История с продолжением - Екатерина Белецкая

– Да.

– Пока они ждут лифт, пойди, поправь постель, – распорядился Лукич. – Эдик, это что-то!… Ты согласен?

– Лёша, не травите мине душу, как говорят в Одессе, – сквозь смех ответил Эдуард Гершелевич. – Нонсенс, право слово…

– Что случилось? – спросил Пятый, останавливаясь.

– Иди, стели, – поморщился Лукич. – Потом расскажем.

Когда Лина, наконец, устроили, Пятый подошёл к нему, спросил:

– Лин, ну как?…

Лин посмотрел на Пятого, взгляд его был совершенно измученным, губы потрескались и пересохли, их обметало лихорадкой.

– Кошмар… – прошептал Лин. – Если бы я знал…

– Попить принести? – спросил Пятый. Лин кивнул.

– Никаких “попить”, – отрезал Лукич. – Пить и есть – после уколов. И не раньше, чем через час.

– Так что случилось? – спросил Пятый.

– Да ничего особенного… поначалу. Приехали. Ну, тоже конечно, не сахар, но… нормально. Но потом!… Как всегда у нас в стране: то плёнки нет, то снимок не вышел, то аппарат барахлит. Рыжий уже поустал, а прилечь… ну, не прилечь, а присесть нормально, так, чтобы кровать или кушетка была, просто негде. Сам на столе ночую. Пока ждали, пока снимки сохли, пока смотрели… устал ещё сильнее. Так, Лин?

– Так, – ответил Лин. – Я же не…

– Я так и понял. Ну и вот. После того, как всё это кончилось, мы поехали сюда. И по дороге Лина пробрало…

– В смысле? – не понял Пятый.

– Он стал стонать на каждой кочке и рытвине. Причём с каждой ямой громкость потихонечку повышал. Водитель наш сегодняшней, Серёжка, парень добрый, совесть у него есть, стал нашего Лина жалеть. А пожалеть он мог одним только способом – ехать помедленнее. Так мы и ехали – где двадцать пять километров в час, где тридцать… И вместо получаса мы тащились полтора.

Пятый покачал головой и посмотрел на Лина. С тревогой.

– Лин, ты как сейчас? – спросил он.

– Да уже получше, – ответил тот. – Только очень… хочется пить… я же весь день… не пил… ну дайте… хоть чай…

– Хорошо, сейчас дадим, – смилостивился Лукич. – Не тошнит тебя?

– Нет… – Лин посмотрел на Пятого умоляющим взглядом. – Я же говорил, что… не тошнит…

– Алексей Лукич, что там было на снимках? – поинтересовался Пятый. Он сел рядом с Лином на кровать и отдал тому чашку с холодным чаем. Руки Лина слушались неважно, так что чашку приходилось придерживать.

– Да всё ничего. Могло бы быть лучше, но, учитывая его общее состояние – вполне нормально.

– Слава Богу, – Пятый взял у Лина кружку, постави её на тумбочку. – Я боялся, чего скрывать. Расскажите подробней.

– Я сомневаюсь, что ты поймёшь, – промямлил Эдуард Гершелевич. – По крайней мере, шунт снимать ещё рано. Плеврит – нехорошая штука. Понимаешь, Пятый?

– Понимаю, – ответил Пятый. – Что с отёком?

– Почти прошёл. Но я бы не рекомендовал пока лежать, много пить… Мы попробуем повторить курс антибиотиков, сменим препарат… Помнишь, тебе тоже меняли?

– Помню, конечно. У меня память хорошая.

– Заживление идёт хорошо, швы снимем скоро. Да больше и рассказывать-то не о чем. Лин!

– Да…

– С завтрашнего дня будешь пробовать садиться без опоры. Готовься к тому, чтобы начинать вставать. Залёживаться вредно, и так уже пролежни появились.

– А как я буду… ходить с шунтом?…

– А так же, как другие ходят, – отрезал Лукич. – Ничего в этом страшного нет. Теперь поспи часок, а потом поужинаешь. Пойдёт? – Лин кивнул. – Пятый, ты тут побудешь?

– Побуду, – ответил Пятый. – Я как раз об этом хотел попросить.

– Ну и славно. Пойдём, Эдик, кофейком побалуемся…

Они вышли. Пятый снова подсел к Лину. Спросил:

– Устал сильно?

– Очень… У меня всё болит… и холодно… я бы лучше… умер… чем всё это… терпеть… – прошептал Лин.

– Ты сам слышишь, что говоришь? – спросил Пятый, набрасывая на Лина второе одеяло. – Слова-то какие: “болит”, “холодно”, “терпеть”. Если ты чувствуешь боль и холод, если ты можешь… или не можешь их терпеть – это значит, что ты живой. Это очень много, уж поверь мне.

– Почему?…

– Хотя бы потому, что я влипал несколько чаще, чем ты, – ответил Пятый. – И ещё. Зачем ты так себя повёл в дороге?

– Как?…

– Зачем ты стал ныть? – удивился Пятый. – Неужели трудно было потерпеть? Я не верю, что…

Лин судорожно вздохнул и отвернулся, чтобы Пятый не видел, что он помимо воли плачет. Ему хорошо говорить!… А попробовал бы он просидеть десять дней подряд, с этой кривой железкой, торчащей из бока, с швом, который постоянно зудит, с болью в разрезанной шее… А потом бы говорил. Ему легко…

– Лин, не надо, – попросил Пятый. – Я был не прав, прости. Хочешь ещё чаю?

– Нет… – ответил Лин. – Я спать хочу…я устал…

– Лин, прости меня, – Пятый поставил стул рядом с кроватью, сел. Погладил Лина по худому острому плечу, поплотнее укутал одеялом. – Ты согрелся?

– Да… немного… – Лин повернулся к Пятому и сказал: – Я – не ты… я не могу… так терпеть… молча… то есть… не всегда… могу… Я сорвался… мне показалось, что… они нарочно… выбрали такую… плохую дорогу…

– Ты же знаешь, что это не так.

– Тогда мне было… проще думать… что это так… я сам себя… оправдывал… понимаешь, о чём я?…

– Понимаю, – ответил Пятый. – Я знаю, что так делать просто нельзя. Что это – не выход. Тебе нужно отдохнуть, поспать, потом поужинать – и ты сам поймёшь, что это просто была минутная слабость. Что ты на самом деле не такой.

– Не оправдывай… меня… – попросил Лин. – Я и так… знаю…

– Хорошо, не буду, – пообещал Пятый. – И ругаться не буду, и оправдывать. Я тоже немного полежу, за компанию. Хорошо? Или посидеть с тобой?

– Посиди… за компанию… потому что полежать… за компанию… не получится… из-за шунта… чтоб его…

– Хватит, Лин. Отдыхай.

Шунт Лину сняли через шесть дней. А ещё через день ему наконец-то разрешили лежать. Оказывается, для счастья нужно совсем немного – вынуть из бока железку и убрать две лишние подушки. Лин после всех манипуляций проспал почти сутки, ему было наплевать и на уговоры Лукича, что надо вставать, и на просьбы Пятого поесть. Он лежал – и это оказалось счастьем. На вторые сутки за Лина взялись Лукич и Пятый, которые решили объединить усилия.

– Нет, это просто какой-то подлец! До чего упрямый, а! – возмущался Лукич. – Надо было оставить этот шунт ещё на месяц!…

– Лин, у тебя совесть есть? – спрашивал Пятый.

– Да иди ты… – вяло огрызался Лин и натягивал одеяло на голову.

– Лин, перевернись на спину, мне надо…

– Не хочу!… Отстаньте от меня…

– Лин, мне надо снять швы, – строго сказал Лукич.

– Завтра…

– Нет, сейчас! Я тоже упрямый, – Лукич сдёрнул с Лина одеяло и силой перевернул на спину. – И не рыпайся!