Алеет восток - Владислав Олегович Савин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тут послышался свист снаряда. Я поспешно нырнул в люк, разрыв (гаубичный, калибр не меньше пяти дюймов) был ярдах в ста. Надо было скорее сматываться, пока не заиграл более серьезный оркестр – пока мой танк поспешно отходил к главным силам, было еще пять разрывов, один довольно близко. Но все же для стрельбы с закрытых позиций танк – очень сложная цель!
Авианалет последовал где-то в три часа пополудни. Даже издали это впечатляло – сотни самолетов, кружащиеся над чем-то невидимым нам за холмами. На земле что-то горело, поднимались клубы черного дыма (напалм!), но и самолеты падали тоже. А затем в небе что-то изменилось, сбиваемых самолетов стало гораздо больше, а после небо вдруг очистилось, и в завершение мы видели, как над рекой, совсем близко от нашего НП, прошла четверка реактивных, странного вида, со скошенными крыльями, наподобие стрелы. Через час к нам в штаб привезли нашего сбитого пилота.
– Капитан Паркс, 53-я истребительная… Парни, это было черт знает что! Надо было китаез послать – нет, решили, что это наше дело чести! Сначала бешеный зенитный огонь, у гуннов никогда такого не видел, моего ведомого, лейтенанта Рэмси свалили в первом заходе на цель. А затем появились эти – они играли с нами в бум-зум, как мы когда-то с япошками, клевали и уходили вверх, у них скорость больше нашей на двести миль минимум, не догнать! Отчего нас не предупредили, что у русских есть такие истребители? Нас просто бросили на убой!
Трое летчиков, найденных после, подтвердили сказанное. И никто не мог сказать, что авиаудар нанес противнику существенный ущерб!
А через два часа бомбили нас. Не меньше тридцати самолетов, похожих на трезубцы, свистя турбинами, пронеслись над долиной, забитой техникой и войсками. Это точно русские – у китайцев не могло быть реактивных бомбардировщиков! Зенитчики открыли огонь с запозданием и никого не зацепили. А на земле все взрывалось и горело. Тогда я впервые увидел вакуумные бомбы, ещё не зная, что это такое. Сперва хлопок и белесое облачко, а потом – мощный взрыв, разбрасывающий бронетранспортеры, как пустые жестянки. В танках потери были невелики, но крепко досталось мотопехоте, и особенно артиллеристам, сгорело больше ста автомашин. Было убито и ранено почти тысяча американцев!
В чем была наша ошибка? Мы были уверены, что нам предстоит идти по союзной нам стране, где все под контролем у наших карманных макак – как они клялись и обещали! Мы всего лишь хотели усмирить коммунистическую макаку, посадить ее в клетку и с триумфом возвращаться домой! Мы не ждали, что нас будут бомбить и обстреливать, мы не думали встретить здесь превосходящие силы врага, да еще с лучшим оружием, чем наше! Проклятая макака Чан Кай Ши, ты обещал нам совсем иное! И наш старый Дуг оказался слишком доверчив!
Ночью выслали пешую разведку, уточнить силы и потери противника. Утром вернулись двое. Доложили, едва не в истерике:
– Обнаружили опорный пункт. Стали подбираться к нему, чтобы взять пленного. И тут нас сначала забросали гранатами, а затем расстреляли из пулемёта. Те, кто шел впереди, погибли, а нам удалось залечь и отползти. Это были кто угодно, но не китаезы, сэр!
31 августа опять прилетали «мясники» (как успели прозвать русские реактивные бомбардировщики). Мы стреляли в небо из всего, что стреляло, и, кажется даже, одного подбили (хотя не уверен – падения сбитого не видел никто), а потерь у нас было меньше, потому что успели рассредоточиться. Но все равно было ужасно – в этот раз русские сбрасывали не только бомбы, но и напалм – на нас, белых цивилизованных людей, как на каких-то туземцев! В этот день я впервые глубоко задумался о важности и полезности Гаагской и прочих конвенций – должных ограничивать средства ведения войны.
Мы пытались атаковать, форсировав реку, – преграда казалась нам куда меньшей, чем Хуанхэ, а ведь там мы успешно переправились и готовы были гнать китайцев дальше, если бы не предательский удар в спину! Два штурмовых батальона, усиленных спешенной мотопехотой, с переправочными средствами и саперным имуществом, под прикрытием огня танков и артиллерии, должны были открыть нам дорогу. Тем более Тан-Хо течет в ложбине, как в природной траншее, и не простреливается настильным огнем. Но оказалось, что даже броня «паттонов» не держит 122-мм бронебойный снаряд. А русские тяжелые орудия легко подавили наши батареи, испытывающие явный недостаток в боеприпасах. Спуск к реке накрыло залпом ракет, как раз в тот момент, когда бронетранспортеры там высаживали пехоту. И в завершение у русских оказалось что-то вроде мортир огромного калибра, превративших «траншею» речки Тан-Хо в могильник. Из батальонов, участвующих в атаке, выжило меньше половины – те, кто успел отступить. Из переправившихся на тот берег не вернулся никто.
Не помню, кто предложил идею переговоров. Русские ведь тоже не хотят умирать – и что они ответят, если мы скажем, или они дают нам уйти, или на них будет сброшена такая же Бомба, как на Сиань? Оставалось, правда, убедить в этом вышестоящий штаб, – но ведь русские не могли знать, что мы блефуем?
Валентин Кунцевич, он же «Скунс».
Возле города Чаоцу.
Вечер 30 августа – 1 сентября 1950 г.
Ну вот и встретились, тащ генерал-майор! Говорил же я – оба мы Советскому Союзу служим, в разных ведомствах, а цель одна. Чтоб великий СССР процветал, а все его враги в земле лежали.
Вижу, не шибко рад – что ж, отлично тебя понимаю. Ждал ты, что сейчас второй эшелон подойдет, а тут мы, причем с грозной бумагой, и виза самого Жукова, «оказывать содействие». Ты не только не можешь нас к себе в строй, но и еще должен нам что-то обеспечить, отвлекаясь от главной задачи, ну и зачем тебе такой головняк? Но против приказа не попрешь – все знают, что за нарушение бывает. У нас, слава богу, не царская армия, как в романе «Порт-Артур» описано, когда командиру батареи приказывают обстрелять японцев, а он в ответ, не хочу – попробовал бы у нас так, живо вылетел бы без погон и в штрафную роту!
Что у нас за задание, тебе знать не надо. После того как мы на оперативный простор выйдем. Ну а пока – рады оказать содействие, зачем иначе спешили? У нас в строю
