История с продолжением - Екатерина Белецкая

– Простите, – тихо сказал он. Опустил взгляд. Привычно, покорно. Плечи ссутулились, несколько прядей сильно поседевших волос снова скрыли лицо. – Я не хотел поднимать эту тему. Это случайность. Я пойду…

– Иди ложись спать, – попросила она. – Лукич рассердится.

– Он не узнает. Я хочу побыть один. Вы не возражаете?

– Возражаю, я же уже сказала. Пойдём, ладно?

– Хорошо, – согласился он. Опустил голову ещё ниже, схватился за подоконник, несколько раз глубоко вздохнул. – Простите… я сейчас…

– Идём.

Он проснулся днём, в окна медпункта светило яркой зимнее солнце. Проснулся – и понял, что совершенно не хочет вставать. Словно он не отдыхал ночью, а, напротив, провёл её в зале, таская ящики. Он как будто устал ещё больше. Пятый посмотрел на Лина. Возле того стояла Надежда Михайловна, она что-то собирала с тумбочки, Пятый не видел – что. Лукич сидел на стуле у стола и что-то быстро записывал в большую тетрадь в унылом коричневом переплёте.

– Алексей Лукич, – позвал Пятый, – мне вставать?

– Проснулся? – Лукич закрыл тетрадь, подошёл к Пятому. – Как спал-то?

– Неважно, – признался Пятый. – Устал ещё больше, чем было…

– Реакция, – ответил Лукич, пожав плечами. – Полежи ещё, если хочешь.

– Я не знаю… А как Лин? Если он без меня, то…

– То всё лучше, чем с тобой. И не выпендривается, и ест хорошо. Надя, как там? Поел?

– Всё до крошки. Лин, вон смотри, Пятый проснулся, – позвала Надежда Михайловна. – Как думаешь – вставать ему, или ещё полежать?

– Пусть лежит… Пятый… – позвал Лин. Пятый сел на постели, с тревогой посмотрел на друга. – Не спишь?…

– Нет. Я сейчас, Лин, сейчас встану и…

– Не надо… отдыхай… пожалуйста… – попросил Лин. – Алексей Лукич… вы посмотрите, на кого… он похож… не разрешайте ему…

– На кого похож… – проворчал Лукич. – Так смерть рисуют, вот на что он похож. Всё, Пятый. Это вопрос решённый. Сегодня ты лежишь.

Два раза предлагать не пришлось – Пятый обессилено опустился на подушку и закрыл глаза. Через минуту он уже спал.

– Зачем он так… себя довёл… – прошептал Лин. – Если бы я… мог… хоть как-то…

– Рыжий, ты не по делу думаешь, – с упрёком сказал Лукич. – Ты бы придумал, как нам его сутки в кровати удержать – это было бы дело. А то… казниться-то и плакаться любой может. Мысли есть?

– Нет… пока нет… я постараюсь… – Лин поморщился, вздохнул. – Попробую…

– Ты пока тоже поспи, а то через час приедет Гершелевич. И будут тебя мурыжить часа два, не меньше. Правда, есть и хорошие моменты. К примеру, трубку могут снять. По крайней мере, я считаю, что можно.

– Господи… какую?… – с надеждой спросил Лин.

– Канюлю. Хоть говорить сможешь получше.

– А шунт?…

– А шунт нельзя. И про то, что полежать охота, тоже можешь не заикаться. Терпи. Вены тоже пока плохие, поэтому катетер оставят.

– Катетер… это нормально… больно немного… но терпимо… вот шунт…

– Ты дурной, что ли? Я же сказал – нельзя.

…Сменная бригада приехала через полтора часа. Эдуард Гершелевич первым делом осмотрел Пятого, сказал, что с такими симптомами впору везти на базу, и что нечего было распускать – сами виноваты. Сильнейшее переутомление, нервный срыв, голодовка. Со всеми проистекающими оттуда последствиями. В общем, ни о каких “вставать” и речи не может идти – опасно. Лежать, спать, если проснётся – кормить понемножку, желательно – тоже лёжа.

– А это почему? – удивился Лукич.

– Сердце не выдержит. Чуть перегрузишь – и привет. Ты ему сейчас “буку” покажешь или наорёшь на него – ему этого хватит. Понял?

– И долго ему лежать?

– Хорошо бы недельку. Но минимум – три дня. И вот ещё что, Лукич. Постарайся впредь не позволять ему загонять себя до такой степени. Он это умеет очень хорошо, просто мастерски умеет, не спорю, но… Я понимаю, что тут некому следить было, что все были сильно заняты Лином. Что постоянного фельдшера пока что нет. Что вы все тоже устали. Но если он помрёт у вас на глазах от переутомления – это вам, да и мне, с рук просто так не сойдёт. Это – приговор. Последи.

– Постарайся найти сюда фельдшера. Иначе твой прогноз, Эдик, и впрямь может сбыться. Только не с моим участием, а…

– Я тебя понял. Ищем, но ты сам знаешь – кого попало не возьмут. Проверяю ту бабёнку, что сейчас сидит на первом с тобой, но ей до этой работы – как от земли до неба.

– Валя?… – с сомнением протянул Лукич. – А что?… Она бы справилась. Вполне потянула бы. Я буду её рекомендовать.

– Смотри, у себя от сердца отрываешь, – пожал плечами Эдуард Гершелевич. – Впрочем, как бы то ни было, до того, как тут появится свой фельдшер пройдёт как минимум год. И этот год надо выдержать. Желательно – без эксцессов. Понятно?

– Понятно. Сердечное ему колоть?

– Коли конечно. И витамины коли. И транквилизаторы, чтобы сильно не рыпался. Пошли посмотрим, как там рыжий. Заскучал небось…

Лин встретил их улыбкой, правда она получалась пока немного жалкая, но всё лучше, чем ничего. Эдуард Гершелевич улыбнулся в ответ, присел на край кровати.

– Как дела? – спросил он. – Ожил?

Лин кивнул.

– Это хорошо. Боялись мы, дружок. Ты так больше не делай, не пугай нас.

– А что… я сделал?… – не понял Лин.

– Помирать ты собрался. Постарайся впредь не попадаться. Ни мне, ни Лукичу. На этот раз пронесло, слава Богу.

– Хорошо…

– Так, ладно. Лирику оставим на “после чая”. Лукич, что ты хотел предложить?

– Давай канюлю снимем. Он замучался с ней совсем. Пожалей человека.

– Жалей тут вас всех… надоели! Ладно. Готовь заморозку, а я пока шовный достану.

Через двадцать минут Лину наложили на шею последний шов и Эдуард Гершелевич отправился мыть руки. Алексей Лукич забинтовал Лину горло и спросил:

– Доволен?

Лин кивнул – говорить пока что было нельзя. Показал глазами на шунт, с мольбой посмотрел на Лукича.

– Эдик, – позвал тот. – Он ещё про шунт много всего приятного говорил.

– Рыжий, и не мечтай, – отрезал старый хирург. – Ещё две недели.

Лин тихонько застонал сквозь стиснутые зубы.

– Понимаю. Но ничем помочь не могу. Терпи.

– Что я и говорил, – заметил Лукич. – А он не верил.

– Он хороший, но настырный… Всё будет в порядке, Лин. Я тебе обещаю.

Пятый проснулся уже под вечер. Он всё ещё чувствовал себя неважно, но по сравнению с тем, что было днём, ему стало полегче. Присел на постели, поёжился – под одеялом было тепло, а когда вылез из-под него – стало зябко и неуютно. Осмотрелся по сторонам. Ни Лукича, ни Надежды Михайловны. Вообще никого, кроме мирно спящего Лина. А что это у него с шеей такое? Трубку вынули, догадался Пятый. Слава Богу.