Словно распустившийся цветок - Сири Митчелл

– Понятия не имею.

– Для чего же тогда, по-вашему, она гуляет?

– Похоже… Нет, не знаю.

– Похоже, она просто наслаждается беседой со своим спутником, не так ли? Как, вы говорите, его зовут?

– Мистер Стенсбери. Тот самый, которого вы сочли недостойным меня. – Однако же, судя по всему, насчет мисс Темплтон он был совершенно прав. – Во всяком случае, выглядит все именно так, не правда ли? – Но, пока я наблюдала за ними… – Боже милостивый, они опять развернулись и пошли в другую сторону!

– А что здесь такого ужасного? Мы с вами проделали то же самое, если вы еще не заметили.

Я с величайшим изумлением обнаружила, что так оно и есть.

Мистер Тримбл весело рассмеялся:

– Ну же, не надо испепелять меня взглядом. Я не виноват в том, что за разговорами вы перестали обращать внимание на такие вещи.

– То есть, вот что вы имеете в виду? Что я не должна обращать внимания на то, куда иду? Уверяю вас, что на таких тропинках, как наша, и дорогах, как в Чешире, я сверну себе шею, если не буду смотреть себе под ноги.

– Пожалуй, будет лучше, если вы отнесетесь к этому, как к обычной прогулке, на которую вы отправились, не предполагая заранее, что найдете или в какую сторону ваши наблюдения увлекут вас. Вы просто… получаете удовольствие.

– Получаю удовольствие?

– Получаете удовольствие. Точно так же, как я получаю удовольствие от вашего общества.

– Вы… В самом деле?

Уголки его губ дрогнули в улыбке:

– Как это ни странно, да.

Навстречу нам по тропинке вышагивала миссис Биквит. Остановившись, она заявила с глуповатой самодовольной улыбкой:

– Не припомню такой восхитительной осени, как эта.

Зато у меня с памятью все было в порядке:

– А я помню. Это был октябрь два года тому назад.

– Но тогда стояла ужасная сырость!

– И это было прекрасно, на мой взгляд. Цветы как раз распустились, а потом и фрукты вызрели, как полагается.

– Не думаю, что это можно счесть компенсацией за тяготы, с которыми мы столкнулись при передвижении.

– Если надеть крепкие сапожки и поднять юбки повыше, то они не промокнут, а грязь не прилипнет к подолу.

От изумления у миссис Биквит отвисла челюсть. Лишь через несколько мгновений она подобрала ее, звучно фыркнула и убралась прочь.

Почувствовав, как дрогнула рука мистера Тримбла, я покосилась на него и увидела, что он едва сдерживает смех.

– Полагаю, я снова сказала нечто такое, чего говорить была не должна.

– Большинство женщин, как и мужчин, не обсуждают дождь и грязь с таким пылом, как вы.

– Я говорила вовсе не о дожде или грязи. Я осознанно сделала упор на одежде, как вы мне и советовали. Разве вы плохо слушали?

Теперь он расхохотался во все горло:

– В самом деле?

– Не вижу здесь ничего смешного. Мисс Темплтон только и делает, что разговаривает о платьях, шляпках и… прочих предметах туалета.

Он развернул меня в обратном направлении:

– Почему бы нам не прогуляться в эту сторону?

Вскоре к нам присоединились мисс Темплтон и мистер Стенсбери. Мы с ней присели на лавочку, а мужчины встали за нашими спинами.

Мистер Тримбл достал из кармана небольшой блокнот и ручку и стал что-то рисовать. Я попробовала было заглянуть в него, но он прижал блокнот к груди, не давая мне этого сделать:

– Нет, нет. Покажу, когда закончу.

Еще несколько минут его перо летало по бумаге. Затем он вырвал страничку из блокнота и, поклонившись, широким жестом вручил его мисс Темплтон.

– Ой! – Она восторженно прижала руку ко рту. – Какая прелесть! И какой талант! А вы, оказывается, хитрец и искусник, мистер Тримбл.

А вот мистер Стенсбери, похоже, отнюдь не разделял ее восторга.

– Взгляните, мисс Уитерсби! – Она протянула мне листок. Мистер Тримбл изобразил ее в виде смеющейся настурции. Хотя рисунок не был раскрашен, я тут же представила ее себе в жизнерадостных золотистых тонах. Набросок и впрямь выглядел забавным и трогательным одновременно. Ее восторженные возгласы привлекли к нам нескольких дам, и вскоре те затеяли отчаянное соперничество за благосклонный взгляд мистера Тримбла.

Миссис Шендлин он изобразил в виде наперстянки, ловко превратив цветок в шляпку; еще одну даму, прибывшую из Лондона, представил георгиной с многочисленными оборками на юбке. Миссис Биквит, воплощенной в образе строгой и утомленной гвоздики, рисунок тоже явно понравился.

Мисс Темплтон восторженно захлопала в ладоши:

– А теперь мисс Уитерсби.

– Нет. – Хотя я тоже была очарована тем, с какой легкостью он изображал характеры в цветах, однако не могла представить себе, кем он видит меня. И, странное дело, в тот момент мне совсем не хотелось этого знать.

Мисс Темплтон прижала веер к моим губам, призывая меня к молчанию, а сама принялась уговаривать его:

– Да. Прошу вас, мистер Тримбл. Вы должны! Этого требует простая учтивость. Вы уже нарисовали всех остальных, так что теперь настала ее очередь.

Он окинул внимательным взглядом мое лицо, словно определяя, какой цветок лучше всего мне подходит.

Я решила проявить твердость:

– Пожалуйста, не надо. Я всю жизнь провела среди цветов, и потому не нуждаюсь в том, чтобы меня изображали одним из них.

Он погладил обложку своего блокнота:

– Тем больше причин для того, чтобы нарисовать вас.

Он извлек из кармана ручку и коснулся пером страницы, но я протянула руку, останавливая его:

– Как вы это делаете? Что это у вас за ручка?

Он поднял ее вверх, показывая мне:

– Вот эта? Замечательный механизм. Ей не требуется чернильница. Контейнер с чернилами находится у нее внутри. – Он постучал ногтем по корпусу.

– Контейнер? Внутри? – Я никогда не слышала ни о чем подобном. – Откуда она у вас? – Если мне не придется носить с собой чернильницу, значит, я смогу рисовать практически в любом месте.

– Мне прислали ее из Нью-Йорка.

– Нью-Йорк. Это… в Америке?

Он кивнул, уже поглощенный своим рисунком.

Нью-Йорк? Было нечто очень странное в том, что у обычного фермера-овцевода обнаружились контакты в Нью-Йорке. И вообще, это было скорее в духе мистера Стенсбери. Или мисс Темплтон. Я подумала о том, насколько все это укладывается в мое представление о его семье, и поняла, что не нахожу объяснений.

Еще несколько минут рука его порхала над страницей. А потом он поднял голову и взглянул на меня.

– Вовсе не обязательно продолжать свои глупости.

– Глупости? Вы такого невысокого мнения о моих талантах, мисс Уитерсби?

Я почувствовала, как загорелись у меня щеки:

– Нет. Я всего лишь хотела сказать…

– Не утруждайтесь. Я знаю, что вы имели в виду.

Он так и не позволил мне взглянуть на рисунок, пока не закончил его, но мисс Темплтон стояла рядом, то и дело вздыхая при виде того, что открывалось ее взору. Но вот с последним росчерком пера он протянул листок мне.