Шерлок Холмс против марсиан - Генри Олди

– Время… Я чувствую, как оно утекает. Да, джентльмены, я раскрыл это дело. Теперь я понимаю все или почти все, но не вижу выхода из сложившейся ситуации. Возможно, у вас возникнут свежие идеи? Итак, слушайте.

Вместо того чтобы начать рассказ, Холмс замолчал. Воспользовавшись паузой, Том забил финальный гвоздь в последнюю из трех досок, скрепивших искалеченный стол. Холмс словно только этого и ждал: он заговорил, едва в вечернем воздухе отзвучало эхо удара молотка.

– Вам, Ватсон, я об этом уже сообщал, но кратко повторюсь для вас, профессор. С того момента, как я получил телеграмму от Майкрофта, или даже раньше – с момента, когда Дженни чудесным образом остановила марсиан – в войне наблюдается подозрительное затишье. Война вроде бы идет, но ничего толком не происходит. Марсиане что-то делают в Лондоне, и никто не знает, что именно. Артиллерия обстреливает их с предельного расстояния, марсиане огрызаются – это, собственно, все. Честно скажем, неэффективная тактика с обеих сторон. Я говорил об этом капитану Уоллесу, и он, кажется, обиделся за армию.

– Затишье перед бурей? – доктор пожал плечами.

– Вы даже не представляете, насколько вы правы, друг мой! На фоне общего затишья в захолустном – извините, Том! – Молдоне жизнь бьет ключом. Странные события происходят одно за другим. Словно Молдон – гордитесь, Том! – вдруг стал центром не только Англии, но и всей Солнечной системы! А начало событиям положила девочка Дженни, играючи разделавшись с дюжиной боевых марсианских машин. Раньше в окрестностях Молдона ничего экстраординарного не происходило.

Холмс умолк, позволяя слушателям хорошенько осмыслить сказанное. Солнце полностью скрылось за лесом, в небе загорелись первые светлячки звезд. Вечерами Том, бывало, любил смотреть на россыпи серебра в бездонной, завораживающей черноте. От этого зрелища у него замирало сердце, а на душе делалось как-то возвышенно. Позже Тому сладко спалось, и сны приходили по большей части приятные.

Сейчас от мрака над головой исходила явственная угроза. Звезды – глаза чужаков, пристальные и недобрые – наблюдали за Томом, скрываясь, подобно спрутам, за чернильной завесой. Ведь оттуда, с черных небес, и обрушились на землю марсиане. Кто знает, какие еще чудовища явятся за ними следом?

– Да, я помню, – нарушил паузу профессор. – Дженни привела в действие неведомые нам могущественные силы. Единожды призванные, они не исчезнут просто так! Дитя, не ведая, что творит, открыло дверь в бездну. Мы закроем эту дверь! Если нужна моя помощь, знания, любое содействие – я всецело в вашем распоряжении, джентльмены!

– Ваша помощь действительно будет кстати. Вы считаете, что адепты тайных наук при помощи оккультного ритуала призвали некую надприродную мощь? Допустим, Лиггинсы готовили соответствующий обряд, когда в их дом угодил тепловой луч… Дженни вполне могла случайно завершить ритуал, прочтя вслух финальное заклинание.

Против ожидания, в тоне Холмса не было и намека на иронию или сарказм.

– Вы правы! – горячо воскликнул Ван Хелзинг. – Я сам бы не сформулировал лучше. Значит, вы установили, что это за мерзейшая мощь? Представляете, как ее усмирить?

Холмс вздохнул:

– Ах, профессор… Лично я склонен считать эти явления силами природы, которые нам только предстоит познать. Дикарь с Андаманских островов сочтет волшебством электричество или автомобиль. Мы, гордящиеся своей цивилизованностью, готовы счесть магией безболезненное удаление зуба мудрости. Подвиги Дженни, граф Орлок, призраки и колдуны – следствие, а не причина. Речь идет о силах куда более могущественных.

Ван Хелзинг перешел на шепот:

– Еще более? Вы говорите о враге рода человеческого?!

Холмс сделал отрицательный жест.

– Что же вы имеете в виду?

– Время, – ответил Шерлок Холмс. – Время и пространство.

Интермедия

Мораль торгашей

«…речь, понятно, идет не о тех случаях, когда поденщики в угоду рынку, перехватывая полюбившиеся читателю сюжеты и образы, начинают кропать книжечки, допустим, о «новых похождениях Шерлока Холмса». Такое бывало, но это факт торгашеской морали, а не литературы…»

– Дмитрий Биленкин, – цитату об угодливых поденщиках Тюня зачитала вслух, помянув и автора цитаты. – Кто такой, почему не знаю?

Она заглядывала мне через плечо. Терпеть этого не могу, а приходится терпеть, извините за каламбур.

– Писатель, – объяснил я. – Писатель-фантаст. Знаешь, кто такие писатели-фантасты?

Тюня кивнула:

– Ага. Все писатели в штанах, а фантасты без штанов. Это если вкратце. Ты взял цитату из его романа?

– Из послесловия.

– К его книге? – упорствовала Тюня.

– К чужой книге.

– А на фига ты ввел эту торгашескую мораль в программу? Ради Холмса?

Я молчал, давая ей шанс осмыслить ситуацию.

– Нет, – быстро исправилась Тюня, терзая планшет. – Холмса мы уже ввели по самые гланды. Биленкин твой… Он современный? Ага, вижу: тридцать третий – восемьдесят седьмой. Двадцатый век. «Десант на Меркурий», «Космический бог», «Десант на Сатурн»… Нет, десант на Сатурн – это не он. Тех десантников я знаю. «Приключения Полынова», «Конец закона»…

Тюня подняла на меня взгляд:

– Эй, Снегирь… А к какой книге он писал послесловие?

– Ищи, – отмахнулся я. – И обрящешь.

Глава десятая

Что такое четвертое измерение?

1. Чертовщина, прости господи!

– Холмс, вы говорите загадками!

Доктор Ватсон извлек из кармана часы, щелкнул крышкой и уставился на циферблат, словно ждал от стрелок ответа. В темноте, спустившейся на сад, это был не лучший вариант. Из дома вышла миссис Пристли, непривычно тихая. В руках экономка викария несла поднос с тарелками и столовыми приборами. Она принялась расставлять посуду на столе, благословляя золотые руки Тома.

– Вы наверняка проголодались, господа, – пояснила вдова. – Есть холодная телятина, хлеб и салат. Сейчас я принесу салфетки и чай. Да, еще есть яблочный джем.

– Благодарю вас, – Холмс вежливо поклонился. – Вы очень любезны. Не беспокойтесь, нам этого вполне достаточно.

Когда экономка удалилась, он обернулся к слушателям:

– Я имел в виду, что наше вчера, а следовательно, и сегодня непрерывно меняются. Не спешите возражать! Изменения начались с момента, когда Дженни остановила марсиан. Этого не замечает никто, кроме меня – и отчасти вас, Ватсон. Начнем с покойных Лиггинсов. Когда о них заходит разговор, все путаются с именами. Началось дело с Сайласа и Марты, но быстро свернуло к Бальтазару и Мельхиоре!

«Конечно, Бальтазар и Мельхиора! – хотел подтвердить Том и прикусил язык. – Может, все-таки Сайлас и Марта? Нет, ерунда!.. Прав мистер Холмс, тут ум за разум заходит!»