Фамильный оберег. Отражение звезды - Ирина Мельникова

– Убей его, Киркей! – и скрылась в юрте.

Нимгир закричал так, что заволновались лошади возле коновязи, но Адол заткнул ему рот куском старой кошмы, а затем он и Киркей подхватили извивавшегося пленника и начали гнуть его, подобно луку, до тех пор, пока позвоночник не сломался с глухим треском. Обмякшее тело бросили на землю. Киркей выдернул кошму изо рта Нимгира, выхватил нож и склонился над пленным…

– Пойдемте, Мирон Федорыч! – тронул его за рукав Никишка. – Не приведи Господь! Лучше не смотреть…

Они ушли, но еще долго перед глазами князя стояло жуткое действо. Впрочем, он и сам бы разорвал калмака на куски, причини тот боль Айдыне…

Мирон и Никишка сидели возле юрты Ончас, запалив костерок. Больше молчали, чем разговаривали. Тут их и нашел Киркей. Возник из темноты и замер шагах в пяти.

– Эй, орыс! Пойдем!

– Чего тебе? – удивился Мирон.

– Ты видел предателя. Я его не видел. Айдына велела найти эту собаку и привести к ней.

Мирон вскочил на ноги.

– Айдына хочет, чтоб мы поймали Силкера?

– Да, – кивнул Киркей, – но она сказала: орыс может отказаться. Тогда я пойду один!

– Ты что удумал? – Никишка подскочил к Киркею. – В логово к Равдану лезть? Не пущу я воеводу. Сам пойду. Я Силкерку из тыщи узнаю! У меня к нему свои счеты!

– Уймись! – Мирон взял его за плечо. – С Силкером я разберусь! – И добавил: – Лучше за Айдыной присмотри. Как бы калмаки кого не подослали ночью!

Затем он обнял черкаса, ободряюще хлопнул его по спине.

– Я вернусь, – пообещал Мирон. – Ты уж подожди. И Айдыне скажи…

То, что он вернется, князь точно знал. Как и то, что сейчас ему нужно ехать с Киркеем, и чем быстрее – тем лучше. Бывает такое – ты знаешь, что надо сделать именно так, а не иначе. И делаешь, не задаваясь вопросами…

Десятка два яртаулов рыскали по степи и лесам, выполняя задание контайши схватить кыргызского воина и выведать у него все хитрости Айдыны, которые она предприняла, чтобы укрепить оборону. Были среди них и те двое, что поймали калеку с вытекшим глазом, – юнец в верблюжьем чекмене и его старший товарищ. Правда, белую повязку на этот раз тот снял – слишком заметна в темноте.

Этой ночью удача их подвела. Несколько раз они подбирались совсем близко к сторожевым кострам, но кыргызы были начеку, и их оказалось слишком много, чтобы попытаться кого-то отбить в схватке. Три ночи без сна давали о себе знать. Яртаулы почти засыпали в седле, но стоило им углубиться в лес, как сон мгновенно улетучился.

Привыкшие к степным просторам кони настороженно прядали ушами и фыркали – чуяли в чаще чье-то незримое присутствие. То же самое ощущали и люди. Что-то подсказывало лазутчикам – то не звери следили за ними. И не люди. А кто же тогда?

Младший сунул руку за пазуху и, нащупав наконечники стрел – обереги от нечисти, вознес безмолвную молитву Великому Тенгри. Седой нукер, ехавший рядом, криво усмехнулся.

– Боишься, как бы лесные духи не сцапали тебя?

Юнец не ответил. Духов боялись все. Даже отчаянные храбрецы, смельчаки и удальцы опасались их гнева. Неважно, сколько врагов ты сразил, сколько их кос отрезал, от гнева высших сил нет спасения. Перед ними бессильны кичливые боо и смиренные ламы. Ужели не видел он своими глазами, как на речной переправе духи воды пустили огромную волну, что смыла и утянула на дно молодых и сильных воинов? А чудные косматые тени разве не уносили в ночь силачей-нукеров прямо от костров? А камни, которые вдруг ни с того ни с сего приходили в движение? А деревья, что падали на головы ойратам сами по себе?..

Где-то в кустах еле слышно хрустнула ветка. С ближней сосны, тяжело хлопая крыльями, снялась и полетела в глубь леса большая птица.

Юнец проследил за ней взглядом и невольно вздрогнул. В чаще сверкнули и погасли чьи-то желтые глаза – жуткие, без зрачков.

Седой нукер осклабился, показав осколки зубов:

– Не бойся. Я – не мангус. Читать чужие мысли не умею. Но твои страхи выступили, как пот, на лице.

Молодой яртаул поежился. Ощущение, что кто-то неотрывно смотрит в спину, не проходило. Но тут лес поредел. Лазутчик с облегчением вздохнул и отпустил обереги. Что бы там ни говорил его опытный товарищ, он остался при своем мнении. Не любит земля, когда ее топчут копыта чужих коней…

Впереди затрещали кусты, и ойраты, натянув поводья, схватились за боевые топоры. Шум стих, и тотчас на поляну выбежал конь с дорогим седлом и уздечкой. В дрожащем лунном свете серебряные бляхи, узоры, насечки сверкали так притягательно, что лазутчики мигом забыли об осторожности.

Они быстро переглянулись и замерли. Конь не исчезал, лишь нетерпеливо перебирал ногами и, выгибая шею, косился на чужаков.

– Гляди-ка! – пробормотал молодой. – Какой красавец! Откуда он взялся?

– За куст зацепился, – громким шепотом ответил седой.

Он спешился, снял с седла смотанный в кольца аркан и, крадучись, направился к коню. Молодой, недолго думая, последовал за ним.

– Ох, и вправду, скакун что надо!

Восхищенно цокая языком, седой яртаул сделал шаг, другой, приноравливаясь, как ловчее бросить аркан. Но конь, упрямо мотнув головой, отступил в кусты. Повод удержал его, и жеребец, дернувшись, испуганно всхрапнул.

– Никуда не денешься! – засмеялся седой. – Не таких ретивых ловили!

Слегка пригнувшись, он отвел назад руку с арканом, продолжая манить коня:

– Иди! Иди ко мне! Хороший скакун, хороший…

Но конь резко вздернул голову и гневно заржал, взбивая копытом сухую листву. Аркан взлетел, но петля пролетела мимо. Мгновением раньше повод отцепился, и жеребец, ломая кусты, устремился в тальники.

– Ах ты, шайтан! – с досадой выругался седой.

И оба лазутчика, потеряв головы от несказанной удачи, рванулись в погоню. Ввалились с ходу в густые заросли – и грузно осели, напоровшись на ловко подставленные ножи…

Мирон и Киркей затащили мертвых ойратов поглубже в кусты и, разобравшись с чужими доспехами, стянули их с убитых.

Ойратский халат, подбитый железными полосками, оказался маленьким князю, но разве в удобстве дело? Он надвинул пониже на лоб шапку из грубой кожи. Часть их с Киркеем замысла была выполнена, а с остальным уж как-нибудь, с Божьей помощью, они управятся.

До рассвета все еще было далеко. Полная луна заливала синеватым светом сопки, деревья, кусты. Мирон и Киркей лежали среди камней и наблюдали за тем, что происходило возле дозорного костра, горевшего всего в десятке саженей от них. Морды и копыта лошадей обмотали тряпками и заставили их улечься на землю. Впрочем, кони были привычными и не противились, вели себя спокойно.

Рядом с невысокого обрыва скатывался небольшой водопад. Только шум воды нарушал тишину да тихие голоса караульных, которые сидели возле костра под невысокой сопкой. Похоже, бодрствовали двое, а еще трое, судя по торчавшим наружу ногам, дремали в шатре неподалеку.