Агния Барто - Борис Иванович Соловьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поэтесса наглядно раскрывает во многих своих стихах, что значит «нести эстафету» дружбы не только на берегах Черного моря и не только в пределах нашей страны, но и за ее рубежом.
Во многих ее стихах издана и настойчиво звучит нота дружбы всех народов земного шара. Она ведет своих юных читателей по многим странам, чтобы показать, чем живет их трудовой народ и как отвратителен облик его угнетателей и захребетников. А вот теперь поэтесса побывала в стране Суоми и знакомит нас с ее нравами, обычаями, с ее привычными к зимнему спорту детьми, которые —
Словно ласточки летят — Попробуйте поймайте.А еще она знакомит нас с девчонкой Астой, которая могла вымолвить по-русски только одно слово — «здрасте»,— но когда люди дружелюбны, когда хотят найти общий язык, тут даже и одно словечко может выручить и передать очень много! Финская девчонка «не молчала», несмотря на скудость своего русского словаря. Она знала, как приветить добрую и веселую гостью из Советской страны!
Пирог со свежей рыбой Разрезала на части И на мое «спасибо», Смеясь, сказала: — Здрасте!.. И на прощанье снова Как пожеланье счастья Звучало это слово: — Здрасте...Да, страна Суоми — с ее снегами, с ее замечательными лыжниками, которыми становятся с детства, с ее дружелюбными ребятами, закаленными на суровых морозах людьми, с ее бесчисленными озерами и крутыми горами, предстает перед нами, словно воочию. Но главное, чему учат эти стихи,— чувство дружбы, переходящее через все границы и подтверждающее, сколько у нас друзей на всем «белом свете»!
Поэма, завершающая книгу «Я расту», называется «Двое из книжки» — тут имеется в виду рассказ Аркадия Гайдара «Чук и Гек». Образы, характеры и приключения героев Барто в чем-то напоминают гайдаровских мальчишек. Кажется, что «двое из книжки» — Чук и Гек — словно бы вырвались из ее переплета, стали мальчуганами настоящими, всамделишными, сегодняшними, а наши сегодняшние выглядят почти такими же какими их некогда изобразил Гайдар — озорниками, выдумщиками, фантазерами, смелыми и великодушными,— что не мешает им подчас и слукавить, и поссориться, и подраться «из-за пустой коробки». Пусть у них другие имена, но их черты, приметы, особенности, досконально известные Гайдару, повторяются и поныне. Даже мать сегодняшних мальчуганов — героев поэмы А. Барто — подтверждает: да, ее дети описаны Гайдаром верно и точно, в каких-то основных чертах (хотя, конечно, у них появляются и новые черты, требующие постоянного внимания и наблюдения, иначе пропустишь нечто новое и важное, из чего складывается и формируется характер).
— Мой Алешка правда Гек,— Вдруг согласилась мама.— Но он еще и спорщик, Не только фантазер, Сердито лоб наморщит И начинает спор. А старший даже в яслях Был до того запаслив!.. Был жадным ползунком, Таскал игрушки в яслях И прятал их тайком!Когда ребята из поэмы А. Барто узнают, что уже описаны в книжке, они не могут прийти в себя от изумления: «Гайдар волшебник, что ли?..» Но все дело не в волшебстве, а в том, что Гайдар, как объясняет мальчишкам дотоле неизвестный, а теперь уже очень хорошо знакомый им пассажир,
...ваш отчаянный народ Знал как свои пять пальцев!..Завершая поэму, мы прощаемся одновременно с ее юными героями и с героями Гайдара, чьи имена, такие необычные и удивительные, словно бы слились с движением поезда, свистом метели, с поступательным ходом самой жизни, и снова и снова возрождаются в ней, выйдя на широкий простор из тесного переплета:
...А снег летит, летит в окне, А снег летит, Все снег да снег. Протяжный свист мотели. «Чук-Чук и Гек, Чук-Чук и Гек...» — Колеса вдруг запели.Иному читателю может показаться, что поэма «Двое из книжки» вдохновлена не непосредственным восприятием жизни, а истоками сугубо книжного порядка, что она является как бы перелицовкой рассказа Гайдара, только и всего.
На самом же деле это не так, и мы видим в поэме А. Барто нечто совсем иное: утверждение родства творчества Гайдара с самой действительностью, органическую слитность с нею, участие в ее поступательном движении, в воспитании юного поколения наших граждан — и все это не «книжность» (как может подумать кое-кто из читателей), а особая позиция Барто в восприятии самой действительности и связанных с нею задач нашей детской литературы — позиция активно-наступательная. Когда мы вчитываемся в такие стихотворения, как «Старый великан», «Тропинка», «Голос Артека» да и многие другие, героико-романтические по своему духу, обращенные к пылкому воображению юного читателя, к его жажде необычайного, героического,— в сочетании с началом подлинно гражданским,— во всем этом нельзя не расслышать переклички с творчеством
