфу по сравнению с приливами в Истпорте, штат Мэн. Там разница доходит до девятнадцати футов! А в заливе Фанди — до сорока пяти… побивает все рекорды, я думаю… И потом…

— Довольно, довольно; вы меня убедили. Поскольку вы оказались всеведущим, по крайней мере в вопросах, касающихся динамической океанографии, возможно, вы скажете нам, Лефти, насколько сильно был обнажен этот пляж в час минувшей ночи.

Наконец инспектор Маклин и судья Молей догадались, к чему клонил Эллери. Судья скрестил длинные ноги и стал пристально вглядываться в потихоньку подползающее море.

Надув губы, Лефти изучал бухту, затем его губы беззвучно задвигались, как если бы он что-то подсчитывал.

— Видите ли, сэр, тут многое приходится принимать во внимание, — сообщил он наконец. — Но если прикинуть как можно точнее и учесть тот факт, что в это время года максимальный прилив оставляет не покрытыми водой примерно два фута пляжа, я сказал бы, что в час ночи здесь должно было оставаться по меньшей мере восемнадцать, может, девятнадцать футов голого пляжа. Я же говорил вам, что прилив и отлив наступают здесь быстро. В полвторого утра, может быть, даже все тридцать. Воды в этой бухте выкидывают с графиком черт-те какие фокусы.

Эллери одобрительно похлопал парня по плечу.

— Превосходно! Это все, Лефти, и большое вам спасибо. Вы мне здорово все прояснили.

— Рад был помочь вам, сэр. Что-нибудь еще, шеф?

Молей с рассеянным видом отрицательно потряс головой, и детектив удалился.

— Ну и что с этого? — спросил немного погодя инспектор.

Эллери поднялся и подошел к ступеням террасы, ведущим к пляжу. Но он не стал спускаться на песок.

— Кстати, инспектор, я правильно понимаю, что сюда, на террасу, есть только два пути: с основной дорожки наверху и со стороны бухты.

— Ну да. Это легко видеть.

— Мне хотелось убедиться. Тогда…

— Хотя я и не люблю спорить, — негромко вмешался судья Маклин, — но позволь мне заметить, мой мальчик, что по обеим сторонам террасы возвышаются скалы.

— Однако они сорока футов — если не больше — в высоту, — возразил Эллери. — Неужели ты предполагаешь, что кто-то мог сигануть с вершины одной из этих скал на террасу или пляж, который еще ниже?

— Не совсем так. Но ведь существует такой предмет, как веревка, чтобы спуститься…

— Веревку не за что привязать, — резко возразил инспектор Молей. — Ни деревьев, ни валунов по обеим сторонам, по крайней мере на протяжении двухсот ярдов.

— А как насчет сообщника, — слабо запротестовал судья, — который мог держать веревку?

— Ну вот, — раздраженно буркнул Эллери, — теперь ты пустился в софистику, мой дорогой Солон. Разумеется, я думал о такой возможности. Но за каким чертом кому-то могло понадобиться выбирать этот окольный маршрут, чтобы добраться до террасы, когда есть дорожка и ступени? Ты же знаешь, они не охраняются, а ночью в тени скал тут ни черта не видно.

— Зато слышно. На гравиевой дорожке могли быть слышны шаги.

— Верно, но тот, кому вздумалось бы спускаться по веревке, был бы слышен не меньше, пока он бился и цеплялся бы о бороздчатую скалу. К тому же этот звук вызвал бы еще большее подозрение для намеченной жертвы, чем шуршание шагов на гравиевой дорожке.