Зильбер. Первый дневник сновидений - Керстин Гир

— Генри?

Ладно, только без паники.

— Артур, брось это, — сказал Генри.

Но Артур лишь покачал головой.

— Я ничего и не делаю, — в его голосе сквозил страх, тот самый страх, который внушал страх мне. — Это не я.

И тут зверь встал в полный рост. Когда он снова зарычал, в пасти его обнажился ряд острых зубов. Кажется, сейчас нам предстоит узнать, каково это, когда тебя во сне разрывают клыками. О нет. Мы должны выбираться отсюда, и как можно быстрее! Дверь Артура! Куда она, чёрт возьми, запропастилась?

Мой взгляд пробежал по ветхим крестам и надгробным плитам. Вот же она — металлическая дверь! Встроена в стену монументального склепа, который охраняли два ангела.

— Генри, скорее! Вон туда! — крикнула я, и Генри схватил меня за руку.

— Назад, Лив!

Он не отрывал взгляда от кроны дуба. Собака присела перед прыжком, но прежде чем она успела на нас наброситься, на неё свалилось это огромное дерево.

Я решила не проверять, попало ли оружие в цель, и потянула Генри дальше к каменным ангелам. Рывком я открыла металлическую дверь и вывалилась в коридор. Но Генри снова обернулся.

— Проснись же, чёрт возьми, Артур! — закричал он другу, который до сих пор стоял на том же месте. Глаза его были широко раскрыты и он не мигая смотрел на крону огромного дерева.

— Просыпайся!

Генри с силой захлопнул за собой дверь, и тут я почувствовала прикосновение чего-то тёплого и влажного к моему лицу. А следующим, что я увидела, была морда нашей Кнопки, которая осторожно меня облизывала. За окном уже начинался рассвет.

— Спасибо, что разбудила меня, Кнопочка, — пробормотала я, пытаясь прийти в себя и прижимаясь к её мягкому тёплому телу. — Только что я видела во сне очень злую собаку.

И ещё несколько неприятных вещей.

Глава двадцать девятая

— Привет…

«Сырная» Генри всё-таки сумел произнести, но вот «девочка» — уже нет.

Он стоял передо мной во фраке и чёрных лакированных туфлях у подъезда Спенсеров, и впервые с тех пор, как я его знала, у Генри пропал дар речи. Во всяком случае, такой у него был вид.

За спиной Генри мерцали уличные фонари, они освещали тёплым светом покрытый брусчаткой выезд, и если бы сейчас из-за угла показалась карета, чтобы отвезти меня на бал, я бы ни капельки не удивилась.

Да уж! Золушка отдыхает.

Все в один голос уверяли, что платье подходит мне идеально, а в последний раз заглянув в зеркало, я увидела, что на моём лице расползается широкая улыбка, и подумала, что ей не сойти теперь никогда.

Несмотря на то, что все эти горы тюля на гладильной доске имели жуткий вид, я не могла не признать, что они превращали меня в совершенно другого человека. Какого-то более красивого человека. А этот оттенок синего действительно очень подходил к моим глазам, как и утверждала мама. За два часа она сделала около четырёх сотен моих фотографий («Чтобы снова и снова переживать этот день!»), Лотти плакала («Моя эльфийская красавица!»), Флоранс довольно кивала («Я же говорю — бренд „Вера Вонг“ — это всегда хороший выбор»), а Мия восхищённо хлопала в ладоши («Ты будешь самой красивой овцой на этом балу!»). И лишь реакция Эрнеста немного опустила меня на землю — он утверждал, что сейчас я похожа на маму как две капли воды. Но, наверное, таким образом он хотел сделать мне комплимент.

Лотти сразу же после обеда завила мне волосы и закрепила их на затылке, и я с удивлением заметила, как мне идёт такая причёска.

В какой-то момент возникла паника, когда я не нашла свои контактные линзы и с ужасом представила, как я появляюсь на балу в толстых очках. Но тут выяснилось, что во время уборки Флоранс случайно поставила коробочку с линзами в шкафчик рядом с моющими средствами в ванной комнате.

Как же замечательно было сейчас наслаждаться двумя вещами: во-первых, тем, как отлично я выглядела, и, во-вторых, тем, как светились глаза Генри. Он и сам производил сногсшибательное впечатление в этом фраке, пусть даже его причёска не слишком-то подходила к официальной одежде: волосы его, как всегда, дико торчали в разные стороны.

Мы беспрепятственно миновали миссис Лоуренс и Пандору Портер-Перегрин, которые охраняли старинный вход в «Академию Джабс». Сегодня благодаря факелам и вечерним нарядам наша школа будто превратилась в элитный район Лондона конца девятнадцатого века.

Миссис Лоуренс и Пандора были непреклонны — они пропускали лишь тех, кто соответствовал дресс-коду.

— Платье до щиколоток и фрак, — сказала неприступная миссис Лоуренс парочке в коктейльном платье и смокинге. — Попробуйте зайти после официальной части либо поезжайте домой и переоденьтесь.

— Самая строгая проверка во всём Лондоне, — заметил Генри, который по дороге сюда снова стал таким же спокойным, как всегда. И я захихикала.

Мне вспомнился первый день в этой школе, когда я увидела этот жуткий плакат с Осенним балом, — после пренебрежительных слов Персефоны «Забудь об этом!» кто бы мог подумать, что через пять недель я действительно окажусь здесь?

Организационный комитет проделал замечательную работу. Создать атмосферу викторианской эпохи было не так уж и сложно, потому что бальный зал Академии был построен как раз в конце девятнадцатого века. Большие окна от пола до потолка, которые располагались на продольной стене, придавали помещению нечто торжественное, атмосферу усиливало множество картин и лепнина на потолке. Паркет был отполирован до блеска, а огромные люстры освещали многоцветные букеты и мерцающие платья гостей. Те рассредоточились по всему залу и стояли теперь маленькими группками, оживлённо беседуя.

В углу играл струнный квинтет, и это почти что меня разочаровало — от Флоранс с её талантом организатора можно было ожидать, что она пригласит Лондонский филармонический оркестр. Наверное, он как раз уехал на гастроли.

Флоранс как глава организационного комитета лично приветствовала каждую пару. Когда очередь дошла до нас, она энергично потащила меня и Генри к фото-уголку, который располагался в одной из галерей. Мы старались смотреть в объектив как можно естественней, во всяком случае, не смеяться.

Вот у Джаспера, пришедшего следом за нами, такой проблемы не было. Как и подобает настоящему Кену, он подцепил сразу двух девушек и, возможно, поместил на всякий случай третью, запасной вариант, в женском туалете. Но всё равно казался каким-то взвинченным, особенно когда заметил свою бывшую подружку Мэдисон.

— М-да, — сказал Джаспер и встал рядом со мной. — Сегодня наверняка самый грустный день в её жизни. Целый вечер Мэдисон будет смотреть на Натана и мучительно думать, что вместо этого могла бы быть здесь со мной, если бы не повела себя, как тупая корова.