Фрейд - Питер Гай

Очень бедный, но отличавшийся упорством Брилл несколько лет учился в Нью-Йоркском университете, зарабатывая физическим и умственным трудом, в том числе преподаванием. Он экономил не год и не два, как впоследствии сам Брилл рассказывал Джонсу, но в конце концов решил, что собрал-таки достаточную сумму, чтобы поступить на медицинский факультет Колумбийского университета. Однако у него не хватило денег, чтобы внести плату за вступительные экзамены… «Просьба о помощи или об освобождении от платы ни к чему не привела; он должен был рассчитывать только на себя и еще на год вернуться к преподаванию. Ему было тяжело, но он сказал самому себе: «Тебе некого винить, кроме самого себя; никто не просил тебя выбирать медицину». И он мужественно продолжил свой путь». Джонс не мог скрыть восхищение: «Возможно, он был необработанным алмазом, но в том, что это алмаз, сомнений не было». В 1907 году Брилл смог скопить достаточно денег, чтобы провести год в Бургхельцли, изучая психиатрию. Там он открыл для себя Фрейда, и это открытие подарило ему дело всей его жизни. Брилл решил вернуться в Нью-Йорк и учиться, чтобы стать выразителем идей психоанализа. А еще он добьется того, что труды Зигмунда Фрейда будут доступны на английском языке. Теперь, в конце лета 1909 года, Брилл смог – с энтузиазмом и знанием дела – отдать часть морального долга Фрейду.

Мэтр, у которого сохранилась юношеская страсть к прогулкам по городу, оказался неутомим. Фрейд еще не был до такой степени знаменит, чтобы его осаждали фотографы или интервьюеры, а одна из утренних нью-йоркских газет даже не смогла правильно назвать его имя, сообщив о прибытии профессора Фрейнда из Вены. Похоже, основателя психоанализа это совсем не беспокоило – его занимал Нью-Йорк. Он взглянул на Центральный парк и Колумбийский университет, китайский квартал и Кони-Айленд, выделил время, чтобы осмотреть свои любимые греческие древности в Метрополитен– музее. 5 сентября путешественники прибыли в Вустер. Фрейд – вне всяких сомнений, главный гость – получил приглашение остановиться в элегантном доме Г. Стэнли Холла. Остальных поселили в отеле Standish.

Пять импровизированных лекций Фрейда, каждая из которых составлялась и репетировалась на утренней прогулке с Ференци, были встречены одобрительно. Ораторское искусство мэтра сослужило ему хорошую службу у американской аудитории. Начал Фрейд с великодушной признательности Брейеру, которого назвал истинным основателем психоанализа, – эту признательность он потом, по зрелом размышлении, посчитал преувеличенной. Далее Зигмунд Фрейд изложил краткую историю собственных идей и приемов, сопровождая свой рассказ предупреждением, что ожидать слишком многого от науки, которая еще так молода, нельзя. К концу третьей лекции он познакомил слушателей с основными понятиями психоанализа – вытеснением, сопротивлением, интерпретацией сновидений и т. д. В четвертой лекции Фрейд обратился к такой деликатной теме, как сексуальность, в том числе детская. Никогда еще он не использовал свои судебные навыки для лучшей цели, выложив на стол козырную карту американских связей своей теории. Свидетелем, показания которого он использовал, был Сэнфорд Белл, по счастливой случайности оказавшийся сотрудником Университета Кларка. В 1902 году, за три года до выхода «Трех очерков по теории сексуальности» Фрейда, Белл опубликовал статью в American Journal of Psychology, где многочисленными наблюдениями подтверждал явление детской сексуальности. В отказе от первенства было что-то обезоруживающее… Фрейд сполна использовал этот прием. Цикл лекций он закончил головокружительной смесью критики культуры и прикладного психоанализа, а в заключение сердечно поблагодарил за возможность прочитать лекции и за то внимание, с которым его слушала аудитория.

У основателя психоанализа не было причин жалеть об этой поездке. Большинство из его более поздних жалоб выглядит надуманными, далекими от великодушия и даже от рациональности. Конечно, американская кухня – вода со льдом не в меньшей степени, чем тяжелая пища, – дурно повлияла на его и без того неважное пищеварение. Естественно, Фрейд был убежден, что пребывание в Соединенных Штатах явно обострило его проблемы с кишечником, и Джонс подыгрывал ему в этом. «Я искренне надеюсь, – писал он несколько месяцев спустя, – что ваше физическое недомогание уже в прошлом. Очень плохо, что Америка нанесла вам подлый удар своей кухней». Но Фрейд явно переоценивал неблагоприятное воздействие американской пищи, поскольку уже давно жаловался на пищеварение. Может быть, и причиной ухудшения его почерка стал визит в Америку? Даже верному Эрнесту Джонсу пришлось признать, что антиамериканизм мэтра «на самом деле не имел с самой Америкой ничего общего».

Фрейда в Соединенных Штатах в основном принимали сердечно, как люди, с которыми он встречался, так и пресса. В большинстве случаев к нему отнеслись с уважением. Заголовок в Worcester Telegram («Все собрались в Кларке… Люди с распухшими мозгами иногда улыбаются»), безусловно, представлял собой не лучший образец журналистики, но это можно считать исключением. Среди слушателей оказались люди, которые считали теории сексуальности Фрейда шокирующими, и газеты откликнулись на его четвертую лекцию, посвященную этой чувствительной теме, с подобающей краткостью и благопристойностью. Но у основателя психоанализа не было причин считать, что американская аудитория его игнорирует, не говоря уже о неприятии. Более того, ведущие американские психологи специально приехали в Вустер, чтобы встретиться с ним. Уильям Джемс, самый известный и влиятельный психолог и философ Соединенных Штатов, провел один день в Университете Кларка, послушал лекцию Фрейда и совершил с ним прогулку. Эта прогулка навсегда осталась в памяти основателя психоанализа. Джемс уже страдал от болезни сердца, которая годом позже сведет его в могилу. В автобиографии Фрейд вспоминал, как Джемс внезапно остановился, передал ему свой портфель и попросил идти вперед. Почувствовав приближающийся приступ стенокардии, он сказал, что догонит спутника, как только почувствует себя лучше. «С тех пор, – заметил Фрейд, – мне всегда хотелось и самому проявить такое же бесстрашие перед лицом близящегося конца жизни». Размышляя о смерти, что часто случалось с ним в последние годы, он нашел благородный стоицизм Джемса достойным восхищения и даже зависти.

Джемс следил за трудами Фрейда с 1884 года – тогда он обратил внимание на его совместную с Брейером работу по истерии, «Предуведомление». Теперь, проявив широту взглядов, с которой Джемс обычно относился к теориям, которые считал интересными, но неприемлемыми, он пожелал основателю психоанализа и его сторонникам успеха. Как профессиональный исследователь религии, поднявший опыт веры до уровня высшей истины, Джемс был полон сомнений относительно, как ему казалось, прагматичной и навязчивой враждебности Фрейда к религии. Однако это не ослабило его интерес к идеям психоанализа. Прощаясь с Эрнестом Джонсом в Вустере, он положил руку ему на плечо и сказал: «Будущее психологии принадлежит вашей работе». Джемс подозревал, что Фрейд «с его теорией сновидений регулярно hallucine[106]». Тем не менее он считал, что Фрейд «будет способствовать нашему пониманию «функциональной» психологии, которая и есть настоящая психология». Сразу после окончания конференции в Университете Кларка он писал швейцарскому психологу Теодору Флурнуа, что беспокоится по поводу «навязчивых идей» Фрейда, признавался, что никак не может принять теорию сновидений и отвергал как опасные психоаналитические представления о символизме. Тем не менее он выражал надежду, что Фрейд и его ученики «будут расширять свои идеи до самых дальних границ, чтобы мы смогли узнать, что они собой представляют. Они не могут не пролить свет на природу человека». Доброжелательное, но осторожное и слишком расплывчатое заявление.

Джемс был более высокого мнения о Юнге, симпатии которого к религии совпадали с его взглядами. Вне всяких сомнений, по отношению к философской теологии, в защиту которой так красноречиво высказывался Джемс, лекции Юнга в Университете Кларка, посвященные детской психологии и экспериментам со словесной ассоциацией, были не такими провокационными, как выступления Фрейда. Основатель психоанализа не проповедовал атеизм, но твердо придерживался научных убеждений, которые отвергали любые претензии религиозного мышления на поиски истины. Но именно эти претензии на протяжении многих лет и озвучивал Джемс, ставивший религию выше науки, энергичнее всего в своих знаменитых гиффордских лекциях[107] «Многообразие религиозного опыта», опубликованных несколькими годами раньше, в 1902-м. В отличие от него Джеймс Джексон Патнем безоговорочно поддержал Фрейда и оказался намного более эффективным сторонником психоанализа в Америке, чем Джемс. Патнем, как и Джемс, был профессором в Гарварде и как невролог пользовался у коллег высочайшим авторитетом, поэтому большое значение имел тот факт, что еще в 1904 году при лечении пациентов с истерией в Массачусетской больнице он заявил о том, что метод психоанализа далеко не бесполезен. Его симпатии к трудам Фрейда впервые по-настоящему открыли для идей психоанализа путь в медицинские круги Америки. Однако, к некоторой досаде Фрейда, Патнем всегда сохранял независимость и отказывался менять свои философские взгляды, оставлявшие место для несколько абстрактного божества, на атеистический позитивизм Фрейда. Однако лекции в Университете Кларка, сопровождавшиеся оживленными дискуссиями с основателем психоанализа и его спутниками, убедили Патнема, что психоаналитические теории и методы лечения в основе своей верны. В определенном смысле эта победа стала самым долговременным последствием визита Зигмунда Фрейда в Америку.