Самая шикарная свадьба - Анна Богданова

– А ты не зарекайся, – сказала мама.

– Да моей ноги не будет в магазине, где они торгуют своей вонючей селедкой!

– Полин, вы когда в райевецентр собираваетесь?

– Послезавтра, а вы?

– Тода мне надо завтрева, – твердо сказала Попова.

– Так завтра там делать нечего! Ярмарки-то нет!

– А мне не ярманка нужна. Ну, пойду я. До свиданья, Николай. – И она ушла, а мы так и продолжали лежать в грядках.

– Что-то эта Жопова последнее время все ходит и ходит, все выспрашивает да выведывает: то какая у нас земля, то рыли ли мы тут колодец, – задумчиво сказала мама и прокричала, хохоча: – Топи баню! Мы все грязные!

– Совсем распустилися! – кинул Николай Иванович, проходя мимо нас с лейкой. – Ага.

– Что ага? Топи баню!

– Даже домик для котов не посмотрели и не похвалили меня сегодня ни разу!

– Да как же Маня домик посмотрит, когда мы весь вечер в грядках валяемся, а ты даже нам руки не подашь?! – удивилась мама.

– А это ваши трудности! – сказал он и отправился растапливать баню. Мы же, карабкаясь друг на друга и копошась, наконец твердо встали на ноги.

Было уже темно, когда Николай Иванович показал мне построенный собственными руками домик, приготовленный для очередной партии бездомных кошек, за что я его очень долго хвалила, а он получал от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.

– И долго вы там будете стоять? Кошариков-то надо домой загонять! – крикнула мама и тем самым спасла меня от дальнейшего пения дифирамбов кошачьему домику.

День закончился тем, что, скрипя чистотой после бани, мы все втроем гонялись, как ненормальные, по огороду и ловили котов, после чего в доме закрыли все окна и двери и начался поголовный пересчет пушистых зверьков. Считали долго. По нескольку раз. Обстановка накалилась до предела – не хватало двадцатого – Рыжика.

– Если он попадет под машину, я этого не переживу! – воскликнула мама, и мы хотели было снова отправиться на улицу и прочесать округу в поисках блудного кота, как я отодвинула занавеску – Рыжик спокойно спал на подоконнике.

– Теперь можно и почавкать, – с облегчением заметил отчим. Мы пошли на кухню – двадцать пушистиков за нами.

Есть я не хотела, а просто тупо села на стул и, посидев с минуту, убежала на второй этаж. Вскоре пришла мама.

– А ты разве не внизу спишь? – удивленно спросила я.

– Вот еще! Этот кретин не дает мне менять постельное белье с конца января!

Погрузив на заднее сиденье четыре большие кошачьи переноски и захватив мешочек сухого корма, в пятницу утром мы отправились на ярмарку в райцентр. По дороге Николай Иванович остановил машину на пустыре с тремя огромными помойными баками.

– Пошли, – приказала мне мама.

– Куда? – удивилась я.

– Кошариков бездомных подбирать, – деловито пояснила она и сунула мне какой-то пластмассовый пузырек.

– Что это?

– Это жидкость от блох – действует моментально, в фонде выдали. Коля будет подносить тебе кошечку, а ты капай на загривок, – распорядилась мамаша, сама же принялась сыпать на землю сухой корм, отчим кричал то «кыс-кыс», то «чав-чав».

Откуда ни возьмись, появились три облезлые кошки, из бака вылезла еще одна – пушистая, персидская, кремового цвета; потом еще и еще. Все они набрасывались на корм с невероятной жадностью.

– Какая прелесть! – в восторге прошептала мама и тихо скомандовала: – Коля, давай!

Что тут началось! Ни в сказке сказать, ни пером описать!

Николай Иванович гонялся за кошками по пустырю взад и вперед как неприкаянный. Он их ловил, ловил… Ловил, ловил…

Очередное пойманное животное он пихал мне под нос, я в полнейшей растерянности (даже шоке) капала зверьку куда попало антипаразитические капли, после чего родительница моя сажала животное в переноску, приговаривая:

– Сладусик! Не нервничай, ну, не бойся! Мы тебя в рай везем!

Наконец, наловившись кошек вдоволь (а именно числом 6), мы сели в машину, и мама восхищенно воскликнула:

– Настоящий семейный подряд!

– Да уж, – больше ответить мне было нечего.

После поимки бродячих кошек мы отправились на почту звонить Мисс Бесконечности.

Судя по голосу, на старушку навалилось страшное уныние: она то плакала, то переходила на бодрый крик с угрозами – мол, все равно сбежит к своему любимому Панкратушке и свадьба, несмотря ни на что, состоится, то впадала в лирику, говоря, что их с женихом разлучили из одной только зависти.

– Наша любовь с Панкраткой все равно победит, на! – патетично воскликнула она и бросила трубку.

– Совсем свихнулась на старости лет, – проговорила мама, и мы поехали к центральной, и единственной, площади райцентра, к большому продовольственному магазину, где ненавистные мне Эльвира Ананьевна, Шурик и его сестрица Шурочка торговали тухлой рыбой и бессовестно обвешивали население.

– Я туда не пойду, – упрямо сказала я.

– Тебя что, съедят там?! – сердилась мама. – Вылезай из машины и марш в магазин!

– Вот еще! – воскликнула я, однако из машины все-таки вышла. – Я вас тут подожду, воздухом подышу… – и встала в сторонке от злосчастного магазина, у разросшихся кустов дикого шиповника с небольшими оранжево-красными ягодами.

«Странно, – думала я, – у людей под боком усыпанные целебными плодами кустарники, а они покупают неизвестно откуда привезенный, пережженный шиповник – за тридцать рублей стакан! Не перестаешь удивляться людской психологии-и-и-и-и-и-и-и-и!..» На том мысль о дикой розе и людской психологии оборвалась, потому что в эту секунду меня кто-то схватил сзади и поволок в эти самые разросшиеся кусты шиповника, будь они неладны!

Не успела я очнуться, как меня завернули то ли в какую-то грязную холщевую тряпку, то ли это был огромный мешок из-под картошки, поверх крепко перевязали веревками, протащили несколько метров по земле, подняли, закинули куда-то и увезли в неизвестном направлении. Все это время я, конечно, кричала и отбивалась, но бесполезно.

Я, связанная и беспомощная, подпрыгивала на полу, решив, что везут меня вероятнее всего в грузовике, где, может быть, еще вчера возили к свинье какого-нибудь хряка-производителя.

«Меня похитили! – в ужасе думала я. – Похитили с центральной, и единственной, площади райцентра в самый оживленный, ярмарочный день!»

Я впала в панику. Кому я могла понадобиться? Куда меня везут? Уж не убивать ли? Или с мамы и Николая Ивановича станут требовать за меня огромный выкуп? Я не знала, что и думать. К тому же дышать сквозь мешок из-под картошки довольно тяжело. Когда я немного привыкла к своему новому состоянию и начала реагировать на внешние раздражители, вдруг учуяла запах – мешок вонял тухлой селедкой, и тут почти все мои сомнения были развеяны.