Под сенью Святого Павла: деловой мир Лондона XIV — XVI вв. - Лариса Чернова

Важный этап в развитии образования и науки, в изменении отношения английского общества к этой сфере приходится на XVI столетие (особенно вторую его половину), которое неизменно привлекает внимание историков как время глубоких и всеобъемлющих перемен{1209}. Важные изменения, обусловленные Реформацией, успехами наук, распространением культуры Возрождения, затронули и отношение людей к знанию, к его возможностям и доступности: знания перестали быть уделом избранных{1210}. «Лучше быть нерожденным, чем необученным» — эта английская поговорка, распространенная во второй половине XVI в., как нельзя лучше отражает суть этих трансформаций. Не случайно тогда еще швейцарский 25-летний студент-медик, а впоследствии видный представитель гуманистической среды Томас Платтер, посетивший Лондон осенью 1599 г., как особые приметы времени отмечает присутствие в городе студентов и торговлю книгами. В своем описании английской столицы он не раз обращает внимание на то, что в разных местах этого города, прежде всего, вокруг собора св. Павла и на большом крыльце Вестминстерского аббатства, в саду которого обитают студенты, «торговцы и переплетчики торгуют самыми разными книгами»{1211}.

Благодаря изобретению в середине XV в. печатного станка уже к концу столетия в Европе было напечатано около 40 тыс. наименований книг общим тиражом в несколько миллионов экземпляров{1212}. В Англии У. Кэкстон основал первую типографию в 1476 г.; в 1478 и 1480 гг. были открыты типографии в Оксфорде, Сент-Олбансе и Лондоне. За последнюю четверть XV столетия в английских типографиях было издано около 400 книг: «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера, чосеровский перевод Боэция, переводы «Метаморфоз» Овидия, компиляции из сочинений Вергилия и Боккаччо, роман Мэлори «Смерть Артура», сочинения по истории и риторике. Особой популярностью в Англии пользовалось Священное Писание: тираж Библии и Нового Завета, опубликованных за время от Реформации до 1640 г., превысил миллион, а общее число названий ежегодно издаваемых здесь книг с 1500 по 1630 гг. возросло с 45 до 460{1213}. По замечанию Э. Бартон, «публика так стремилась читать и учиться, что практически все, что выходило в то время из-под пера писателей, быстро распродавалось — от недавно «англизированных» шедевров античности до баллад-однодневок»{1214}.

Повсеместно росло стремление к грамотности и количество людей, умеющих читать и писать: к началу XVII в. в Лондоне 76% ремесленников и лавочников могли, по крайней мере, подписаться{1215}.

На смену старым церковным школам, многие из которых прекратили свое существование во время Реформации, пришли в XVI в. новые грамматические школы, число которых быстро росло. Их основателями зачастую были частные лица: немало богатых и известных людей завещало свои средства на их открытие и содержание. Еще до начала Реформации английский гуманист Джон Колет основал при соборе св. Павла в Лондоне школу св. Павла — одну из лучших английских грамматических школ для обучения 153 мальчиков, преподавание в которой отличалось гуманностью, а учебный план предполагал изучение текстов классических авторов. При Вестминстерской церкви св. Петра действовала Вестминстерская школа, также считавшаяся одним из самых престижных учебных заведений, где более чем 120 мальчикам преподавали классическую латынь и греческий{1216}. Очевидно, что студентов именно этих двух лондонских школ запечатлел на страницах своего «Описания» Т. Платтер{1217}.

Во второй половине XVI в. богатые лондонские купцы Лоренс Шериф и Джон Лайон основали две ставшие впоследствии знаменитыми школы — Регби и Харроу. Богатейший купец и финансист XVI в. сэр Джон Грэшем завещал 200 ф. ежегодно «…на обеспечение всем необходимым четырех человек, способных читать лекции по богословию, астрономии, музыке и геометрии, в его собственном доме в Лондоне, отведенном под нужды обучения, в течение 50 лет»{1218}, а также оставил 150 ф. «…на ежегодное обеспечение в течение 50 лет трех человек, способных читать лекции по праву, метафизике, риторике в том же доме…»{1219}. По аналогичному пути пошел меховщик и олдермен Лондона сэр Эндрю Джадд. Согласно завещанию от 1558 г., он основал «свободную грамматическую школу в Тонбридже (графство Кент) и оставил средства на содержание школьного магистра и младшего учителя»{1220}. Подобным образом распорядился сэр Роланд Хилл, торговец предметами роскоши и олдермен XVI в., в отношении основанной им «свободной грамматической школы» в графстве Сэлоп{1221}. Именно купцы, в руках у которых скапливались большие денежные средства, ездили по миру, видели разные страны, набирались опыта и приобретали вкус к новым знаниям, необходимым для торговли, производства и путешествий, сыграли важную роль в появлении новых школ{1222}. Небезынтересно, что все вышеупомянутые купцы необычайно гордились тем, что их имена «останутся в истории», что о них узнают грядущие поколения, им свойственно желание прославиться в веках — яркое свидетельство пробуждения чувства собственного достоинства, неведомого прежде самосознания личности, которая «начинала чувствовать себя центром притяжения и отталкивания силовых линий всех социальных процессов»{1223}.

Обучение в многочисленных грамматических школах (а в XVII в. в Англии практически в каждом рыночном городе появляется грамматическая школа, способная подготовить к университету{1224}) было доступно всем, независимо от социального положения. Большие публичные школы принимали живущих в округе детей либо вовсе бесплатно, либо за очень небольшую плату[138]. В некоторых школах специально резервировались бесплатные места для бедных. Поэтому особое значение приобретала благотворительность со стороны зажиточной части английского общества. Как видно из завещаний лондонцев, в сферу повседневных обязанностей некоторых представителей правящей элиты города второй половины XVI в. и членов их семей постепенно входит забота о школярах. В частности, Элизабет Николас, вдова торговца солью и олдермена, в 1582 г. специально позаботилась о школярах в Оксфорде и Кембридже, оставив на их нужды по 60 ф.{1225}

Какой же была школьная программа? «В обычной грамматической школе современные учебные предметы были практически неизвестны. Истории, географии и иностранным языкам, конечно, обучали, но не в публичных школах, а с помощью частных учителей. Эти дисциплины считались составной частью того комплекса знаний, который был необходим для достойного образования представителей высшего дворянства, но не для массового обучения. Так же обстояло дело и с музыкой, арифметикой, геометрией, астрономией, которые можно было изучать и учащимся грамматических школ, но за особую плату. Вместо географии в этих школах преподавали предмет, называемый космографией, — своеобразную смесь фактов и вымысла в области географии, астрономии, антропологии, философии, астрологии и навигации. И, наконец, — то, что нам, с позиций сегодняшнего дня, может показаться совсем уж удивительным, — в школах не изучали родной язык. И хотя такой выдающийся педагог эпохи, как Ричард Малкастер, говорил: «Я почитаю латынь, но обожаю английский язык», и считал, что «следует в первую очередь учиться читать на том языке, на котором мы начинаем говорить», его голос звучал одиноко, и никаких изменений школьной программы в этом отношении не произошло»{1226}. Как мы видели, в престижных лондонских школах — Вестминстерской и св. Павла — учебный план предполагал изучение текстов классических авторов, классической латыни и греческого языка.

Основание грамматических школ, внимание и забота о студентах — все это свидетельствует о том, что в условиях XVI в. возрос круг умственных запросов и интересов купцов, финансистов и пр., усилилось их стремление к светским, более широким и практическим знаниям, необходимым для ведения т.н. «городских» дел. Купцы должны были в первую очередь и прежде всего полагаться на собственные силы, скрупулезно, в деталях, оценивать конкретную ситуацию на рынке и предпринимать все необходимое для обеспечения безопасности и успеха торговли. Предусмотрительность, осторожность, способность к анализу, деловая активность и энергия, умение концентрировать волю и знания, ориентироваться в сложной ситуации и находить правильное решение, способность учиться на чужом опыте — вот те качества, которые помогали купцу преодолевать совокупность неблагоприятных явлений, случайностей, не всегда поддающихся рациональному объяснению, то есть, противостоять судьбе. Далеко не случайно повседневной заботой и некоторых лондонских олдерменов XVI в. стало стремление дать своим детям, прежде всего сыновьям, хорошее, соответствовавшее потребностям эпохи, образование. Наглядный пример — Уильям, старший сын богатого лондонского суконщика Джона Лэмбарда, олдермена 1547–1554 гг. Уильям родился в 1536 г.; в 20 лет поступил в один из престижных колледжей Лондона — Lincoln's Inn, где получил прекрасное для своего времени юридическое образование и сделал весьма неплохую карьеру. Начав в 1579 г. с должности мирового судьи в графстве Кент, впоследствии Уильям Лэмбард назначался магистром суда лорд-канцлера (1592 г.), избирался членом руководства корпорации барристеров Lincoln's Inn (1597 г.), был президентом колледжа Кобхэм (с 1599 г.). Одновременно с этим Уильям создавал собственные сочинения (в том числе «Описание Англии», 1570 г.) и занимался издательской деятельностью, чем заслужил высокую оценку королевского правительства. В 1601 г., незадолго до смерти, он был назначен Хранителем архивов лондонского Тауэра и вошел в историю как «елизаветинский хранитель древностей»{1227}, антикварий{1228}.