Под-Московье - Анна Калинкина

— Отдай! — вскрикнула женщина, но Зверев уже был снаружи, и она в бессильной досаде погрозила ему кулаком, выкрикнув бранное слово.

— Мы пойдем… уже… — запинаясь, сказала Нюта и торопливо выбралась из палатки. Кирилл — следом.

— Кир, я хочу домой, — пробормотала девушка.

— Куда — домой? — уточнил он на всякий случай.

— Домой, на Улицу 1905 года. Другого у меня, как оказалось, никогда не было…

И, порывисто обняв парня, она разрыдалась.

Убийца успел пройти через Беговую до того, как поднялась суматоха. Сейчас он, уже выйдя на поверхность, пробирался по шоссе, чтобы вскоре вновь нырнуть в лаз на детской площадке. На этот раз зловещий перестук копыт не тревожил человека. Ведь в последний момент он все сделал правильно.

Когда там, в туннеле, убийца замахнулся на девушку ножом, ему было видение. Нет, то был знак! Сначала перед глазами мелькнул лошадиный остов, со спины которого скалился желтыми зубами скелет. Вслед за ним выступала женщина неимоверной красоты, держащая на руках ребенка. Сурово сдвинув брови, женщина погрозила ему пальцем, после чего видение исчезло. Убийца сам не понимал, как такое вышло, но его рука с ножом, словно против воли, немного изменила направление и нанесла смертельный удар. Никто и понять ничего не успел: мальчишка с рассеченным до самых шейных позвонков горлом валился в одну сторону, девчонка с залитым его кровью лицом — в другую, а убийца уже мчался по направлению к Беговой.

Вновь оказавшись в метро, где он, что ни говори, чувствовал себя увереннее, убийца задумался. Он впервые не выполнил задания. Добровольно. Но, несмотря на это, на душе у него было спокойно. Просто есть вещи, которые неподвластны ни ему, ни Верховному, ни любому другому человеку в этом безумном мире. Что толку гадать, из-за чего и темные, и светлые силы охраняют эту девчонку, изменяя правила любой игры, в которую она оказывается втянутой? Стоит просто принять это как данность. Пожалуй, ему и впрямь пора на покой. Он вернется на Спартак и будет, как и мечтал, разводить овощи или грибы. А если Игорю так нужна голова бывшей возлюбленной, пусть попытается добыть ее сам. Если осмелится, услышав его рассказ.

Путь домой был легок и приятен, из-за чего убийца лишь утвердился во мнении, что принял верное решение. Даже мертвые станции уже не внушали тревоги, и можно было, наплевав на суеверия, широко шагать по плиткам, не заморачиваясь насчет их цвета. Проходя через Щукинскую, он, правда, опять почувствовал запах дыма, но в нынешнем своем благодушном настроении решил не вмешиваться. Инстинкт подсказывал, что эти люди не опасны.

Вернувшись на Спартак, он не отправился сразу с докладом, а сперва отыскал Михалыча.

— Слышь, старый! Что ты там говорил про Беговую? Про диких?

Старик уставился на него непонимающе. Потом поманил пальцем и, когда убийца нагнулся, раздельно и четко произнес ему прямо в ухо:

— Дикая охота.

— Что ты мелешь, старый? Какая еще, к черту, охота? На кого?

— На кого? — переспросил старик и жутко расхохотался. — На тебя. На меня. На Верховного. На всех, у кого совесть нечиста!

От этих странных слов холодок пробежал по коже бесстрашного исполнителя чужой воли. Конечно, Михалыч совсем спятил, выжил из ума. Глупо придавать значение его сказкам. «И все равно, с меня довольно. Иду к Игорю. Конечно, разговор будет не из легких. Но новый Верховный должен понять — нельзя отягчать грехами душу бесконечно».

Разговор оказался не просто тяжелым. Он был бессмысленным с самого начала.

«Да, безусловно, Игорь сам виноват в том, что случилось, — размышлял убийца, торопливо собирая в своей палатке рюкзак. — Не стоило ему орать на меня, а уж тем более — замахиваться кулаком. Я никого больше не собирался убивать. Просто хотел растить грибы и чтобы меня оставили в покое. А теперь надо опять уходить, даже толком не отдохнув».

К счастью, выходя из шатра Верховного, он нарочно громко пожелал доброй ночи бездыханному телу, укрытому одеялом почти с головой. Пока кто-нибудь осмелится побеспокоить «спящего» правителя, может пройти целый день. Более чем достаточно, чтобы оказаться вне досягаемости бывших сограждан. Жаль только, что он где-то обронил свою замечательную карту. Впрочем, там, на Ганзе, она ему все равно вряд ли пригодится…

Но когда несколько часов спустя убийца присел отдохнуть в туннеле на подходах к Полежаевской, мертвые всадники опять заплясали перед глазами. Они поднимали лошадей на дыбы и торжествующе ухмылялись. Как будто были уверены, что теперь жертве от них уже не уйти.

Сон не освежил его. Разбитый и злой, убийца вылез на детской площадке. Ничего, сейчас он быстро доберется до шоссе, а там и до Беговой рукой подать. И тут впереди раздался неторопливый перестук копыт — словно те, что ждали там человека, не торопились.

Стараясь не паниковать, убийца скользнул в ближайший двор. Конечно, дворами лучше не ходить, но может, повезет и удастся проскочить?

Не повезло.

В проходе между домами, куда он устремился, его поджидало странное создание — нечто вроде пня, увенчанного щупальцами. Ускользнув от их объятий в последний момент, человек был вынужден опять повернуть к шоссе. И уже почти дошел, но внезапно грохот копыт со всех сторон ударил по ушам так, что беглец зашатался. Невидимые всадники кружили где-то рядом. Они издевались над жертвой, дразнили ее, не сомневаясь в исходе погони. И тогда человек понял.

Дикая охота! А он сегодня — добыча. Выполнив высшую волю, он мог бы спастись, но вместо этого снова убил, и теперь прощения не будет. Но он же не виноват! Он не хотел! Его вынудили!

Увидев на стене одного из домов чудом сохранившуюся пожарную лестницу, беглец быстро полез по ней. «Здесь вам меня не поймать!» — злорадно подумал он. Добрался до выбитого окна, перевалился через подоконник… и слишком поздно осознал, что в комнате он не один. Существо, поднявшееся к нему из угла, гостеприимно расставило жуткие конечности, словно желая обнять человека. Последнее, что он почувствовал в своей жизни, — два огненных жала, вонзившиеся ему в бока…

После возвращения на Улицу 1905 года Нюта несколько дней пролежала в своей палатке, отвернувшись к стене и никого не желая видеть. К ней приходили, с ней пытался разговаривать Вэл, сказал что-то о депрессии, пытался завести речь о биологических родителях и приемных — она не слушала. И вдруг в один прекрасный день, когда в оранжевую палатку заглянул Кирилл, ни на что особенно не надеясь, он увидел, что Нюта сидит, обхватив колени руками, и о чем-то думает. Первым же вопросом она ошарашила парня:

— Кир, а ты не знаешь, как она погибла?

— Кто? — осторожно уточнил изумленный Кирилл.

— Девушка, о которой отец тебе рассказывал. Та, что любила гулять по трамвайным рельсам.

— А-а, — протянул тушинец, слегка успокоившись, но не понимая, зачем она спрашивает. — Нет, отец об этом не рассказывал. Он только сказал, что смерть ее была очень странной — до сих пор никто не знает, был ли то несчастный случай, самоубийство или убийство. Редко когда вокруг человека возникало столько домыслов, сплетен и легенд. Но большинство сходилось на том, что это не так уж важно. Просто она умерла молодой потому, что не могла приспособиться к этому миру.

Нюта молчала. Казалось, она сверяет с его словами какие-то свои ощущения.

Девчонка приснилась ей этой ночью. Она сидела напротив Нюты, и теперь было видно, что она плотненькая и что волосы у нее не светлые, как Нюте казалось в прошлый раз, а рыжеватые. Челка, падающая на лоб, джинсы и просторная рубаха, несколько простеньких браслетиков на запястье. А еще у нее была очень милая, чуть-чуть виноватая улыбка, и она говорила с Нютой. Победительница Зверя не разбирала отдельных слов, но смысл понимала прекрасно.

«Ну да, я не смогла, у меня не вышло, — говорила девочка, — но ты — не я, и ты не должна сдаваться. Будь сильной, пусть хоть у тебя получится. Не зря же я спасала тебя! Ну хоть у кого-то должно же получиться! Ты нужна людям, ты должна держаться. Нельзя быть такой эгоисткой и думать только о своей беде». И она опять виновато улыбалась, словно извиняясь, что не сумела прожить подольше. «А как ты умерла?» — спросила Нюта, но девчонка только улыбнулась ей еще раз и исчезла.

С тех пор Нюта уже не отворачивалась от тех, кто к ней приходил. Хотя казалось, что она обдумывает про себя какую-то мысль, а все, что происходит вокруг, ее не слишком интересует. Она, наконец, рассказала Кириллу, что произошло тогда в туннеле. Как угрожал ей Алек, как он признался, что с самого начала шпионил за девушкой по приказу своего отца, и как неизвестно откуда взявшийся незнакомый мужчина полоснул его ножом и скрылся. Вдвоем они перебрали кучу версий случившегося, и в конце концов решили, что Зверев, возможно, успел кому-то крепко насолить. Причем не на родной станции или Улице 1905 года — откуда бы тогда взялась найденная Кириллом самодельная карта Таганско-Краснопресненской линии, испещренная какими-то условными обозначениями? Карту, кстати, Нюта попросила оставить ей. Разумеется, Кирилл не отказал.