Ванечка и цветы чертополоха - Наталия Лазарева

сильнее обстоятельств. Между нами — любовь, а это главное. Светлячок мой. Галчонок.

Её голова покоилась у него на груди, ухо слышало стук сердца, глаза находили светлый успокаивающий взгляд, и она начинала ему верить, она этого хотела.

Сдавая сессию, Галка почти не видела Олега. Она постаралась забыть, что между ними произошло, и полностью сосредоточиться на подготовке. Они встретились пару раз, чтобы просто подержаться за руки. Галка робко позвонила ему по телефону, когда выкроила свободные минутки, и позвала. Договор был, что она позвонит, когда вернётся с каникул. Она уехала, не предупредив, не попрощавшись.

Лето было омрачено. В этот раз Галка была плохой помощницей. Девушка поняла, что беременна, она была слаба, и её тошнило. Ей хотелось скрыть это от матери, дабы отсрочить позор, но та была слишком внимательна к дочери. Она не ругала, не жалела, спросила только, кто он и собирается ли жениться.

— Я не знаю. Я не хочу связывать его.

— Он сам себя связал, когда девку испортил, — возмущённо возразила мать.

— Надо рожать, сестрёнка, — только и сказала Соня, которая осенью собиралась замуж за своего офицера.

— Ну и дела, — удивился Никита. — От кого, от кого, а от тебя, Галка, я такого не ожидал. Может, поговорить с этим твоим Олегом?

Никита угрожающе постучал кулаком в ладонь.

— Нет, нет, нет, — испуганно пролепетала Галка. — Если уж так, — Галка повторила жест брата, — то нас обоих. Меня, чтоб вы знали, никто не заставлял. Да.

— Э-э-э… Вы уже оба взрослые… Я и говорю — рожай! — настаивала Соня.

— Раз так случилось, пусть женится, — добавил Никита.

Серафима Ильинична молчала, сидя за столом, и наблюдала за детьми.

— Я не хочу принуждать его. Зачем это?

— А как же ты хочешь, голубушка?

— Ладно. Посмотрим.

Семья, конечно, продолжала настаивать до самого Галкиного отъезда, а особенно прямо перед ним.

Галка вернулась в Москву с тяжёлым сердцем, полным сомнений. Живот пока не был заметен, хотя гардероб пришлось пересмотреть и обзавестись одёжками посвободнее. Она решила учиться дальше, пока позволяло положение, а там будет видно. Олегу она не могла позвонить, не было сил. А он не успевал или не хотел с ней встретиться. Ну и ладно! Галка всё пустила на самотёк. Может, он обиделся, что она не простилась с ним?

Алька ругает Галку почём зря. Подруга каждый день уговаривает её позвонить Олегу, но та упёрлась, как глупая овца. Вот и сегодня набросилась на неё, пытаясь вырвать номер телефона и пойти звонить самой. Но Галка уже не помнит, куда его запихнула, этот спасительный клочок бумаги. После лёгкой потасовки они обе плачут, обнявшись. Алька уже не ругается, а собирается уходить. Через полчаса она ушла, оставив несносную Галку страдать в одиночестве. Но не прошло и десяти минут, как возвратилась вновь.

— Слушай, там твой стоит с порезанной щекой, — Алька шепчет с порога страшным заговорщицким шёпотом. — На нём лица нет. Того гляди заплачет. Иди давай к нему.

У Галки сердце умылось кровью и болезненно заныло. Откладывать больше нельзя. Тем более он сам пришёл.

— Что с щекой?

Аля махнула рукой, мол, пустяки.

— Поди к нему, скажи, я сейчас оденусь и приду. Ой, батюшки-батюшки!

Галка захлебнулась радостью, хотя ещё неизвестно было, имеет ли это чувство под собой почву. Она как полоумная бросилась перерывать вещи в поисках, что надеть.

— Он и не взглянет на твою одежду.

— Наоборот, он будет меня разглядывать. Иди уже! Пожалуйста! А то вдруг уйдёт?

Аля нервно засмеялась и уверила, что теперь не уйдёт.

— Тебе поддержка нужна?

— Нет, Аленька, я так соскучилась! Я хочу остаться с ним вдвоём. Спасибо тебе.

— Тогда я — к нему, и сразу домой. Всё, не тяни.

Аля погладила Галку по спине и скрылась за дверью.

Галке хотелось нестись на всех парах, но она медленно и нетвёрдо плелась по коридору, лестнице, пока вдруг не вышла на улицу. Она вздрогнула. Его глаза были прямо нацелены на неё. Как видно, он не сводил их с двери. Они были непривычно тусклыми, подёрнутыми не космическою туманностью, а туманной грустью.

Она подошла к нему поближе, замечая, как ослепляющие лучики начинают разрывать туман в клочки.

— Что же ты, Галочка, так волновалась о моём теле, а вот о душе не побеспокоилась?

— Неправда, — жалостно выдавила она.

— Позволишь поцеловать тебя? — осторожно спросил он.

Она хотела бы броситься ему на шею, на грудь, но только едва заметно кивнула. Тогда он неуверенно приблизился и ласково скользнул тёплыми губами по её щеке. Потом крепко сжал её руку, словно боялся, будто она ускользнёт, исчезнет, сбежит.

— Я тосковал о тебе.

Галка всхлипнула в ответ. Тогда он с жаром обнял её, сдавил руками, до боли вжал в себя.

— Что же ты с нами делаешь? — горько шепнул он. — Ладно. — Он оторвался от неё. — Поищем, где посидеть. Нам надо поговорить.

Они нашли небольшое кафе и заняли дальний столик в углу зала, желая скрыться от всех глаз мира. Их всё же высмотрела зоркая молодая официантка.

— Вино? — спросил, пристально глядя на Галку, Олег.

— Нет.

— Кофе?

— Нет-нет.

— Дайте нам два ягодных морса, — он на секунду почтил взглядом официантку, — и полчаса покоя.

Галка сидела, как на иголках.

— Что? — Олег дождался ухода девушки.

Галка отрицательно покачала головой.

— Я всё проклял, мучаясь неизвестностью. Я всё испортил, да?

— Мы всё испортили.

Она купалась в лучах его ненасытного, возродившегося из туманной грусти взгляда.

— Слушай… ты случайно не…

— Да, Олег. Я беременна.

Наконец-то она ему это сказала. Господи, как же хорошо! Но её пальцы всё же побелели, сжимая край стола. Услышав новость, он глупо ухмыльнулся.

— Я тебя ни о чём не прошу. Делай, что угодно, я всё равно рожу этого ребёнка.

— Уже без вариантов, — пожал он плечами.

— Только вот не знаю,