Мертвая зыбь - Лев Никулин

- Слушай, - наконец сказала она, - может быть, ты рассуждаешь умно и верно, но я так больше жить не могу!.. Что, если перехитрить Якушева, готовить покушение с его ведома, а самый момент держать в тайне или сказать Якушеву в последний момент, тогда все станет ясно, он окажется перед дилеммой: или идти с восставшими, или показать себя предателем.

Она села рядом, жарко дыша:

- Ты - настоящий человек! Ты должен руководить всем, именно ты! Так я говорила Кутепову в Париже. Ты поедешь в Париж и возьмешь все в свои руки. Для начала поедешь с Потаповым и Якушевым. Они представят тебя как одного из главных в "Тресте", потом мы их отодвигаем, и остаешься ты.

Так протекали часы в разговорах, строились планы. Стауниц до сих пор обо всем добросовестно докладывал Якушеву, но теперь у него было неспокойно на душе. Он анализировал поведение Якушева: если вдуматься в его действия, то похоже, что Якушев старается парализовать активность "Треста". Неужели он связан с кем-нибудь из оппозиции? Нет, не похоже. Он ярый монархист. Выход есть в поездке в Париж, пока существует "окно", а там развязаться с Захарченко и заодно с "Трестом", раствориться, исчезнуть где-либо в Южной Америке. И там ведь есть эмигранты... С деньгами можно скрыться где угодно. Надо добыть тысячи две-три фунтов на первое время... И Стауниц решился на одну комбинацию, которая была относительно безопасной, как ему казалось, и могла дать эту сумму. О жене и дочери он не думал. Но незаметно для себя Стауниц все более попадал под влияние Марии Захарченко и оказывался на положении презираемого им Гоги Радкевича. На этот раз он оставил мысль о бегстве за границу: еще верил - сможет сделать карьеру после переворота, о котором мечтала Мария Захарченко.

70

Нередко в жизни драматическое чередуется с комическим. О таком случае, рисующем, кстати, нравы и быт "белых витязей", мне хочется рассказать.

В то время, да и раньше, в Париже, в среде белой эмиграции, было много разговоров о кладах, о драгоценностях, оставленных беглецами из России, зарытых в "земельном банке", замурованных в стенах особняков. Даже супруга ничтожного надворного советника Кучкина при случае рассказывала о своих фамильных бриллиантах, спрятанных на чердаке где-нибудь в Золотоноше или Торжке. Нужно ли добавлять, что таких бриллиантов у супруги надворного советника Кучкина никогда не было. Но слухи о кладах, оставленных в России, не прекратились. Мало того, не раз предприимчивые господа отправлялись в опасные путешествия, "кустарями" переходили границу и появлялись в городах и бывших поместьях, разыскивали клады. Они испытывали жестокое разочарование, когда убеждались в том, что фамильные бриллианты титулованной особы давно уже поступили в местный финотдел, найденные каким-нибудь скромным печником или бывшим садовником этой титулованной особы.

История ротмистра Анатоля Таланова и его путешествия за "золотым руном" в Россию представляет собой не выдумку, а факт, и началась эта история, как говорят, однажды осенним утром.

Но прежде обратимся к уже знакомому читателям Александру Николаевичу Ртищеву, бывшему камергеру и бывшему владельцу поместья.

Ртищев нашел себе пристанище в семье Щегловского настоящая фамилия которого была Щегловитов. Он приходился родственником не более и не менее как бывшему министру юстиции Ивану Григорьевичу Щегловитову, о котором граф Витте писал как о негодяе, хотя и избегая бранных слов в своих мемуарах. Кличка Щегловитова была Ванька Каин, и с ней он ушел в небытие в 1918 году.

Теперь ясно, почему Жоржик Щегловитов, родственник Ваньки Каина, превратился в Щегловского. Он был женат на Ниночке Нейдгарт, миловидной особе, и обитал с ней и ее сестрой Лидией в студии одного художника, в доме Перцова на набережной Москвы-реки. Этот дом представлял собой пятиэтажную, украшенную красивой мозаикой избу и был похож на дом-пряник из русской сказки.

Кроме большой студии, унаследованной от своего близкого друга-художника Лидией Нейдгарт, здесь были две небольшие комнатки с антресолями. Одну из них занимал Ртищев, другую - супруги Щегловитовы. Лидия же занимала студию. Она довольно искусно рисовала цветы. Работая в отделе охраны памятников старины, Лидия имела охранную грамоту на свою "студию". Что касается ее друга сердца, то он проследовал год назад в Соловецкий монастырь по той причине, что свой талант художника применил не совсем удачно, подделывая советские банкноты, то есть червонцы.

И вот в этом гнездышке появился однажды утром бывший ротмистр бывшего Нижегородского драгунского полка Анатоль Таланов.

Это был господин лет тридцати с породистым, но довольно помятым лицом и изысканными манерами. Надо сказать, что в Париже Таланов некоторое время был пайщиком ресторана "Каво Коказьен" и там встретил человека, который устроил ему поездку в Россию через кутеповскую организацию РОВС. Эта организация прослышала от Таланова о драгоценностях стоимостью в миллион золотых рублей, зарытых в "земельном банке", в имении князей Голицыных, в тридцати пяти верстах от станции Бологое.

Переброшенный Артамоновым через эстонское "окно", Таланов получил явку к Стауницу, а тот направил пришельца к члену организации МОЦР Жоржу Щегловитову.

Что-то в Таланове не понравилось Стауницу. Вообще он не очень верил в то, что сокровища стоимостью в миллион рублей могут быть запросто замурованы в часовне, в фамильном склепе близ сельской церкви. Но чем черт не шутит!..

Таланов был, что называется, душа общества. Сестры, Ниночка и Лидочка, слушали парижского гостя раскрыв рты, когда он за чашкой чая рассказывал им о чудесах "светоча мира" - Парижа.

- Я не предполагал, медам, что в нашей нэповской Руси еще сохранились такие милые, такие женственные, обаятельные создания! Я представляю вас, медам, в туалетах от Пуарэ или Пакена! Боже мой, вы бы свели сума весь Париж! Надо сказать, что русские дамы имеют успех: par exemple*, Тыркова вышла замуж за Уильямса, редактора "Таймса", а Лидия Николаевна - леди Детердинг, супруга нефтяного магната... Она делает столько добра. Нет, медам, я представляю себе, какой вы бы имели успех с вашим врожденным изяществом, с вашим шармом, этим дворянским, я бы сказал тургеневским шармом, который сохранился только в лучших дворянских семьях...

______________

* Например (франц.).

Ртищев и Щегловитов уставились на ротмистра Таланова, соображая, что, конечно, не ради этих галантных излияний пожаловал из Парижа непрошеный гость.

Но вскоре все объяснилось: гость спросил, где бы он мог побеседовать с господами мужчинами по делу.

Они уединились в спальне Щегловитовых. Ниночка в это время отправилась к маникюрше, а Лидочка принялась рисовать цветочки - ее картинки были довольно ходким товаром на Центральном рынке.

- Я имею поручение РОВС найти я доставить в Париж драгоценности Голицыных. Эти драгоценности замурованы в часовне, в фамильном склепе Голицыных, близ сельской церкви имения Ложенки, если не ошибаюсь, Тверской губернии. Все это изображено точно на плане, который я храню в укромном месте. Без вас, господа, мне туда не добраться. Вы оба вполне легальные, будем так говорить, советские трудовые граждане. Но в то же время вы члены МОЦР. Вы должны знать, что речь идет не о каких-нибудь ничтожных камешках в полкарата, а о родовых голицынских бриллиантах... Это миллионы, господа, миллионы! И наше возрожденное государство воздаст вам, патриотам, должное за вашу помощь в розысках клада по закону, со всеми вытекающими последствиями.

Ртищев и Щегловитов слушали как зачарованные. В самом деле, не по пустякам же прислан сюда Таланов, пренебрегший опасностями, ползавший на брюхе по грязи через границу.

Но тут выяснилось одно непредвиденное обстоятельство: оказывается, Лидочка бросила рисовать свои васильки и маргаритки и подслушивала под дверью. Не успел Ртищев произнести хоть слово по этому поводу, как она ворвалась и с запалом воскликнула:

- Боже мой! Неужели вы не понимаете, что я, именно я вам необходима! Несчастные! Как вы проникнете в эти Ложенки? Вас схватит за шиворот первый сельский милиционер. Я достану вам справку отдела охраны памятников старины, вы, то есть мы, поедем туда под видом ученых-археологов для археологических раскопок.

- А ведь Лидочка права! - сказал Жорж Щегловитов. - Но ради бога, ни слова Ниночке, она такая болтушка. И так далека от всего этого...

Весь день все, кроме Ниночки, с таинственным видом уединялись по углам. Впрочем, Таланова приставили к Ниночке, чтобы отвлечь ее внимание, и он неутомимо болтал с ней о том, что именно носят в Париже, как выглядит ночной Монмартр, какие витрины на рю де ла Пэ.

Между тем в студии Лидочки зрел заговор.

- Мой план такой, - говорил Ртищев, - неужели же мы все это богатство передадим какому-то РОВС, где спят и видят, как бы прикарманить эти миллионы? И кто повезет? Этот ротмистр, которому я бы серебряной ложки не доверил, а не то что миллион!