Нелюдь - Дмитрий Петров

Тем не менее Аркадия Моисеевича смутило то, что человек держал в руках стакан с шампанским, а кроме того, старинное выражение «Вы позволите?» напоминало не советскую распивочную, а что-то из блоковской поэзии. Наверное, так спрашивали «по вечерам над ресторанами»…

«Культурный алкаш, — подумал он. — Спившийся интеллигент». Но делать было нечего, и Аркадий Моисеевич, брезгливо оттопырив нижнюю губу, сдержанно ответил:

— Пожалуйста.

— Вроде жара спадает, — сказал человек, садясь и немедленно начиная разговор. Все было так, как доктор и предвидел. Теперь надо как-то быстро допивать свой стакан и уходить…

— Устали после работы? — участливо спросил малый, отпивая большой глоток шампанского и облизывая губы.

— Устал, — коротко ответил Аркадий Моисеевич, чтобы не связываться. Пусть себе поговорит, лишь бы все было тихо и спокойно. Чтобы без скандала встать и уйти от греха.

— Домой идете? — все так же добродушно пытался его разговорить незнакомец. Но с Аркадием Моисеевичем такие штуки не проходили. Он был пожилой человек и достаточно видел в жизни, чтобы не связываться с незнакомцами. Особенно с выпившими незнакомцами, да еще в распивочной.

— Покупки сделали? — поинтересовался человек, бросая взгляд на сумку доктора.

Аркадий Моисеевич промолчал и отвернулся к окну. Он терпеть не мог скандалов и, между прочим, не верил, что могут по-хорошему, добром заканчиваться случайные знакомства со случайными людьми.

Все эти разговоры с пьяными ему претили, и он не понимал, какую прелесть находят люди в таких вещах.

Вспоминался Мармеладов, пьяный чиновник из «Преступления и наказания», и его нелепая фраза: «А позвольте, милостивый государь, обратиться к вам с разговором приличным…» Аркадий Моисеевич не понимал ни этого Мармеладова, ни слушавшего его Раскольникова.

Впрочем, он вообще терпеть не мог Достоевского за всякие непонятные нагромождения страстей и глупых поступков безрассудных людей. Ему это было чуждо и неприятно. Он любил Шолом-Алейхема. Вот где чистота чувств героев, и чистота, незамутненность изображения!

Вот где вещи называются своими подлинными именами — добро добром, милосердие — милосердием, а подлость — подлостью. И Шолом-Алейхем не ищет оправдания подлецам и осуждает порок. Он, подобно больному человеку Достоевскому, не извращает понятия морали и не требует от читателя сходить с ума вместе с ним…

— Мне пора, — сказал Аркадий Моисеевич, вставая. Он уже допил свой стакан и теперь приходилось только сожалеть о том, что ему не пришлось сегодня спокойно посидеть и посмотреть в окно. Вечно какая-нибудь пьяная скотина привяжется с разговорами и не даст человеку отдохнуть после работы…

Аркадий Моисеевич направился к двери, но человек встал и догнал его.

— Вы не позволите мне вас проводить? — сказал он вежливо.

Аркадий Моисеевич остановился, тяжелым взглядом смерил незнакомца и выразительно повернул голову к бармену. С барменом они не были знакомы, по тот знал этого старика, который заходил сюда каждый день и заказывал всегда одно и то же. Нормальный такой старик, тихий и безобидный…

— Эй, у вас какие-то проблемы? — обратился бармен строгим голосом к незнакомцу из-за своей стойки. Он понял, что старикан как бы просит защитить его от приставшего хулигана. Ну, положим, рисковать своей жизнью бармен не стал бы, но отчего же не помочь человеку, тем более пожилому.

— Вам что-то надо от гражданина? — повторил он, давая понять, что не собирается оставаться безучастным.

Но не тут-то было. Незнакомец сделал шаг в сторону бармена и, приятно улыбаясь, сказал:

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Просто я хотел Поговорить с Аркадием Моисеевичем. Вы ведь не возражаете, Аркадий Моисеевич? — он повернулся к доктору.

Ситуация мгновенно прояснилась для всех. Доктор опешил, потому что незнакомец назвал его по имени значит, оказался вовсе не случайным человеком. Кроме того, он оказался совершенно трезвым, а недопитый стакан с шампанским оставил на столе, Алкаши так не поступают ни в каких случаях… Бармен понял, что ситуация серьезнее для старика, чем предполагал. Ему тоже стало ясно, что этот человек не хулиган, и что ему что-то серьезное нужно от посетителя.

Он не знал, что, но было понятно, что раз он знал того по имени, у него обдуманные намерения, а нарываться бармен не хотел. У него была не такая профессия, чтобы нарываться… Он слишком поздно закрывал бар и возвращался домой по пустым улицам… Он быстро опустил голову и сделал вид, что возится с неисправной кофеваркой.

Аркадий Моисеевич вышел на улицу, поняв, что теперь отвязаться будет трудно. Да и потом нужно ведь было выяснить, что нужно от него этому странному человеку.

В последний раз такая же история произошла с Аркадием Моисеевичем в сорок девятом году. Он собирался с женой Софочкой поехать в Сочи, и они уже с чемоданами приехали на Московский вокзал.

Кругом суетились люди, Софочка была в соломенной шляпе с синей каймой, которую она купила на барахолке, готовясь на юг. Сам же Аркадий Моисеевич тогда был гораздо моложе, чем сейчас, и на нем были шикарные брюки, он их как сейчас помнил… Эти брюки остались ему еще от брата Зямы. Зяма купил их в тридцать пятом году. Это были белые брюки, летние, очень красивые.

Зяма ходил в них летом, и Аркадий ему завидовал. Они оба были бонвиваны, но конечно, в таких брюках Зяма был неотразим, и Аркадий именно поэтому не мог с ним соперничать.

А потом Зяма погиб при переправе через Днепр, в сорок третьем году. Он был командиром отделения саперов, и они наводили понтонную переправу. Она была уже почти готова, но тут налетели немецкие бомбардировщики, а Зяме было жалко уходить в укрытие. Он хотел, чтобы все было готово поскорее и чтобы наши танки быстрее рванулись на тот берег…

Зяма погиб от разрыва бомбы, и на него пришла измятая похоронка на оберточной бумаге. А потом и еще одна бумага, о том, что младший лейтенант Зильберман посмертно награжден орденом Боевого Красного Знамени…

А еще от Зямы остались эти новые брюки, которые теперь Аркадий мог беспрепятственно носить.

Они с Софочкой стояли возле своих чемоданов в зале ожидания и уже готовились идти на перрон. И тут сзади подошел молодой человек и сказал, нежно беря за локоть:

— Это вы Аркадий Моисеевич? — При этом он предупредительно улыбался.

— Конечно, — ответил Аркадий, недоумевая, кто бы это мог быть. Наверное, какой-нибудь пациент, которого он забыл…

— Можно вас на минутку? — сказал человек, показывая глазами в сторону двери на которой было написано «Дежурный по вокзалу».

— А зачем? — спросил тогда Аркадий.

— Это всего на минутку. Формальность с билетами, — ответил человек и улыбнулся еще приятнее.

Отчего же не пойти к дежурному по вокзалу, тем более если это всего на минутку?

— Только скорее, а то у нас ведь поезд уйдет, — крикнула вслед встревоженная Софочка, оставшаяся караулить чемоданы.

А в комнате дежурного по вокзалу был еще один человек, как две капли воды похожий на первого. Он был в точно таком же костюме с подложными плечами и широкими брюками. Он встал навстречу Аркадию Моисеевичу и объявил ему, что он арестован по статье пятьдесят восемь, пункт такой-то и такой-то…

Вывели его через заднюю дверь во двор и посадили в машину. А Софочка осталась нервничать и ждать его в зале ожидания. Поезд так и ушел, а она все ждала. Своего мужа она увидела через семь лет…

Аркадий Моисеевич всю жизнь потом ломал голову, зачем нужно было устраивать этот спектакль? Уж если НКВД решило арестовать его, то зачем было делать всю эту дешевую романтику? Приехали бы просто домой и арестовали. Он же никуда не скрывался и каждую ночь ночевал дома, рядом с Софочкой…

Потом уже он понял, что это делалось от скуки. Арестовывать невиновных и беззащитных людей было так скучно и однообразно, что энкавэдэшники сами придумывали разные увлекательные штуки с внезапными арестами на вокзале за пять минут до отъезда человека, или арестом в доме отдыха, хотя это можно было сделать и дома на неделю раньше…

Сейчас, стоя на улице возле двери рюмочной, Аркадий Моисеевич вспомнил всю эту историю и тяжело вздохнул.

— Вы кто? — спросил он у Скелета, который добился своего и вызвал к себе интерес.

— Я хочу рассказать вам одну историю, — сказал Скелет, сбрасывая с себя дурашливый вид. Теперь, когда он произвел эффект и смутил доктора, ему нужно было поговорить серьезно. Ведь его целью было не удивить, а смертельно напугать этого человека.

— Какую еще историю? Что вы валяете дурака? — взорвался Аркадий и затряс своим крючковатым носом. — Вы рэкетир? Или вы мафиози? Или как еще теперь называют таких шлеймазлов, вы?

Он отступил на шаг и, прищурившись, демонстративно осмотрел Скелета.