Мертвая зыбь - Лев Никулин

- Почему же... любопытно.

- Изумруды, брошь и серьги вы можете видеть на хозяйке дома Агриппине Борисовне Кушаковой.

- Да. Я обратил внимание. Действительно, это чудо. Эту прелесть она продает?

- Видите ли, Кушакова с мужем собираются в Киссинген. Кто-то обещал им устроить поездку. У старика все деньги в деле, а эти изумруды - большая ценность, они обращают на себя внимание. Мадам заплатила за них старой княгине пять тысяч рублей золотыми империалами несколько лет назад. Изумруды стоят в десять раз дороже. Ваш дядя может их приобрести всего за две тысячи английских фунтов. Архивыгодная сделка. Но все это должно быть в абсолютном секрете. Как-никак вещи уйдут за границу.

Роман Бирк с удивлением смотрел на Стауница:

- Все-таки я не понимаю, какой смысл вам заниматься этим делом?

- Я же вам сказал. Надо оказать услугу людям, которые помогли мне устраивать у себя встречи с нужными людьми. Вы думаете, что нельзя оказать такой простой услуги?

- Хорошо. Допустим, дядя согласится купить эти изумруды. Как же все это произойдет?

- Вы мне доверяете? Дядя вам доверяет? Вы вручаете мне две тысячи фунтов и получаете от меня изумруды в футляре с гербом княгини Ливен. Вы, надеюсь, понимаете, что Кушакова предпочитает произвести эту операцию через посредника, а не прямо с вами... Вы... чужой.

Роман Бирк уклонился бы от этой сомнительной сделки, но в последнее время его отношения с дядей ухудшились, да и в эстонском штабе были не очень довольны Бирком, его считали слишком осторожным. Если бы не влиятельный дядя, с таким агентом давно бы расстались. Но в Ревеле Бирк нужен был "Тресту". Кроме того, если Кушаковы действительно оказывали услугу "Тресту" и могли оказывать эти услуги в будущем, то почему бы, в свою очередь, не оказать им услугу через Стауница? Для пользы дела. Вот по этим соображениям Бирк и согласился участвовать в комбинациях Стауница как доверенное лицо дяди Аду Бирка.

Вышло так, что Стауницу в руки попали две тысячи фунтов стерлингов, но Роман Бирк не получил изумрудов. Стауниц обещал доставить их вечером, однако прошло один, два, три вечера, а Роман Бирк не мог застать Стауница. Агриппина Борисовна сказала, что она и не думала продавать изумруды. Бирк уехал в Ревель в отчаянии после тяжелого объяснения со Стауницем, которого все-таки отыскал где-то в ресторане.

Две тысячи фунтов остались у Стауница. И это имело значение для событий, которые вскоре произошли.

74

20 ноября 1926 года Якушев перешел границу. Он направлялся в Париж. В Ревеле его ждала "племянница". Там ей следовало встретиться с Якушевым и вместе с ним ехать в Париж. Захарченко встретила Якушева почти враждебно. Он сразу это почувствовал и решил пригласить ее на обед, который давал в его честь майор Пальм из эстонской разведки. Якушев рассчитывал, что внимание к его особе эстонского штаба произведет впечатление на Марию Захарченко. За обедом, сильно выпив, майор Пальм провозгласил тост за монархию в России и за присоединение к ней Эстонии. Второй тост был за Якушева, за его светлый ум, за будущего министра иностранных дел будущей России. Мария Захарченко была взволнована. Она даже и не предполагала, каким авторитетом пользуется Якушев. После обеда, в салоне гостиницы, она скромно подошла к Якушеву и виновато сказала:

- Простите меня, Александр Александрович.

- Простить вас? Что вы такое натворили?

- Я подозревала вас.

- В чем?

- В самом худшем. В измене нашему делу. Теперь я вижу, вы работаете не для себя, а для России и ее государя. Но почему вы против террора?

- Вы странная женщина. Террор для вас навязчивая идея. Но когда террор решал все? Наконец, вы верите в Гучковых, а я нет... Увидим... Вы очень странная женщина. Правда ли, что вы расстреливали из пулемета пленных красноармейцев?

Она подняла голову, и Якушев увидел в ее глазах удивление.

- Приходилось. А что?

- Зачем же делать это своими руками? Любой фельдфебель мог это сделать не хуже. Потом, я не сентиментален, но стрелять в безоружных пленных, русских людей...

- А куда их девать? Не таскать же с собой. Представьте, завтра наше дело удастся. Что вы будете делать? Ведь таких будут сотни тысяч. Амнистия? Чепуха!

И, зевнув, она встала:

- Спокойной ночи.

Накануне их отъезда в Париж из Москвы пришла шифровка. Стауниц требовал ее возвращения: Гога Радкевич запил, с ним нет сладу, поругался с Зубовым, это становится опасным, никакие убеждения на него не действуют. Захарченко знала, что такие истории с ним случались во время гражданской войны. Но теперь, в такой ситуации? Она была вне себя от ярости. Вернуться, в Москву! Это означало, что Якушев поедет без нее и будет гнуть свою линию. Но делать нечего. Пришлось вернуться.

В Париже, на вокзале, Якушева встретил Кутепов. С паспортом на имя Келлера Якушев остановился в гостинице на Елисейских полях. В том, как его встретил Кутепов, Якушев почувствовал некоторую настороженность и решил перейти в наступление.

Разговор наедине начался с того, что Кутепов сказал:

- История с газом - сплошная ерунда, обман. Гучков все наврал.

- Ну что ж, Александр Павлович? Я с самого начала не верил, а Мария Владиславовна возненавидела меня за это... Выходит, что я прав, - почти закричал Якушев, - я, а не она! Разве я против активности? Нужно реальное дело, а не блеф! Нельзя работу многих месяцев принести в жертву истеричке, бабе, кликуше!

Кутепов поморщился.

- Да, именно кликуше, Александр Павлович! Пусти эта стерва не путается у нас под ногами! - Якушев подошел к столу, налил себе воды в стакан, но пить не стал. - А вы тоже хороши, генерал... Требуете эксперта, посылаем, молодой человек рискует жизнью, приезжает. И что в результате? Пшик! Никакого газа, никакого немца-химика. Одна болтовня. Неужели ради того, чтобы молодого человека обласкал "Верховный", стоило его посылать в Париж?

- Дорогой мой... Прежде всего не волнуйтесь. Я знаю Марию, как самого себя, вижу все ее недостатки, но вижу и достоинства - верность долгу, способность жертвовать жизнью, если надо... Конечно, ей не следует давать много воли. - Кутепов даже лебезил перед Якушевым, но тут же подсунул свой план: - Генерал Юзефович предлагает свое имение как базу для галлиполийцев. Можно сосредоточить человек сорок - пятьдесят, готовых на что угодно.

- Знаю, слышал. Он просто хочет нажиться на этом! Надо, видите ли, там построить нечто вроде казарм под видом складов, и на это нужно дать три тысячи долларов! А где их взять? Вот прислали еще одного сукина сына, ротмистра Таланова, наврал, что в имении Голицыных закопаны драгоценности. Перебросили его через наше "окно", возились с ним, поселили у одного из Щегловитовых. Он полез к его жене, ему набили морду и выгнали. Никаких драгоценностей не было. Пришлось этого дурака перебросить обратно.

Действительно, скандальная история, кто бы мог подумать... Нам надо бы обсудить все вопросы вместе с вашим Политсоветом где-нибудь в нейтральном месте, ну хотя бы в Варшаве, у Артамонова. Правда, он на меня дуется, не понимаю, за что...

- Я-то знаю. Он за нас обижается. За "Трест"... Получается так, что вы больше Марию Владиславовну слушаете, чем нас.

- Ну что она вам далась! Хотите - уберем ее, пошлем вам преображенца, офицера генерального штаба Богдановича. Умница, тактичный. Потапову будет отличный помощник. - И чтобы окончательно загладить вину, доверительно добавил: - "Верховный" приказал привезти вас к нему в Шуаньи. Вы его околдовали, чародей вы эдакий...

Так кончилось это свидание Якушева с Кутеповым.

Перед отъездом Артузов предупреждал Якушева:

- Думаю, что вас встретят хуже, чем раньше. Им надоело ждать, они настроились на активные действия. Сколько же можно вам их водить за нос? Я надеюсь на вашу ловкость. Кроме того, в последнее время они чаще стали действовать помимо вас, нам надо разузнать, что там происходит вокруг "Верховного" и в РОВС.

Визит к "Верховному" состоялся. В Шуаньи Якушев застал полный развал. В доме шел ремонт, пахло котлетами с луком. Сыро, холодно.

У камина греется "свита": барон Сталь фон Гольстейн, барон Вольф, Оболенский, Трубецкой, генерал Лукомский, Кондзеровский, Шереметев, Скалон, доктор Малама; всем надоело ждать, все недовольны. Уже поделили посты кому генерал-губернаторство, кому министерство, кому быть при дворе его величества. А тут сиди и жди. Якушева встретили сухо.

Вошел "Верховный" - в грязных сапогах, в какой-то засаленной куртке.

Бросил на Якушева косой взгляд. Настроен воинственно. Видимо, через Кутепова постаралась Захарченко.

- Действовать надо, действовать!

- Ранее двух лет нельзя и думать, ваше высочество.

- Чепуха! По обстановке ясно. Надо ожидать переворота в ближайшие недели, месяцы...

Якушев вздохнул, попросил разрешения закурить. Раньше "Верховный" брал у него "русскую" папиросу с мундштуком, теперь не взял: вероятно, сердился. Атмосфера не очень приятная.