Герои Курской битвы - Сергей Егорович Михеенков

огонь прямой наводкой. «Тигры» начали обходить «тридцатьчетвёрку» Шаландина. За рычаги сел заряжающий сержант Зеленин. Когда «Тигр» приблизился, «тридцатьчетвёрка» выскочила из укрытия и протаранила немца. Обе машины загорелись, начали взрываться боеукладки…

Катуков связался со штабом армии и приказал выдвинуть в район Яковлева танковый резерв. Вскоре атака была отбита. Оставив на поле боя несколько горящих машин, немцы попятились.

8

После полудня Катуков стоял на передовом НП командира 6-го танкового корпуса. Корпус оборонялся на тринадцатикилометровом участке фронта. Бригады генерала Гетмана отбивали очередную атаку. И здесь тоже невозможно было разобрать, что происходит впереди. Поле боя погрузилось в сумерки. Только грохот, всплески огня, чёрный дым горящих танков. Чьих, понять невозможно.

Корпус Гетмана занимал выгодный рубеж по южному берегу реки Пены. Немцам надо было перескочить через реку на северный берег, чтобы развивать наступление дальше. Но форсировать реку в этот день противнику не удалось. Оборона 90-й гвардейской стрелковой дивизии на этом участке была усилена не только танками 6-го танкового корпуса, но и 59-м отдельным танковым полком, переброшенным сюда из 40-й армии, а также дивизионами гвардейских миномётов из резерва генерала Чистякова.

Атакованные крупными силами противника армии Воронежского фронта помогали друг другу всем, чем могли. Все прекрасно понимали, рухни оборона хотя бы в одном месте, уже через несколько часов фланги и тылы соседей будут атакованы подвижными соединениями Гота.

Вечером начальник штаба армии Шалин доложил: на левом фланге обороны армии восточнее Яковлева танковым дивизиям СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» и «Рейх» удалось прорвать оборону 51-й гвардейской стрелковой дивизии и вклиниться в тылы 1-й танковой армии. Оказалось, в этом месте участок шириной в пять километров прикрыт был слабо — всего лишь двумя батальонами пехоты. Локтевую связь 3-й механизированный и 5-й гвардейский Сталинградский корпуса так и не установили. Оценив обстановку, Катуков тут же направил в район прорыва 100-ю танковую бригаду 31-го танкового корпуса второго эшелона.

Манёвр в полной мере не удался. 100-я бригада с прорвавшимися танками не справилась и заняла оборону. В ночь на 7 июля позвонил Ватутин и, узнав о прорыве, приказал выдвинуть на участок прорыва 31-й танковый корпус генерала Д. Х. Черниенко[80].

Между тем положение складывалось серьёзное.

Два полка 51-й гвардейской стрелковой дивизии, выбитые со своих позиций сильной группой немецких танков (до 200 единиц) и мотопехоты, беспорядочно отступали в северо-западном направлении. Яковлево было оставлено. Танки Кривошеина, оставшись без пехоты, тоже начали отход. Их прикрывала бригада полковника Горелова, и только потому танкистам удалось отойти без значительных потерь. Гвардейцам Чистякова пришлось туго. Немцы сомкнули внутренние фланги XXXXVIII танкового и II танкового корпуса СС, окружив основные силы 51-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии. В результате этого манёвра немцы захватили более двух тысяч пленных. В обороне Воронежского фронта образовалась брешь шириной около четырёх километров. Через неё немецкие танки вышли на Прохоровское направление.

Ещё до прибытия в район прорыва танков 31-го корпуса к селу Покровка, занятому разведкой и передовыми танками дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер», подлетел танковый батальон из 49-й бригады подполковника Бурды. Немцев из Покровки выбили с ходу и заняли оборону, окопав танки по периметру населённого пункта. Появление наши танков в Покровке создало угрозу западному флангу дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер». Продвигаться дальше немцы опасались.

Одновременно командующий 6-й гвардейской армией генерал Чистяков направлял к месту прорыва всё, что имел под рукой, — три истребительно-противотанковых артиллерийских и четыре миномётных полка, а также роту собак — истребителей танков.

Из фронтового резерва Катукову передали 29-ю истребительно-противотанковую артиллерийскую, а также 180-ю и 192-ю танковые бригады. Кроме того, из 40-й армии срочно перебрасывались истребительно-противотанковые и миномётные полки и два батальона противотанковых ружей.

Ночь на 7 июля прошла в невероятном напряжении. Проводилась спешная перегруппировка. Танкисты, артиллеристы и пехота снова взялись за кирки и лопаты. Ни отдыха, ни сна. Солдаты мрачно шутили: «Отоспимся в братских могилах…» Как ни странно, это действовало куда лучше инструкций и приказов командиров и подстёгивало закапываться в землю глубже и основательнее.

Утром, едва рассвело, атаки немцев возобновились. Теперь они сконцентрировались на участке 3-го механизированного корпуса. Кривошеин сообщал: «Товарищ командующий, что-то невероятное! Только против первой и третьей механизированных бригад наступают до двухсот танков и самоходок!»

Черниенко сообщал о большом количестве немецкой авиации: «Висят над нами постоянно!»

На участке Гетмана стояла относительная тишина.

Катуков со своим штабом тут же обсудил эту ситуацию: значит, у немцев уже не хватает сил, чтобы продолжать атаки на всех направлениях, выбрано одно, основное — на Обоянь.

Каждые четверть часа Катуков связывался с Кривошеиным. Ситуация на его участке была такой: каждую новую атаку корпус, артиллеристы и пехота 6-й гвардейской армии встречают шквальным огнём из всех стволов, но немцы, откатываясь, проводят очередную перегруппировку и бросаются вперёд снова и снова.

После того как Кривошеин доложил о том, что только что удалось отбить очередную атаку, к Катукову подошёл начальник разведотдела штаба армии полковник А. М. Соболев:

— Товарищ командующий, перехватили донесение.

Катуков прочитал: «Русские не отступают. Они стоят на том же рубеже. Наши танки остановились. Они горят».

Это донесение его обрадовало куда больше, чем сообщение об очередной отбитой атаке.

9

Каждый день 4-я танковая армия Гота атаковала оборону катуковцев и гвардейцев генерала Чистякова. Волна за волной «Тигры», «Пантеры», «Фердинанды», средние PzKw IV, штурмовые и самоходные орудия при мощной поддержке с воздуха бомбардировочной, штурмовой и истребительной авиации накатывались на боевые порядки советских войск. Порой им удавалось потеснить наши части и соединения, вместе с землёй и окопами смести целый батальон с артполком, сжечь в лобовой схватке роту «тридцатьчетвёрок», овладеть очередным опорным пунктом, высотой, но сделать решающий прорыв и ввести в него свои ударные силы с целью выхода на оперативный простор на Обоянском (читай — Курском) направлении им по-прежнему не удавалось. Немцы быстро ремонтировали подбитые машины, меняли экипажи, накачивали своих механиков-водителей, стрелков и заряжающих не только призывами как можно скорее сокрушить оборону русских, но и бензедриновыми пилюлями первитина. Наркотик снимал возбуждение, притуплял страх, голод, боль и поселял в человеке чувство полного безразличия к происходящему с ним и вокруг него. Принявшие первитин на какое-то время превращались в сверхлюдей, могли не спать несколько суток, действуя механически, как роботы.

Вечером 7 июля позвонил начальник штаба фронта генерал С. П. Иванов:

— Командующий принял решение завтра утром нанести контрудар по вклинившейся группировке противника. Необходимо восстановить положение во второй полосе обороны. Контрудар будут наносить 2-й гвардейский Тацинский и 10-й танковые корпуса, а также часть сил 40-й армии. Ваша задача — прежняя, не допускать противника к Обояни и одновременно быть в готовности нанести контрудар в южном направлении. Из резерва