Оружие Возмездия - Олег Дивов

Решения не было. Но я должен был его найти.

– Эй, Олеги! – позвал я. – Берите посуду, идем за известкой.

Известь лежала на задворках стройкомбината. Ребята бросили ведра и носилки рядом с кучей и взялись за лопаты. Сначала все шло хорошо. А потом я нагнулся, чтобы поправить ведро, и Олег-Маленький надел полную лопату известки мне на голову.

Что я сказал, вы наверняка догадываетесь.

Судя по расшифровкам «черных ящиков» погибших авиалайнеров, именно это говорят русские пилоты перед столкновением с землей.

Мою физиономию спасла плотная челка длиной до кончика носа – вся известь осталась на волосах.

– Ё-моё, – сказал Большой упавшим голосом.

– Извини… – сказал Маленький так хрипло, будто у него начинался сердечный приступ.

Я быстро стряхнул кучу извести с головы, засек боковым зрением водоразборную колонку, бросился к ней, подставил челку под струю ледяной воды и принялся яростно промывать волосы.

Позади Большой отвесил Маленькому подзатыльник.

– Вы грузите, грузите, – посоветовал я зловеще.

Они принялись грузить. Большой тяжело вздыхал, Маленький переживал молча.

– Ну, пойдем, – только и сказал я, когда емкости наполнились.

И мы пошли.

В штабе я одолжил у Шнейдера расческу, зашел в туалет и вычесал из челки приличный клок волос. Поглядел на носилки с известью. Она начинала меня беспокоить.

Олеги возились с пульверизатором. Я молча отобрал его у них, развинтил и спросил:

– И что?

– Манжета сильно травит, – объяснил Большой. – Надо менять.

– И что? – повторил я.

– У нас резины нет.

От изумления я зажмурился. А затем выдал такое, чего не бывает даже на расшифровках «черных ящиков». Немного отдышался и резюмировал:

– Это из-за того, что вы, никчемные уроды, не знаете, где взять кусок резины, я тут с вами пропадаю?!

У меня в руке был железный прут – шток пульверизатора – и ребятам оставалось только внимать.

– Олежка! – позвал из своей комнаты Шнейдер. – Если ты их убьешь, некому будет работать.

Я немного еще поплевался и сказал:

– Ладно, сволочи, будем пропадать вместе. Значит, так. Я пошел в казарму решать наши проблемы. А вы пока сделайте водный раствор этого дерьма и опробуйте его на потолке. Найдите правильную консистенцию. Знаете такое слово, товарищи студенты?.. Ну, я горжусь вами. Отыщите тот предел плотности раствора, на котором пульверизатор еще сможет его распылять. У меня есть идея. Молитесь, вдруг сработает. Тогда, считайте, вам повезло, сукины дети!

– Я прослежу, чтобы они не сачковали! – пообещал из-за стены Шнейдер.

Олеги переглянулись, и мне стало их жалко.

В казарме я моментально добыл кусок хорошей резины. Потом объяснил третьему дивизиону, точнее, его жалким ошметкам, в какую угодил передрягу. Сказал, чтобы меня не искали. Подошел к дежурному по части – как раз стоял наш капитан Мужецкий, – и договорился: с этого момента мы с Олегами заступаем в бессрочный несменяемый наряд по штабу. Так я убивал двух зайцев: мы будем вместе и не потратим времени на бесцельное стояние где-нибудь в парке при воротах.

– Спать-то когда будете? – посочувствовал Мужецкий.

– Не будем, – отрезал я. – Вы бы видели, что я там должен сделать голыми руками, вам бы тоже спать расхотелось. От ужаса.

– Давай-давай, – усмехнулся капитан. – Не прибедняйся, ты же красил наши кашээмки.

– Не кашээмки, а миномет, – в тысячный раз напомнил я. – И не целиком, а одну гусеницу. При этом мы чуть не обрушили бокс и раздавили бочку с растворителем. А если у меня теперь штаб упадет?..

– Тебе многие скажут большое спасибо, – меланхолично ответил Мужецкий.

Из туалета вышел сержант Рабинович. Сапоги у него были в крапинку цвета детской неожиданности.

– Это не те, – сказал он на всякий случай.

– Да вижу, вижу.

Я выпросил у него на дембель кожаные курсантские сапоги. Они мне очень нравились – в отличие от офицерских, у них были голенища раструбами. И выглядит забавно, и полезная в хозяйстве вещь.

– Вы когда закончите? – спросил я.

– Дня за три, наверное. Если не нанюхаемся вусмерть. Голова болит, сил нет.

– Ну-ну. Возможно, я вас догоню.

В штабе я осчастливил Олегов тем, что они теперь отсюда никуда не денутся. Парни новость приняли стоически. Поняли уже, кого им навязали в старшие. Все-таки хорошо быть опытным сержантом – можно о многом договориться с офицерами, и многое тебе позволят. Были бы офицеры вменяемые. Эх, Минотавр, как мне тебя не хватает! Жаль, что мы с тобой подружились так поздно.

Пульверизатор я починил за четверть часа, и он начал качать лучше нового. Олеги предъявили результаты экспериментов с известкой, и мы начали вместе соображать, что нам больше подходит.

Тут распахнулась дверь одного из кабинетов, и в коридор выглянул заспанный сержант.

– Друг мой! – обрадовался я. – То-то думаю, кого тут нет?! Дежурного по штабу нет! А он, оказывается, есть! Ты чего за телефон хватаешься? Ты положи трубочку, положи.

– Я хотел узнать, где смена… – буркнул сержант, усиленно протирая глаза.

– А туточки смена! И ей очень интересно знать, почему разбито окно на лестнице, не горят три лампы дневного света, не работает сушилка в туалете, а на двери пятой комнаты нацарапан косой крестик!

Сержант глядел на меня, слегка пошатываясь спросонья, и не мог понять, в чем дело. Я перечислил ему стандартный «набор недостатков» штаба, который не менялся на моей памяти больше года. Все, кто ходил дежурными по штабу, знали его наизусть. Главное было сдать-принять эту лабуду в прежнем виде.

– Могу еще спросить, отчего полы не вымыты, – добавил я.

Сержант посмотрел под ноги и переменился в лице. Вымыть это было нереально. Тут он наконец-то проснулся окончательно. От испуга, вероятно.

– Ты, что ли, меня сменяешь? – догадался он.

– Да. Журнал заполнил? Ну и вали отсюда к чертовой матери, воин. Не видишь, мы тут… Живописью занимаемся. Доисторической.

– А расписаться?..

– А все на месте? На двери пятой комнаты по-прежнему нацарапан мой любимый косой крестик? Или к нему уже пририсовали еще две буквы?

– Да там он, там, можешь сходить посмотреть.

Я расписался в журнале и с удовольствием пожелал сержанту попутного ветра. Мне больше не нужны тут были чужие люди. Я собирался учинить над штабом надругательство, равного которому в ББМ еще не случалось.

Последующие дни и ночи в моей памяти спрессовались. Это была безумная гонка с короткими передышками. Олеги пахали, как проклятые. Иногда нам помогал Шнейдер.

Сиротин, придя в штаб, очень удивился, когда я встретил его со штык-ножом на поясе и повязкой дежурного.