Колонна и горизонты - Радоня Вешович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ту ночь наступление осуществлялось по всему фронту — от Устиколины до Фочи. 3-я крайнская бригада, кралевацкий и белградский батальоны нашей бригады преследовали разбитого противника. После поражения в боях за Крчино, Капак, Голи-Врх и Ифсар итальянцы и четники не смогли удержаться даже в хваленой системе укреплений под Чайниче, награжденной за свое совершенство серебряной медалью итальянского командования.
Там, где недавно находился противник, валялись брошенные орудия, раненые мулы, радиостанции, трупы солдат, которых не успели похоронить, офицерские кухни, минометы, ящики с боеприпасами. Здесь можно было увидеть и крестьянские топоры, шерстяные носки, красочно расшитые наволочки. Однако все это перемешалось с чужеземными ранцами, пелеринами, шляпами с перьями, порнографическими открытками и четническим знаменем, затоптанным в грязь. Путь к Ифсару свидетельствовал о полном поражении противника.
За успехи в боевых действиях в междуречье Неретвы и Дрины нашей бригаде в приказе, подписанном товарищем Тито, была объявлена еще одна благодарность. В этом приказе говорилось:
«От имени Верховного штаба выражаю признательность и благодарность бойцам, командирам и политическим комиссарам 1-й пролетарской бригады за блестяще выполненные задачи, за храбрость и стойкость, проявленные в боях под Главатичево, Калиновиком и при форсировании р. Дрины, а также в боях против итальянцев на участке Дрина, Чайниче. В этих боях вы показали героизм и мужество, которыми гордится вся наша армия. Выражаю также признательность и благодарность командиру этой бригады Даниле Лекичу за умелое руководство боевыми действиями бригады».
Узнав о форсировании Дрины и разгроме врага у села Брод, недалеко от Фочи, а также о том, что Тито объявил благодарность 2-й далматинской бригаде и саперной роте, о чем сообщила радиостанция «Свободная Югославия», Владимир Назор заплясал от радости по комнате и написал об этом стихотворение.
Милош рассказал, что наша бригада уже достигла реки Лим и участка шоссе Преполе — Бело-Поле, а это при нашей скорости движения было очень далеко.
Мы продолжали свой путь по свежим следам прошедших колонн. Выше нас тянулись хребты Дурмитора. Среди моря высокой травы выступали большие серые камни, поросшие лишайником. На мою руку опиралась Лепа — сестра Драгана Марковича, студента философского факультета из Обреноваца. Она была в 6-м батальоне нашей бригады. Остриженная наголо девушка, ослабев после перенесенного тифа, опасалась, что выбьется из сил и останется где-нибудь на дороге. С Лепой, Мартой Чупич и несколькими другими знакомыми я делил в пути кукурузный хлеб и сыр из Обаля. Внешне мои действия могли показаться скряжничеством: я разламывал в ранце хлеб и сыр, незаметно перекладывал кусочки в карманы и затем раздавал своим попутчикам. Я не хотел, чтобы они увидели, что уже почти ничего не осталось: ведь мысль о том, что еще не все съедено, придавала силы.
Лепой и Мартой овладело весеннее настроение. Они ловили бабочек, радовались солнцу, как дети, и рвали все цветы подряд. В их руках порой оказывались целые охапки цветов. Однажды вдали послышался чей-то голос. Я увидел, как к Марте подошел вестовой, достал из кожаной сумки письмо и вручил ей. Девушка села на траву, прочитала письмо, затем весело поднялась и в знак прощания помахала нам рукой. Вскоре вместе с вестовым она исчезла в высоких луговых травах.
На ночь мы располагались в сараях на окраине местечка Жабляк. Батальон ждал, когда из бригады поступят распоряжения на дальнейшие действия. Как-то утром, когда бойцы, проснувшись, вышли из сараев, из-за хребтов гор появилась вражеская эскадрилья в составе пяти бомбардировщиков. Как от бешеных собак, все разбежались в поисках какого-нибудь укрытия. Однако открытая холмистая местность выдала наше присутствие, и мы застыли в ожидании. Даже утренние тени и те отвернулись от нас. Самолеты, выстроившись в круг, наносили удар за ударом по местечку и его окрестностям. Град бомб, сопровождаемый грохотом разрывов, непрерывно сыпался на землю.
Я притаился недалеко от церкви, а это было небезопасно. Поспешно отполз на несколько метров в сторону, однако новое место показалось мне еще хуже. Я сжался в комок, будто какой-то страшный зверь положил мне на затылок свою лапу. В таком беспомощном положении секунды становились вечностью. Всем своим существом я хотел жить и чем дальше отодвигал возможность конца, тем сильнее в мой мозг проникал рев моторов, сирен и грохот разрывов. Над Жабляком и окрестными селами клубился густой дым. Похоже было, что наше местечко стало основной мишенью для вражеских летчиков.
Наконец уничтожающие звуки исчезли, и наступила необычная тишина. Некоторые бойцы потягивались и громко зевали. Будто освободившись от земного притяжения, мы вставали и, покачиваясь от малейшего порыва ветра, опять шагали в неизвестность.
ЗЛАТНИ-БОР
После трехмесячных боев, тифа, голода, тяжелых маршей и понесенных потерь наша бригада надеялась получить в Санджаке крайне необходимую продолжительную передышку. Ходили слухи, будто вскоре мы вместе с главными силами вступим в Метохию, соединимся там с сербскими, албанскими и македонскими силами и создадим еще большую свободную территорию. Этому особенно радовались горняки из Трепчи и кралевцы. Однако вскоре надежды на передышку и вступление на территорию Метохии пришлось оставить. Однажды 2-й черногорский батальон организовал засаду под Метанацем и Канем, вблизи Преполя, и уничтожил вражескую колонну из девятнадцати грузовиков с итальянской пехотой. В плен попало около восьмидесяти итальянских солдат и офицеров. Вместе с радиостанцией и документами в наших руках оказалась и свежая военная почта, разбирая которую, мы узнали, что итальянские войска покидают северные края Черногории и отходят к адриатическому побережью, а на их место приходят немцы. Это подтверждалось и стремлением итальянцев любой ценой, не считаясь с потерями, пробиться к местечку Бело-Поле. Противник несколько раз пытался прорвать оборону наших войск на участке 6-го батальона (между населенными пунктами Бар, Градина и Барски-Рог), но, понеся большие потери, вынужден был отойти к Гостуну и Бродарево.
Кроме этих боев острые стычки произошли у нас с немцами возле Мойковаца, Шаховича, Шавника и Плевали. Сюда с Восточного фронта была переброшена зловещая 1-я горнопехотная дивизия немцев, та самая дивизия, которая установила свое знамя со свастикой на Эльбрусе.
Начался один из самых трудных маршей бригады через гору Любишня,
