Заложники обмана - Майкл Уивер

– Я получу их, вероятно, раньше вашего. Вспомните, что я буду говорить с ней, когда это произойдет.

Дон воспринял неожиданную удачу с тем же спокойным самообладанием, с каким он воспринимал и неудачи. Планируй он такой поворот судьбы сам, он не мог бы уладить все лучше в своих интересах. Жаркое биение пульса он ощущал сейчас, как однажды ощутил тепло особенно желанной женщины. С той разницей, что, если это дело пройдет успешно, результаты окажутся куда более значительными и долгоиграющими, нежели те, которые когда-либо приносил ему секс.

Не теряя времени, он позвонил по личному номеру Дону Пьетро Равенелли на его виллу под Палермо.

Человек, который ему ответил, определенно не был сицилийским “капо”. А насколько Донатти было известно, никто больше не имел права поднимать трубку этого аппарата Равенелли.

– Кто это? – спросил он.

– Майкл Сорбино, советник Дона Равенелли. – Голос звучал не вполне уверенно и очень почтительно. – Мое почтение, Дон Донатти, я к вашим услугам.

– Вы узнали меня по голосу?

– Мы встречались несколько раз, крестный отец. Но вы, конечно, этого не помните.

– Почему вы подошли к этому телефону? Где Дон Пьетро?

Сорбино долго молчал, прежде чем ответить:

– Он убит, Дон Донатти. Ночью. Ужасная трагедия. Погибло еще пятеро из нашей семьи. Это сделали тот помешанный и его дружок. Двое, которых вы разыскивали. Сначала они убили двух охранников здесь, на вилле. Потом еще троих. Просто не хочется верить такому несчастью. И все из-за мальчишки.

Карло Донатти пытался осознать происшедшее. Воистину, посеяли ветер, а пожали бурю.

– Они скрылись?

– Да. Но мы считаем, что отец мальчишки получил парочку пуль. Все врачи и больницы у нас под наблюдением.

– А мальчик?

– Он исчез, Дон Донатти. Ночью, словно привидение. А те двое, которые его караулили, найдены убитыми у себя в спальне.

Дон старался держать себя в руках.

– Вы говорите, они убиты?

– Двое наших лучших людей.

– Вы думаете, что их убили отец мальчика и Гарецки?

– Больше некому. Они захватили с собой женщину Дона Равенелли. Она могла знать, где находится парень, и показала им дорогу.

Донатти не был согласен с таким объяснением. Если Витторио получил назад своего сына, то зачем его жене звонить Дарнингу? Разве что они с мужем не встретились после этой ночи, и она не знала, что мальчик уже со своим отцом. Но у Карло Донатти было сейчас на уме нечто весьма важное, а время поджимало.

– Стало быть, у вас там полно забот, Майкл?

– Я делаю все, что в моих силах, Дон Донатти. Как вы понимаете, это тяжелое время для всех нас. Но если я могу услужить, вам стоит только попросить.

– Вы и в самом деле можете быть мне полезны. И это чрезвычайно важно. Если вы мне поможете, я буду весьма признателен.

– Пожалуйста. Говорите, что вам нужно.

– Отлично. Тогда слушайте внимательно, потому что часы тикают. Сегодня в семь тридцать вечера по вашему времени женщина по имени Айрин Хоппер будет звонить в Вашингтон лично министру юстиции Соединенных Штатов Генри Дарнингу. Звонить она будет из автомата либо в Равелло, либо откуда-то поблизости. И вы должны засечь этот телефонный разговор с самого начала. Вам понятно?

– Да, Дон Донатти.

– Все телефонисты на международных узлах связи в этом районе должны быть предупреждены заранее. Значит, вам придется задействовать многих полицейских. Это реально?

– Нет проблем.

– Министр юстиции сделает все от него зависящее, чтобы затянуть разговор и удержать женщину на линии. Тем не менее, поворачиваться надо как можно быстрее и захватить женщину. Мне безразлично, кто это сделает первым, ваши люди или полиция. Только бы ей не причинили вреда. Вы поняли, Майкл?

– Да.

– Если ее захватит полиция, вы заберете ее у них и отвезете на ту маленькую белую виллу возле аэропорта Палермо, где мы однажды встречались с Доном Равенелли. Вам известно это место?

– Я его знаю, Дон Донатти.

– Если ваши люди окажутся первыми, полицию даже не следует вмешивать. Везите ее сразу на виллу, позвоните мне по личному телефону, и я дам вам дальнейшие инструкции.

– У меня нет вашего личного номера.

Карло Донатти продиктовал номер.

– Кроме вас, номер не должен быть известен никому. Запомните его, а потом сожгите запись. У вас есть вопросы?

– Могу я узнать, кто эта женщина?

– Мать исчезнувшего мальчика.

Несколько секунд на линии было тихо.

– Она не знает, что ее муж и его друг забрали мальчика? – спросил Сорбино.

– Очевидно, нет. Однако с уверенностью сказать не могу. – Карло Донатти взглянул на свои часы и продолжал: – У вас осталось пятьдесят минут на то, чтобы сделать необходимые звонки и запустить дело. Используйте как можно больше машин… ваших и полицейских… вам предстоит обследовать все участки в радиусе тридцати километров от Равелло. Когда обнаружите местонахождение телефона, то по крайней мере одна машина пусть выезжает не больше чем через несколько минут.

– Я это обеспечу.

– Благодарю вас, Дон Сорбино.

За четыре с половиной тысячи миль от Нью-Йорка Майкл Сорбино с гордостью и удовольствием смаковал первое официальное признание себя в качестве нового для него статуса босса. И признал его таковым не кто-нибудь, а сам всемогущий американский саро di tutti capi Дон Карло Донатти.

В Нью-Йорке Донатти положил трубку и начал перебирать в памяти подробности только что законченного разговора. Если все пройдет хорошо и удача ему не изменит, разговор этот может оказаться самым важным в его жизни. Но самой загадочной картой в игре по-прежнему оставался мальчик.

Где он?

Жив ли он?

Глава 55

Пегги въехала в Амальфи чуть позже семи вечера по местному времени. Она дважды объехала по кругу площадь Флавио Джиойя и остановилась таким образом, что по одну сторону машины тянулся длинный ряд магазинов для туристов, а по другую виднелось море.

Телефон она выбрала заранее. Он находился в стеклянной будке на дальнем конце площади, что позволяло Пегги видеть и площадь, и любого, кто направится к телефонной будке. Она хотела уберечь себя от неожиданностей во время разговора.

Пегги неподвижно сидела в машине и наблюдала за проходящими людьми. Солнце стояло низко, сделалось оранжевым, и кожа у пешеходов отливала медью. Они напоминали индейцев, и Пегги вдруг захотелось стать индианкой. Ах, да она согласилась бы стать кем угодно, только не самой собой! Но эти мысли не понравились ей, и она перестала думать о чем бы то ни было.

Недавно прошел дождь, и кое-где на мостовой стояли лужи. В них отражалось небо, дома вокруг площади и проходящие мимо люди. Лужи были гладкие и чистые, как зеркало, пока кто-нибудь не вступал в воду – тогда пропадали и зеркало, и отражение.

В семь двадцать пять Пегги вышла из машины и направилась к телефонной будке, чтобы заранее устроиться там. Будка была старого типа – со скамейкой и маленькой полочкой; Пегги уселась и постаралась чувствовать себя как можно удобнее и собраннее. Достала из пакета горсть монет и разложила их аккуратными столбиками. Достала блокнотик и ручку на случай, если придется что-то записать на дальнейшее. Дышала медленно и глубоко, чтобы унять растущую панику.

Сняла трубку и проделала еще раз процедуру соединения по личному номеру с министром юстиции Дарнингом в Вашингтоне.

На этот раз секретарь Дарнинга соединила ее немедленно, однако линия безмолвствовала.

– Генри? – сказала она.

– Хэлло, Айрин!

Десяти лет как не бывало. Голос у него не изменился.

– Может ли нас слушать кто-то еще? – спросила она.

– Нет. Как только я беру трубку, никто больше не может подключиться. Говори совершенно свободно.

– Не знаю, удастся ли мне достичь желаемого, – начала она, – но предпочитаю сразу перейти к делу. Жив мой сын или мертв?

Дарнинг не отвечал так долго, что Пегги казалось, будто в этом молчании – смерть Поли. Потом он произнес:

– Мальчик жив.

– И здоров?

– Да, здоров.

– Хорошо. В таком случае освободи его и ты получишь меня. Я приеду, куда ты велишь. Сделаю все, о чем ты меня попросишь.

Дарнинг снова долго молчал, потом сказал негромко:

– Прямо вот так?

– Прямо вот так.

– Боюсь, что это не так просто.

– Почему же? Ведь тебе нужна именно я. Не Поли. Я отдаю тебе себя, а ты освобождаешь Поли. Что тут сложного?

– Мы, – ответил Дарнинг. – Ты и я. Кто мы и что собой представляем. Тот факт, что на карту поставлены человеческие жизни. Некие гарантии, которые понадобятся для преодоления вполне понятного взаимного недоверия. Над всем этим так или иначе придется поработать.

Он не осведомил ее лишь об одном: что просто затягивает время, чтобы ее успели выследить.

– В таком случае, Бога ради, давай выработаем соглашение. Я всего лишь требую, чтобы Поли передали в отделение Международного Красного Креста в Неаполе. Как только это будет осуществлено, я выполняю свою часть соглашения.