Оружие Возмездия - Олег Дивов

По идее, настоящий матёрый дембель, у которого не осталось ни мозгов, ни совести, ни человеческого облика, а есть только заплывшая от спанья рожа неимоверной ширины – просто обязан кого-то заставить отпахать аккорд за него. Иногда это подразумевается условиями сделки: дембеля ставят старшим на некий вялотекущий объект. Работа на объекте мгновенно вскипает. Темпы подскакивают так, что позавидовал бы шахтер Стаханов.

Качество работ обычно падает, но это уже другая история. В армии вопрос всегда стоит ребром: либо у нас появится объект, построенный на песке и склеенный соплями, либо не будет никакого вообще. Главное так объект покрасить, чтобы он выглядел хорошо покрашенным.

Не раз и не два мне показывали вполне исправные на вид сооружения и советовали ходить мимо, не дыша: они возводились в режиме дембельского аккорда.

Шнейдер ждал моего ответа, я размышлял.

За старшего в бригаде остался майор Сиротин, заместитель начальника штаба. У этого офицера я аккорд не взял бы. Сиротин боялся ответственности. Отдать приказ у него пороху хватало, но когда ты докладывал о проделанной работе, Сиротин вдруг терялся. Не мог принять работу лично. Обычно он бежал к НШ, чтобы тот сам посмотрел, хорошо ли сделано. Вся ББМ мучилась вопросом: то ли Сиротин вообще дурак, то ли это у него такая гипертрофированная военная хитрость.

А вот с Петровским можно иметь дело.

Капитан Петровский, командир батареи управления, был человеком, у которого все под контролем. Помню, однажды мы с ним дежурили по части. Состоялся такой разговор:

– Если позвонит моя жена, скажи, я ушел проверять караулы.

– Позвольте напомнить вам, товарищ капитан, что у нас нет караула.

– А она об этом знает?…

Даже если Петровский всю ночь проверял несуществующие караулы, происшествий в бригаде не случалось. Никто не хотел портить отношения с командиром БУ. Он, образно говоря, держал руку на трубке телефона. Начальник связи, конечно, был еще круче, но зато в подчинении Петровского состояли телефонисты. И если капитан скажет: этого урода по «межгороду» не соединять – всё, будешь до самого дембеля с мамой-папой по канализационной трубе перестукиваться…

– Почему нет? – решил я наконец. – Особенно если найдется работа на одного, чтобы я сам за себя отвечал.

Шнейдер ушел, а я забрался с ногами на кровать и принялся играть на гитаре. Разучил от нечего делать аккордов то ли пять, то ли шесть. Пальцы меня плохо слушались, гитара оказалась тонким инструментом по сравнению с пишущей машинкой.

Через год-другой на гражданке я в одной пьяной компании схвачу гитару и обнаружу, что помню лишь три аккорда. Ну, «цыганочку» сбацаю кое-как. А еще через пару лет окажется, что я помню только один аккорд.

И вот после попытки сыграть на одном аккорде я крепко зауважаю панков…

На следующий день я стоял перед капитаном Петровским.

– Он устал, вы же видите, – сказал Шнейдер. – Ему домой бы.

– Да, вижу, совсем закис парень, – согласился Петровский. – Ну что, товарищ сержант… Работа есть. Но она совершенно непрестижная. А ты водил целый дивизион, я помню.

– Дайте мне работу, и я сделаю ее престижной.

– М-да? А канаву в парке рыть будешь? Тебя не засмеют?

Мы со Шнейдером дружно прыснули.

– Попробовали бы они, – сказал Шнейдер.

– Это же круто, товарищ капитан, – объяснил я. – Дед, который может позволить себе рыть канаву… Это чистый панк.

– Не понимаю, но уважаю, – сказал Петровский. – Тогда приступай.

Канава была под кабель, узкая и не очень глубокая. Я взялся за нее с энтузиазмом, но расчетливо, так, чтобы управиться за неделю, не слишком надрываясь.

Как и следовало ожидать, студенты-черпаки, занимавшиеся малярными работами в казарме, мне обзавидовались. Они ходили с больными головами и в краске по уши, а я на свежем воздухе играл мышцами.

Увы, идиллия продолжалась недолго. Уже на второй день моих физических упражнений появился капитан Петровский и сказал:

– Бросай лопату.

– Это как понимать?

– Два безруких придурка не могут покрасить коридор в штабе. Работы на три дня, по такой жаре краска сохнет моментально, а они тормозят. Иди, возглавь их, организуй, и как покрасите, сразу уедете. У них тоже аккорд.

Я грустно оглядел свою канаву.

– Вообще-то мне и тут хорошо.

– Ты матерый сержантище, вздрючь этих чмошников, что тебе, сложно?! – почти взмолился Петровский. – Они такой срач в штабе развели, пройти невозможно. Если это продлится неделю, я помру. А они ведь могут и дольше проваландаться, студенты-интеллигенты, мля…

Ругаться с Петровским я не хотел, да и чисто по-человечески у нас отношения не те были. Не заслужил он, чтобы его посылали.

– Кто работу принимать будет?

– Сиротин.

– У-у… – я снова взял лопату.

– Понял, – кивнул Петровский и, не говоря больше ни слова, ушел.

Только я собрался обедать, в парк семенящей походкой вбежал майор Сиротин, сам маленький, фуражка большая, мухомор эдакий. И сразу направился ко мне.

– Как служба войск? – поинтересовался он.

– Мои люди ремонтируют казарму, сам занят прокладкой коммуникаций связи, – хмуро доложил я.

– Отставить прокладку, товарищ сержант. После обеда приходите в штаб. Там надо организовать покраску. Сразу по окончании – увольнение в запас.

Я состроил такую кислую мину, что даже Сиротина проняло.

– Двое безруких не могут починить пульверизатор, – объяснил он. – Размыли потолок и застряли. В штабе все развалено, невозможно нести службу. Заставьте их работать, и как только покрасите, я вас уволю. Давайте, сержант, давайте быстренько!

Я тяжело вздохнул.

– Что конкретно надо сделать?

– Побелить потолок, выкрасить стены, двери и пол. Работы на три дня. Краска есть. Известку для побелки возьмете на заводе.

– Украдем на заводе, – поправил я, оглядываясь на домостроительный комбинат, виднеющийся из-за забора.

– Нет, возьмете! – Сиротин гордо напыжился. – Я договорился.

– Спасибо, товарищ майор. Разрешите вопрос? Если эти двое, как вы говорите, безрукие, нельзя ли их заменить? Я бы взял Лычева с Рабиновичем из четвертого дивизиона. И будет вам не штаб, а конфетка.

Майор так замотал головой, что едва не свалилась фуражка.

– У них свой фронт работ в казарме, – сказал Сиротин твердо. – Они бы и сами в штабе справились, без вашего руководства.

Нет, он все-таки не совсем дурак, подумал я.

– Хорошо, товарищ майор, приду после обеда. Только скажите, пожалуйста, этим деятелям, кто у них теперь старший. Чтобы мне времени не тратить на внушение.

– Им уже Шнейдер сказал, – обрадовал меня Сиротин. – Они уже это… Уже осознали. Давайте, организуйте их!