Чосер и чертог славы - Филиппа Морган

После того как все выяснилось, все домочадцы вздохнули с облегчением. Великая радость охватила их сердца. Рыцарю дважды удалось вырваться из пасти смерти. Дориген уже мысленно навсегда простилась с мужем, но, несмотря ни на что, он снова оказался с ней, в ее объятьях и пообещал, что больше никогда не пойдет на войну, по крайней мере не сейчас.

Как сложилась судьба Аурелиуса? Разумеется, он был благодарен рыцарю за те почести, какие ему воздали как спасителю. Еще больше он был благодарен Дориген за улыбки и любезные слова, которыми она его щедро одарила. Но сколько бы она ни повторяла, что не сможет отблагодарить его в должной мере, он чувствовал в ее словах скрытую просьбу оставить их с мужем в покое, коль судьбе было угодно вернуть его ей. Аурелиус возвратился в свое скромное жилище. Ему самому удалось выжить лишь по счастливой случайности. Той ночью ему не спалось. Словно заноза, ему не давал покоя данный Дориген обет. Ведь она пообещала выйти за него замуж, если он достанет ее мужа со дна моря. Разве он не выполнил это условие? Какая разница, что Арверагус был жив, а не лежал костьми на морском дне? Если рассуждать логически, то Дориген ему, Аурелиусу, тем больше обязана. Аурелиус сделал даже больше, чем обещал. Теперь черед Дориген выполнять уговор. Ночь тянулась долго, сна все не было, и в своих рассуждениях Аурелиус дошел до праведного негодования. А помнит ли Дориген о данных ею обещаниях? Наверное, нет. Вероятнее всего она забудет про них — от вероломства ли или от радости, что спасся ее муж. Почему все счастливы, кроме него, Аурелиуса?

На рассвете он написал Дориген письмо. Несмотря на пожиравшую его горячку, он сумел изъясниться в самых изысканных выражениях. Он писал, что рад ее воссоединению с мужем и что благодарит небеса за то, что ему и ее мужу удалось выбраться живыми. При этом он напоминал ей об их разговоре в саду и об ее обещании. Теперь, мол, дело за ней. В конце концов, она леди и он не может ее понуждать. Но за всем этим пульсировала навязчивая мысль: почему все счастливы, кроме меня?

На следующий день Арверагус нашел жену в слезах. Перед ней лежало письмо, которое она при виде мужа поспешила спрятать. Арверагус стал настойчиво расспрашивать жену, в чем причина ее расстройства. Она попыталась притвориться, что слезы, мол, от переполняющей ее радости, что муж вернулся. Но Арверагус взял ее за плечи и снова спросил, почему она плачет. Потрясенная Дориген во всем призналась. О разговоре в саду, о данном ею обещании выйти замуж за Аурелиуса, если тот вернет ее мужа из моря, чтобы она смогла похоронить его останки, о том, что Аурелиус сдержал данное слово. Как ей теперь быть?

Арверагус посерьезнел. Горе омрачило его чело. Когда он в следующий раз взглянул на Дориген, его лицо излучало решимость. Он сказал ей, что данное слово нарушать нельзя. Ей надлежит пойти к Аурелиусу и выполнить свое обещание. Это вопрос чести. Но ради всего святого, напутствовал он жену, никому не рассказывай об этом ради нашего рода и доброго имени. И возьми слово с Аурелиуса, что он тоже будет хранить молчание. Видя, как она страдает, Арверагус еще раз крепко обнял жену и сказал: «Все будет хорошо, не бойся».

С тяжелым сердцем Дориген шла к дому Аурелиуса. Услышав стук в дверь, он был немало удивлен. В глубине души он не ждал такого поворота. Весь пламень ушел в письмо, и его страсть охладела. Увидев, какие муки испытывает несчастная женщина, он исполнился сострадания. Вы же знаете, как легко сострадание поражает сердца самых благородных, а сквайр Аурелиус, несмотря ни на что, был по-настоящему добросердечным человеком. Ему не надо было много времени, чтобы понять, чего стоило Дориген и Арверагусу пойти на такую жертву. Он и представить не мог, что Дориген посвятит мужа в тайну их соглашения. Рыцарь и леди продемонстрировали такое высокое понимание чести, что он был покорен. Подавленным голосом Дориген еще раз повторила свою просьбу: чтобы никто кроме них троих не узнал об этом соглашении.

Прежде чем Дориген смогла с трудом закончить говорить, сочувствие к этим благородным людям совершенно овладело Аурелиусом. От переполнявших его чувств он едва мог говорить. На его глазах выступили слезы. И тогда он сказал Дориген: «Леди, возвращайтесь к вашему мужу. Я освобождаю вас от данного вами слова и каких бы то ни было обязательств. Вы оба показали столь возвышенную верность слову чести, что только негодяй мог бы воспользоваться этим обстоятельством. Я себя таковым не считаю. Теперь идите и живите счастливо с вашим мужем. С меня же хватит и той славы, какую я заслужил, вырвав столь прекрасного джентльмена из мертвых объятий моря и вернув его благородной супруге». Она попыталась возразить, но он ее перебил: «Хватит, ни слова больше». С этими словами Аурелиус заключил Дориген в братские объятья и поцеловал. Это был первый и последний раз, когда они прикоснулись друг к другу.

Дориген покинула скромное жилище Аурелиуса и вернулась в Арверагусу. Ее сердце захлестывали чувства, и радость боролась с печалью и не могла ее победить. И Дориген рассказала мужу о том, как все вышло. Арверагус не поскупился на похвалы доброму сквайру, спасшему его от смерти, а жену от позора. Затем он успокоил Дориген, которая перенесла столько страданий в его отсутствие и после возвращения. Пожалуй, она перенесла их даже больше, чем он. С тех пор они жили, как подобает жить рыцарю и его леди, в мире и согласии.

Чосер прервал повествование. Надвигались сумерки. Внезапно налетевший ветер рассеял по дорожке опавшие листья. Вдалеке виднелись городские стены Кентербери. К ужину они будут в городе. А завтра утром он, как и обещал, пойдет поклониться святому Фоме и возблагодарит его за то, что они вернулись целыми и невредимыми. В недалеком будущем где-то там, за сотни миль отсюда, может разразиться война. Жителям Аквитании определенно не избежать боевых схваток и смертей. Но он себя участником этой войны не чувствовал. Вот и Джон Гонт сказал ему то же самое. Возвращайтесь домой и пишите стихи. Что ж, он с удовольствием последует совету. Возвратится домой. Начнет писать. Через день-два он уже войдет в ворота своего дома. Домой, к жене и детям. Вот-вот народится еще один. Какое имя ему дать? Чосер не сомневался, что это будет мальчик. Может, назвать его Льюисом…

У него еще не стерлись в памяти подробности путешествия по этой дороге несколькими месяцами ранее. Правда, тогда никто из них не подозревал, что по пятам за ними следует Губерт. Будь они повнимательнее, то догадались бы об этом еще в Доме Божьем в Дувре, где останавливались на ночлег. На вопрос Чосера о пареньке-конюхе Питере брат Джеймс ответил, что тот погиб, по-видимому упав с лестницы на конюшне. Смерть паренька в самом деле была похожа на несчастный случай. Но обнаруженное двумя днями позже тело одного из братьев — его звали Губерт — в принадлежавшей Дому рощице говорило об очевидном убийстве. Хотя до сего времени никто толком не мог понять, с какой целью. Возможно, Чосеру следовало бы сказать монахам, что человек, наиболее вероятно ответственный за обе смерти, посажен под замок во дворце принца в Бордо.

Но он промолчал из желания избежать каких-либо осложнений и проволочек. Вот, кстати, лишний повод вспомнить о Джоне Гонте. Гонт, наверное, десять раз подумал, прав ли был, оставив в живых столь опасного человека, как этот лжемонах.

Так или иначе, больше не было причин держать в тайне их поездку. Поэтому они могли позволить себе остановиться в одной из лучших гостиниц Кентербери — в «Фениксе». Чосер про себя улыбнулся, вспомнив о похождениях его молодых товарищей, перепутавших постели жены и дочери хозяина гостиницы. В тот раз он не обратил внимания на комическую сторону этого происшествия. В общем, мастер Сэмпсон получил по заслугам, и в будущем, может быть, из этого выйдет забавная история, если над ней соответствующим образом поработать и украсить некоторым деталями. И конечно, изменить имена и занятия героев. Владелец гостиницы Сэмпсон мог бы стать плотником… нет, лучше мельником. Уже стало притчей во языцех: что ни мельник — то плут. А двое молодых людей… студентами, самонадеянными и дерзкими, заслуживающими публичной порки, пусть и в форме литературного сарказма. Само собой разумеется, место действия нужно перенести подальше от Кентербери, куда-нибудь в Оксфорд или Кембридж…

— И это все? — ворвался в его ход мыслей Нед.

— Что, все?

— Мы о конце вашей истории. Что стало с Аурелиусом? — спросил Алан.

— Ах, Аурелиус, — задумчиво откликнулся Чосер, успевший поместить рассказ о Дориген и Арверагусе в свой мысленный архив и начавший думать о следующем.

— Вы не можете оставить его неудовлетворенным, — возмутился Нед.

— Но Аурелиус удовлетворен. Он проявил себя храбрым и великодушным. Он заслужил чистосердечную благодарность рыцаря и леди. Он показал, что способен на истинное сострадание. Чего еще хотеть… или чего вы хотите в его положении?