Ошибка резидента - Владимир Востоков

– Это было бы лучше всего.

Антиквар вынул из пиджака коричневый бумажник, блокнот и авторучку. И сказал сухо:

– Поскольку мы понимаем друг друга с полуслова, давайте перейдем на язык деловых людей. Вот деньги – здесь не так много. Вот ручка и блокнот. Напишите на чистом листе следующее: «Аванс получил». И распишитесь.

Борков колебался. Он переводил взгляд с блокнота на бумажник, с бумажника на блокнот и кусал губы. Наконец спросил:

– Зачем расписка?

– Наша гарантия – деньги. С вашей стороны должна быть какая-то гарантия?

Борков взял авторучку, раскрыл блокнот, положил его поперек.

– Почерк менять не следует, – предупредил Антиквар. – Распишитесь, пожалуйста, как вы обычно это делаете.

Посмотрев на сделанную Борковым запись, он спрятал блокнот и ручку и поднялся со стула.

– Я ухожу. Вам придется встретиться еще только раз со мной или с Николаем Николаевичем. Чтобы условиться, каким образом мы будем держать связь.

– Когда это произойдет? – спросил Борков. Вид у него был подавленный.

Антиквар надел свое бобриковое пальто, дешевую шапку-ушанку.

– В ближайшее время. До свидания. – Антиквар поклонился.

– Всего хорошего. Я вас провожу.

– Нет, нет.

– До двери…

Антиквар, выйдя на свежий воздух и оставшись наедине с собой, вновь смутно ощутил нависшую над ним опасность. Он не мог отделаться от возникшего там, в комнате, откуда только что вышел, противного чувства. Он представлялся самому себе водителем машины, который крутит баранку и вдруг обнаруживает, что рулевое управление отказало и машина на полной скорости несется сама по себе.

Ему было невмоготу бездействие, хотелось немедленно предпринять какие-то меры, чтобы опасения, заползшие в душу, были бы подтверждены или развеяны. Остановившись под фонарем, он снял с одной руки перчатку, пошарил в кармане пальто, сгреб звякнувшую мелочь, поднес ее на ладони к глазам. Двухкопеечная монета нашлась.

На углу, где Большая Грузинская пересекает улицу Горького, Антиквар зашел в будку телефона-автомата.

Кока поразился, услышав голос шефа, и сразу сообразил, что произошло нечто серьезное. Было десять часов вечера, он уже собирался ложиться спать, намотавшись за день, но хотя слова шефа и звучали безобидно, однако вся усталость мигом слетела.

– Примите, пожалуйста, заказ на междугородный разговор, – сказал Антиквар.

– Плохо слышу. Повторите, – ответил Кока.

– Мне срочно нужен разговор с Баку.

– Вы ошиблись. Это частная квартира.

– Извините.

Впервые за их знакомство Антиквар прибег к вызову Коки на экстренную явку. Пароль звал Коку срочно явиться в заранее обусловленное место. Они встретились через час на Центральном телеграфе.

В переговорном зале, как всегда, было много народу. Антиквар заговорил со сдержанным негодованием, сквозь зубы:

– Вы знали этого субъекта задолго до того, как услышали его имя из моих уст. Вы продавали ему валюту. Как это понимать?

Кока вздохнул, почувствовав облегчение оттого, что игра в молчанку кончилась.

– Все-таки доложил, подлец, – молвил он как бы про себя. – А я, старый дурень, унижался, просил не говорить…

Антиквар посмотрел на него так, будто Кока вырос перед ним из-под земли, но ничего не сказал. Кока начал объяснять сбивчиво, спотыкаясь. Он моментально смекнул, какую паутину подозрений мог сплести шеф из истории с долларами. Может быть, впервые в жизни Кока был искренен до конца и рассказал все в мельчайших подробностях.

– Нам обоим есть над чем подумать, – бесстрастно резюмировал Антиквар, когда Кока умолк. – Я вас разыщу.

Они разошлись.

Исповедь Коки успокоила Антиквара. Она была, несомненно, правдива. В этом убеждала незаметная с виду, но очень красноречивая деталь: Кока не скрыл, что упрашивал Боркова молчать о долларах, об их знакомстве.

То, что Борков не сдержал слова и выложил все, когда его никто не тянул за язык, Антиквар расценил как плохо замаскированную уловку. Борков хотел поднять свои акции. Иной расшифровки Антиквар вообразить не мог. Все остальное не выдерживало критики.

Но версия о заранее разработанном плане все-таки не отпала. Антиквар на первом же задании решил устроить Боркову проверку.

Глава 19

Призрак паники

После разговора с Борковым Антиквар потребовал от Коки максимума осторожности. По этому поводу он прочел целую лекцию о методах конспирации.

Вот почему Кока впервые отказался от услуг домашнего телефона и все переговоры, касающиеся его дел и связей, отныне вел из телефона-автомата.

– Володю можно? – Кока говорил из автоматной будки на площади Пушкина.

– Он в больнице, а кто его спрашивает? – ответил Коке знакомый голос Дмитрия Сергеевича, старичка в меховом жилете.

– Это его товарищ. А что с ним случилось?

– Вчера ночью увезла «Скорая помощь». Отравление.

У Коки от услышанного перехватило дыхание.

– В какую больницу, куда он помещен?

– В Первую градскую. А кто спрашивает?

– Благодарю вас! – И Кока осторожно повесил трубку. На душе стало как-то сразу пусто.

Что же делать? Во-первых, надо немедленно сообщить шефу. Во-вторых, во-вторых… А вот что надо было делать во-вторых, Кока решить не мог.

Спускаясь вниз по улице Горького, он на всякий случай проверил, нет ли за ним слежки, и, убедившись, что ее нет, немного успокоился. Что могло произойти с Борковым? Ведь шеф говорил ему, что Борков без особых волнений принял предложение о сотрудничестве и даже проявил похвальную осторожность во взаимоотношениях. Что это за отравление – случайное или преднамеренное? Допустим, случайное. Тогда все в порядке и нет повода для беспокойства. А если преднамеренное? Тогда что? Тогда тоже нет особых поводов для волнений, во всяком случае, для него. Все естественно. Моральная подавленность. Страх перед расплатой. И решение созрело. Теперь только бы остался живой. Пусть волнуется шеф. И надо как можно скорее довести до его сведения эту новость…

Кока и не заметил, как очутился у своего дома. Поднялся на третий этаж, долго возился у двери, пока сумел открыть все четыре хитроумных замка. Быстро разделся, достал из тайника принадлежности для тайнописи. Тщательно выводя буквы, написал шифрованное сообщение. Потом для профилактики выпил двадцать пять капель валокордина, вышел на улицу и сел в такси.

На счетчике было около рубля, когда Кока приказал остановить такси. Расплатившись с шофером, вышел из автомашины. Несколько минут медленно шел по незнакомой улице. Остановился около почтового ящика и опустил письмо. Обратно Кока возвращался городским транспортом.

Через два дня он получил у киоскера Акулова ответ шефа. Тот предлагал немедленно узнать в больнице, что произошло с Борковым, и навестить его. Если это попытка самоубийства, постараться успокоить и при этом не стесняться в обещаниях материальных благ. Затем срочно сообщить обо всем через Акулова, а тайнописью впредь пользоваться только в остронеобходимых случаях.

…В справочном Первой градской Коке сказали, что Борков поступил с отравлением от принятого им в большом количестве барбамила. Сейчас состояние улучшилось и для жизни опасности нет.

Коку к больному Боркову не допустили. У него уже находился какой-то посетитель. Надо дождаться, когда тот посетитель возвратится. И Кока, возмущенный такими порядками, сидел и ждал. Сидел час. Сидел два. За это время он, однако, успел приметить, что стоявшая в очереди впереди него молодая женщина уже возвратилась, а он все ждет и ждет. Когда она ушла, Коку осенила идея. Он подошел к гардеробной, назвал фамилию больного, которого навещала эта женщина – он слышал, как она назвала фамилию, – и, получив халат, поднялся на третий этаж.

Кока увидел Боркова лежащим в коридоре. Рядом на табуретке сидела Римма. Она тихо говорила что-то. Кока отвернулся, прошел мимо и, воспользовавшись вторым ходом, покинул хирургическое отделение больницы. Он не хотел попадаться на глаза Римме. Свидание с Борковым не состоялось. О разговоре в таких условиях не могло быть и речи. Но Кока был рад: сомнения исчезли, и Борков теперь не внушал ему подозрений. Скорее наоборот. Этот случай говорил в его пользу.

…В первый же вечер по выходе Боркова из больницы Кока позвонил ему на квартиру, попросил встречи. Борков после некоторого раздумья согласился. Встретились они на площади Маяковского у памятника. Борков похудел, был вял, бледен. Кока предложил зайти в ресторан «София». Борков не возражал, ему было все равно. В ресторане, выбрав столик в углу, подальше от людей, они сели. Сделали заказ. Борков от водки отказался. Кока не настаивал, он понимал, что пить ему сейчас нельзя.

– Меня просили передать искреннее соболезнование по поводу случившегося, и вот это вам для восстановления здоровья. – Кока положил перед Борковым конверт, в котором лежало пятьсот рублей.

Борков и глазом не повел. Он был совершенно безучастен к тому, что здесь происходило.