Мертвая зыбь - Лев Никулин

А путь к Кутепову самый верный через Марию Захарченко.

В ее поведении нельзя было не заметить, что она старалась увлечь Стауница как женщина. "Что-то завлекательное в ней есть", - думал Стауниц и решил сблизиться с ней. Она, как родственница Кутепова, могла позаботиться о карьере Стауница. Радкевич? Это не смущало. Стауниц знал, как относится к Радкевичу его супруга.

Стауниц часто оставался наедине с Марией и однажды, слушая восторженные отзывы Марии о Кутепове, сказал:

- Так может говорить о мужчине не родственница, а женщина, которая его любила и любит.

- Я люблю сильных людей.

- А Радкевич?

- Он был другим в гражданскую войну.

- Значит, любите... сильных людей? Я могу себя причислить к ним?

Она посмотрела на него и кивнула.

Этот разговор происходил в складе, на Болоте. Мария Захарченко полулежала на старом продавленном диване, где обычно дремал Подушкин. На этот раз его не было, его куда-то услал Стауниц.

- Черт знает что!.. - сказал он, наклоняясь к ней. - Никогда бы не подумал, что такая женщина, как вы, может меня волновать.

- Это при хорошенькой жене?

Он усмехнулся:

- У меня привычка анализировать, и я думаю, что влечение к вам происходит оттого, что между смертельным риском и половым влечением есть непреодолимая связь. А как вы думаете?

Ответа не было, то есть он был. Мария Захарченко и Стауниц остались до поздней ночи в складе, на Болоте.

Когда они уходили, Стауниц сказал:

- Непрезентабельный уголок для любовных свиданий.

- А не хотите ли теплушку, загаженную солдатней? Всякое бывало.

Он помолчал и спросил:

- А как же Радкевич?

- Пусть это тебя не беспокоит.

"В общем, все осложнилось, - подумал Стауниц, - как бы только об этом не узнал Якушев... Ну, а если узнает... Кажется, деньги Коковцова - миф. Нет, надо взяться за дело самому. И мне надо за границу! Но как? Без гроша далеко не уедешь".

72

Все труднее становилось Якушеву удерживать Марию Захарченко и Радкевича за городом, на зимней даче. Для Захарченко нужно было изобретать новые поручения: расшифровывать ответы "С мест" и зашифровывать инструкции "местам" она уже не хотела. Зимой и осенью ее угнетала тишина, монотонный шум елей под окном. Единственное, что отвлекало от мрачных мыслей, было появление Стауница. Радкевич, работая в авторемонтной мастерской в Москве, возвращался домой поздно вечером. Но для Марии Владиславовны стало ясно, что он догадывается о причине частых визитов Стауница. Она ждала объяснения и заранее готовилась к нему.

Как-то вечером, когда Гога уныло сидел в углу и делал вид, что дремлет, она вдруг встала и, остановившись против него, сказала:

- Нечего играть в молчанку! Говори!

Он вздрогнул от неожиданности:

- Лучше не надо - не место и не время.

- Это будет всегда... Говори!

- Ты сама знаешь.

- Что я знаю? Что я живу со Стауницем? Ты это хотел сказать? Нужна я ему!

- Значит, нужна.

Она усмехнулась и взяла папиросу. Закуривая, сказала:

- Не я ему, а он мне нужен. Ну и живу с ним. И что? Убьешь его или меня? Обоих? Идиот.

- Мы с тобой венчались...

- Это здесь. А сошлись под ракитовым кустом. В какой-то халупе, под Курском, на земляном полу. "Нас венчали не в церкви" - так, кажется, пели настоящие террористы.

- А мы не настоящие?

- Ты - нет.

- Прикажешь мне радоваться тому, что ты его любовница?

- Все, что я делаю, делается ради нашей цели.

- И спишь с ним ради этого?

- А ради чего же? Я давно уже не женщина. Ты это знаешь.

- Со мной - да.

- С тобой, с ним - все равно. Я тебе не обещала верности. Ну хорошо. Там в графине что-то осталось... Налей себе и мне. Выпьем, нас черт одной веревочкой связал.

Он поднялся, достал графин и рюмки.

Они выпили по рюмке, он с жадностью, она с отвращением.

- Слушай, Гога! Он будет у меня здесь, - она сжала пальцы в кулак. Будет делать, что я хочу... это настоящий, не Якушев же, старая лиса, и не ты. И не мешай мне, слышишь! Ничего хорошего не будет, если попробуешь мешать. Лучше пей, если тебе трудно. Я знаю одно: в случае провала мы с тобой не переживем друг друга. А если нет? Ты понимаешь, что будет?.. Но когда же, когда? Я схожу с ума в этих стенах, в этой деревянной клетке, от этой тишины. Я почти не сплю. Веронал не помогает.

Он вдруг прислушался:

- Кто-то идет... Если он?

Она вскочила и притянула его к себе:

- Если он - ты уйдешь.

Кто-то два раза слабо стукнул в окно.

- Открой. И уходи.

Радкевич вышел в сени. Потом в комнату первым вошел Стауниц.

- Ты что-то нынче рано, - сказал он Радкевичу. - Попиваете водочку?

- Подожди, - сказала Захарченко. - Гога?

Радкевич схватил с вешалки пальто и фуражку, бросился в сени. Слышно было, как хлопнула дверь.

- Так, - сказал, усмехаясь, Стауниц. - Здорово это у вас делается. Высшая школа дрессировки.

- Не издевайся. Это может плохо кончиться.

- Это кончится вот чем... - Стауниц показал на графин, - я этих неврастеников знаю. Весь день я мотался в городе, выбрался к тебе вечером, рассчитывал, что он задержится.

- Все аферы?

- А ты думала? Пока меня считают просто аферистом, коммерсантом, я в полной безопасности.

- Ты умница.

- Умница? Якушев вчера завел разговор о тебе. "Интересная женщина", сказал с намеком. Я на всякий случай ответил: - "Бальзаковский возраст. Не в моем вкусе".

- А какое ему дело до нас?

- Какое? С его точки зрения, этот скандал в благородном семействе может отозваться на делах "Треста".

- Никакого скандала. Ты же видел.

- Да. Здорово у вас получается в свете, - сказал и рассмеялся.

Смех был вынужденный. Он не переставал думать о бегстве за границу, пока действуют "окна". Но деньги, деньги... Стауниц утаил от Марии продолжение разговора с Якушевым.

Когда речь зашла о денежной помощи из Парижа, Якушев сказал:

- Вы проявляете слишком большой интерес к этому вопросу.

- Вы думаете? - окрысился Стауниц. - Я в трудном положении, крупная сделка прогорела.

- При чем тут "Трест"?

- При том, что Кушаков может обратиться куда следует.

- Этого только не хватало. Уголовщина потянет за собой другое дело.

- Вот об этом я и говорю.

- Большая сумма?

- Порядочная. Десять тысяч золотом.

Якушев слегка присвистнул и задумался.

- Я думаю, что "Трест" должен вас выручить, если все устроится в Париже.

- А вы собираетесь?

- Да, Эдуард Оттович, скажу напрямик, ваша дама сердца и ваши с ней отношения меня устраивают только в том смысле, если я буду через вас знать все, что затевает Мария и ее покровитель Кутепов. Мы должны это знать. При авантюризме Кутепова можно ожидать любой дикой выходки. Ему ничего не стоит ради эффекта подставить под удар "Трест", наше с вами детище. И тогда повторится провал в десять раз ужаснее ленинградского.

- Я вас понимаю. Вы будете знать все.

На этом кончился их разговор. Они разошлись, как будто поладив, на самом же деле ни тот, ни другой не верили друг другу.

73

Хотя фирма "Кушаков и Недоля" уже давно не вела никаких коммерческих дел со Стауницем, он все же остался добрым знакомым супругов Кушаковых, навещал их по вечерам, когда там играли в карты, и временами использовал особняк для встреч с "дипломатами": мадам Кушакова имела склонность к светским знакомствам.

Роман Бирк теперь приезжал в Москву изредка как дипломатический курьер. В эти дни он навещал Кушаковых и в один из таких визитов застал там Стауница. Он очень оживился, увидев Бирка, и решил попытаться добыть через него денег. Об этой комбинации Стауниц мечтал давно. Улучив минуту, он вызвал Бирка на террасу. Бирк держался настороже, знал, что Стауниц не подозревает, кто на самом деле руководит "Трестом". По заданию Артузова Роман Густович играл роль безропотного агента эстонской разведки, и это было видно по тому, как с ним заговорил в тот вечер Стауниц:

- Ну, теперь вы уже не боитесь себя скомпрометировать? Должность дипкурьера, по-моему, создана для того, чтобы заниматься контрабандой.

- Вы в этом уверены?

- Абсолютно. Помните наш разговор в Пассаже о картинах и драгоценных камешках?

- Помню, это было давно... Откровенно говоря, я боюсь потерять должность. Наше министерство...

- Слушайте. Не втирайте мне очки. Ваш начальник не в министерстве, а в эстонской разведке. Вы посвятили в наши планы вашего дядюшку Аду Бирка?

- Конечно... Но он забыл... Притом, мне кажется, вы в вашем положении должны бы избегать таких сделок.

- Почему? Простая коммерческая сделка. Ничего противозаконного. Частное лицо имеет право продавать принадлежащую ему вещь.

- Для вывоза за границу?

- А я этого не знаю. Я комиссионер, и только. Хотя тут дело не в комиссии, а в том, что надо же когда-нибудь оказать услугу лицу, которое нам, - он подчеркнул слово "нам", - полезно. Короче говоря, - продолжал Стауниц, усмехаясь обычным презрительным смешком, - речь идет о знаменитых изумрудах светлейшей княгини Ливен. Хотите их видеть?