Игра лисиц. Секретные операции абвера в США и Великобритании - Ладислас Фараго

После их знакомства в доме его друга Риттер пригласил мадам Эриксон днем на чашку кофе с пирожными в кафе Хюбнера, известное заведение на Пост-стрит, где одинокие женщины приискивали себе знакомых. Узнав, что ее любовь к родине не ослабла и что она готова служить фатерланду, Риттер закинул удочку насчет работы на абвер.

Планы Риттера в этом отношении несколько испугали ее. Она была готова сообщать отдельные сведения, но боялась заниматься прямым шпионажем. Она могла быть почтовым ящиком, то есть получать письма от его агентов и отправлять их в Стокгольм, откуда их пересылали бы Риттеру в Гамбург.

Вместе с ней Риттер съездил в Стокгольм, чтобы подготовить там почву, и был очень доволен, когда ее приятель, шведский полковник, согласился пересылать его корреспонденцию. Он договорился также, что секретарша юридического бюро, которую он завербовал в Нью-Йорке, будет пересылать свои донесения через шведского полковника.

Войдя в досье Риттера как «Леди Мей», миссис Эриксон вернулась в Гримсби, теперь уже немецкой шпионкой, одним из звеньев разведывательной цепи Риттера в Англии.

Она должна была время от времени отправлять ему информацию, которую могла добывать в доме капитана без особого риска, но ее главным делом была пересылка чужих донесений.

В 1938 году Риттер дважды устраивал явки с Леди Мей в Стокгольме, а затем она приехала в Гамбург вместе с маленькой пожилой англичанкой, которую представила Риттеру как одну из своих лучших подруг, нуждающуюся в помощи. Ее звали герцогиня Монтабелли ди Кондо[107], чей муж, знатный итальянец, умер незадолго до этого, не оставив вдове ничего, кроме звучного и знатного имени и небольшого перезаложенного имения в Баварии. Герцогиня могла лишиться и этой собственности, поскольку не могла уплатить налог на наследство, и Леди Мей сообщила, что кое-кто из ее друзей в Германии мог бы помочь разрешить эту проблему. Миссис Эриксон рассказала Риттеру, что герцогиня – веселая вдовушка, любительница шотландского виски с манерами и привычками гораздо моложе, чем ее годы, – была хорошо известна в английском высшем обществе, имея много интересных и влиятельных друзей. Когда Риттер повез ее в Мюнхен, чтобы уладить дела с имением, герцогиня прямо заявила о том, на что Леди Мей лишь намекнула.

– Если вы поможете мне здесь, – сказала она, подмигнув, – я помогу вам там.

Уверенный после столь прямого и открытого предложения, что герцогиня является подставной фигурой, Риттер все же решил испытать ее и после тщательной проверки убедился в ее надежности. Позднее он рассказывал об этом так:

«Я дал ей возможность получить кое-какую информацию, которая была бы полезна нашему противнику. Но это были явно отрывочные и неполные сведения, не представлявшие ценности без дополнительных данных. Поскольку она так и не попыталась раздобыть недостающие звенья, я сделал вывод, что она не является двойным агентом».

Теперь и герцогиня была внесена в досье под кличкой «Герцогиня де Шато-Тьери» в честь населенного пункта на Марне, у которого в 1918 году Риттер принял боевое крещение.

Первое время Риттер не использовал герцогиню всерьез, но в 1939 году он разработал план, в котором веселая вдовушка могла бы сыграть интересную роль. Эта идея витала в германской секретной службе еще с тех пор, как грозный Вильгельм Штибер, шеф тайной полиции Бисмарка, впервые выдвинул ее. В Берлине Штибер организовал заведение с названием «Зеленый дом», процветающий бордель, где избранные гости могли предаться всем мыслимым порокам и извращениям. Затем Штибер с помощью шантажа получал от них секретную информацию.

Николаус Риттер не был Штибером. Он был добропорядочным обывателем с викторианской моралью, всегда корректным и благопристойным даже при сборе разведывательной информации. Он не мог даже подумать о чем-либо, подобном «зеленым домам» старого образца. Единственное, что он мог придумать, – это «салон», или «чаепития», как он их называл, которые герцогиня могла устраивать в Лондоне на средства абвера, для развлечения своих великосветских друзей. Здесь из бесед узкого круга людей, знающих, что им можно ничего не скрывать друг от друга, внимательный слушатель мог почерпнуть массу информации.

Через Леди Мей он отправил герцогине сообщение, что хотел бы обратиться к ней «с предложением», и они встретились в Гааге в кафе на Корт-Ворхаут неподалеку от отеля «Дез-Индес». Герцогиня, по-видимому, заинтересовалась идеей. Она сказала Риттеру, что займется этим делом и сообщит, как только сделает необходимые распоряжения.

Она вновь приехала в это кафе в Гааге через несколько месяцев, чтобы сообщить Риттеру, что все налажено. Она открыла «чайный салон» на Мэйфер для «высшего круга – политиков, ученых, писателей, актеров и, – подмигнув, добавила она, – особенно для офицеров КВВС».

Но ей, добавила она, нужна красивая молодая женщина в качестве хозяйки стола.

– Вы понимаете, что я имею в виду – веселая, с изюминкой, способная очаровать этих старых олухов, а при случае готовая даже иногда переспать с кем-то из них.

Это звучало заманчиво. Красивая девушка! А как насчет Графини?

И герцогиня познакомилась с Верой.

Было странно, что им разрешили познакомиться, поскольку они обе входили в категорию агентов, обе работали в Англии и, согласно правилам игры, должны были держаться подальше друг от друга. У каждой секретной службы есть свои методы организации встреч засекреченных сотрудников. ГПУ и НКВД предпочитают устраивать их под открытым небом, где-то на уединенных скамейках в полупустых парках. Американцы предпочитают переполненные общественные места вроде вокзалов или музеев в их час пик. Британцы предпочитают небольшие квартирки.

Немцы тоже устраивали свои явки в конспиративных помещениях, снятых специально для этих целей. Но у них была одна необычная для этого тайного мира привычка. В каком бы надежном месте ни проходила рабочая часть этой явки, после ее окончания Риттер и его коллеги нарушали все основные правила конспирации. Движимые чувством гостеприимства, присущим германскому характеру, они затем шли вместе со своими агентами в кафе, рестораны или ночные клубы, где к ним присоединялись и другие знакомые абверовцы, чтобы пирушка стала еще веселей.

Вот на одной из таких вечеринок герцогиня и Леди Мей познакомились с Графиней и смогли разговориться в туалетной комнате, где Риттер не мог ни помешать, ни подслушать их.

Как и все, герцогиня была очарована Графиней.

– Она просто идеальна, – заявила она Риттеру. – Но согласится ли она уехать от Дитера (имя, под которым она знала Диркса) ради такой старухи, как я?

– Думаю, я сумею уговорить ее, – ответил Риттер.

Вскоре после этого началась война, и казалось, что «чайный салон» станет одной из первых ее жертв. Риттер не только не оставил эту идею, но стал придавать ей еще большую важность. В шифрованной переписке через шведского полковника Леди Мей уверяла, что герцогиня по-прежнему согласна, но может ли Графиня приехать в Лондон? Ясно, что им нужен был кто-то знакомый, ведь не могли же они нанять на такую деликатную работу любую девушку через бюро по трудоустройству.

Тогда-то Веру приняли в абвер, но все было не так просто, как подумал Риттер. Разлука с Дирксом далась ей намного тяжелее, чем это поначалу казалось. После нескольких бурных объяснений, приведших к окончательному разрыву, она попыталась покончить с собой, наглотавшись снотворного.

Когда она оправилась после этой попытки, то, казалось, стала иным человеком или, скорее, прежней Верой – легкомысленной, веселой, игривой, кокетничающей и вспыльчивой, по-видимому, готовой вернуться к своей прежней красивой жизни.

Все было улажено. Вера «Эриксон» должна была приехать в Англию через Норвегию под видом племянницы Леди Мей Эриксон, бежавшей от нацистов, как поступали в годы оккупации сотни молодых людей.

Для выполнения задания была создана специальная группа. Всю собранную информацию она должна была передавать Дрюкке, который затем по рации переправлял ее в Гамбург, а также доводил до нее задания Риттера.

Вот как 30 сентября 1940 года она оказалась в полицейском участке Порт-Гордона, бесстрастно наблюдая за арестом своего напарника. Еще до того, как увели Дрюкке и наступила ее очередь, она вдруг спросила у инспектора:

– Можно сказать вам пару слов без свидетелей?

Когда они остались одни, она показала Симпсону полоску бумаги, на которой был написан адрес Леди Мей.

– Ваши власти знают об этом, – сказала она. – Пожалуйста, как можно скорее сообщите им в Гримсби, что я задержана. Это все, что я могу вам сказать.

Инспектор Симпсон позвонил в специальный отдел Скотленд-Ярда, откуда за ней приехали, чтобы она смогла, как лорд Джоуитт позднее написал, «оказаться полезной нашим властям».

Три дамы майора Риттера считаются образцом того, что на жаргоне спецслужб называется «внедрением». Вскоре после того, как Леди Мей согласилась работать на абвер, был разработан параллельный план шпионской игры.