Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл

Мисс Темплтон он изобразил буквально брызжущей юностью и красотой, которую она излучала, как запах очаровательных духов. Миссис Шендлин предстала в виде наперстянки, такой же тоненькой и хрупкой, как и она сама. А вот меня он изобразил самым обычным колокольчиком-пролеском. Лепестки образовывали немодную узкую юбку, а один из его заостренных прицветников переходил в шляпку. Простой и безыскусный цветок, тем не менее, неуловимо элегантный. Он был совершенно не похож на меня. Но, глядя на него, мне вдруг захотелось стать им.

Мисс Темплтон выхватила рисунок у меня из рук:

– О, вы совершенно верно и тонко подметили ее суть, мистер Тримбл. – Она обменялась с ним понимающими взглядами. – Но наша мисс Уитерсби отличается цепкостью и упорством, а колокольчики гнутся при малейшем порыве ветра. – В словах ее прозвучал невысказанный упрек.

– Только когда они вырваны из привычной и родной им среды. А вот если предоставить их самим себе, то они – самые стойкие и закаленные цветы в округе.

– Да, но если не срывать их, то как можно любоваться их красотой? – Недоуменно нахмурившись, она покинула его, взяв мистера Стенсбери под руку и отправившись с ним к группе женщин, чтобы продемонстрировать им рисунок.

Там, где следовало, я должна была воздать должное:

– У вас редкий талант.

– К салонным забавам – возможно.

К тому времени все остальные оставили нас одних.

Он несколько мгновений вглядывался в мое лицо, после чего перевел взгляд на чистый блокнот:

– Вам не понравился мой выбор?

– Неужели я напоминаю вам колокольчик, мистер Тримбл? Это же самый обычный цветок. Его даже можно назвать простецким.

– Я никогда так не считал. На самом деле, многие полагают его символом нашего королевства. И какой бы была наша жизнь, как бы мы сумели пережить суровую зиму, не имея надежды, что весной зацветут пролески?

– Но колокольчики склоняются под тяжестью собственных цветков и грузом собственных ожиданий. Они слишком хрупки для тягот повседневной жизни.

– Они гнутся, мисс Уитерсби. Колокольчики гнутся, а не склоняются. А в нужный момент они готовы продемонстрировать собственную силу и стойкость.

Как бы мне хотелось, чтобы это действительно было так.

– Самой судьбой им предназначено прозябать в тени других, вонзая корни в прах давно погибших растений. Если они вообще расцветают, то скрываются под сенью своих более удачливых собратьев, и увядают задолго до них.

– Печальный вердикт.

– И унылое существование. И… прошу вас, не сочтите меня неблагодарной… я восхищаюсь вашим талантом… но не хочу быть колокольчиком. – Значит, он полагает меня похожей на колокольчик? Неужели правда? Я отвернулась, смаргивая слезы.

– Разве можно быть кем-либо еще, кроме того, кем мы являемся на самом деле? Да и зачем вам это? Вы же наверняка знаете, что колокольчики растут не только в лесу. Их можно встретить в любом месте. А кое-кто полагает, что на ярком солнечном свете они чувствуют себя гораздо лучше, нежели в тени. – Он бережно взял меня за подбородок и большим пальцем смахнул слезинку с моей щеки.

– То есть, вы хотите сказать, что… хотя колокольчикам не нравится, когда их срывают, они не возражают… против того, чтобы их пересадили в другое место?

– Я всего лишь хочу сказать, что вы способны добиться многого, мисс Уитерсби, если только перестанете воображать себя настурцией.

Так я и знала: мне не стоит доверять ему.

– Я могу стать кем пожелаю.

– В самом деле?

На следующий день, вернувшись домой после службы в церкви, я решила испробовать метод мистера Тримбла по превращению людей в цветы. Если я умею рисовать цветы, то отсюда вытекает, что с такой же легкостью, как и он, я смогу изображать людей в образе цветов, не так ли? Опустив взгляд на рисунок леди Харривик, которую я попыталась представить в образе фиалки трехцветной, я вздохнула.

Мистер Тримбл придвинул стул и сел рядом со мной. Взяв мой рисунок, он повернул его к себе:

– Не обязательно так тщательно соблюдать пропорции. Главное – подметить образ и то впечатление, которое он производит. И он не должен так строго соответствовать тому, как цветок выглядит в действительности. – Взяв чистый лист бумаги, он несколькими движениями набросал силуэт.

– Как это у вас получается?

Склонив голову к плечу, он рассматривал свой набросок:

– Честно говоря, я и сам не знаю.

– Пропорции соблюдены абсолютно неверно, но…

– Но вы сразу признали в ней фиалку трехцветную, правильно?

– Да. – Невероятно, но факт.

– И вы сразу же поняли, что это – леди Харривик.

– Да. – Сходство было безошибочным. Взяв в руки лист со своим собственным рисунком, я безжалостно скомкала его.

Он накрыл мою ладонь своею.

Я запротестовала:

– Это бесполезно. Так, как это делаете вы, у меня никогда не получится.

– Вот, смотрите. – Он взял у меня смятый рисунок, расправил его на столе и добавил несколько штрихов к моим строгим линиям, смягчив очертания чашелистиков и округлив их под лепестками. Создавалось впечатление, будто он добавляет рисунку движения, если только такое возможно. – Готово. Видите?

Я и впрямь видела. Я увидела и то, что даже колониальный овцевод делает мою работу лучше меня, оказавшись куда более талантливым иллюстратором, чем я сама. За пять минут он мог создать рисунок, пусть и не слишком точный, зато куда более выразительный и экспрессивный, чем я за несколько часов упорной работы.

– У вас действительно очень хорошо получается.

– Как я уже говорил, это все пустяки. Салонные фокусы для развлечения дам, не более того.

И этого он добивался без труда. Даже мисс Темплтон, всегда такая обаятельная и жизнерадостная, казалось, начинала блистать еще ярче в его присутствии.

Я на мгновение спросила себя, каково это – быть мисс Темплтон, когда все сломя голову бросаются исполнять твои желания. Неплохо, наверное, и очень приятно. Было в ней нечто такое, что не позволяло окружающим разочаровывать ее. И можно ли культивировать такое поведение? И могу ли я, например, стать такой же, как мисс Темплтон?

Нет.

То есть, как раз могу. Разве не к этому я стремлюсь в последнее время? Вот только меня не покидало стойкое ощущение, что я играю в чужую игру и по чужим правилам.

– Прошу вас не думать, будто я намерен бросить тень на доброе имя вашей подруги, но наша пикировка на самом деле была всего лишь тривиальной забавой.

– Забавой?

– Не требующей к тому же ни малейших усилий. Я сказал то, что требовалось, она ответила мне тем же, и мы оба продолжили в том же духе. Это как читать с листа сценарий, который вы давно выучили наизусть. Я уже и забыл, как это легко – произносить хорошо знакомые реплики, не утруждая себя их обдумыванием.