Ярость - Юрий Никитин

– Успокойтесь, Виктор Александрович. Скажите все, что запомнили. Номер, внешность, как одеты...

– Откуда я знаю, – возразил я. – В машинах разбираюсь меньше, чем в нумизматике. Двое громил... или горилл, если хотите, вышли мне на перехват, а третий оставался за рулем. Один довольно настойчиво предложил поехать с ними.

Слышно было, как мой голос звучит в каком-то помещении, явно чтобы не терять времени на пересказ, уже забегали, пустили кого-то вдогонку, если есть кого перехватывать.

– Хорошо, – сказал он, когда я закончил. – Что удастся, то сделаем. Понятно, вы больше вникаете во внутренний мир человека, но в нашей жизни надо бы хоть малость обращать внимание и на рожу. Бьют все-таки по ней.

– А внутренний мир уже выбили, – огрызнулся я и повесил трубку.

Машину за мной подали как обычно, но судя по виду Володи, он уже знал. Даже машину вел иначе, совсем как домохозяйка после трех уроков, а дорогу выбирал осторожно, будто в каждой выбоине видел мину, а то и фугас.

Перехватил мой взгляд, пояснил:

– Теперь лучше менять маршруты.

– Так серьезно?

– Просто на всякий случай, – объяснил он весело.

Однако у входа нас встретила усиленная охрана, и я понял, что веселье было напускное. А когда начали работу, Кречет выбрал момент, кивнул мне и мы подошли к министру МВД:

– Что-нибудь по делу Никольского?

Тот взглянул на меня в упор своими рыбьими глазами:

– Пусто. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Странно, ведь машину, судя по описанию Виктора Александровича, должны были заметить десятки человек!.. Конечно, все заняты своими делами, но все же... Боятся бандитских разборок? Вообще-то Виктор Александрович ведет с их точки зрения загадочный образ жизни. На работу не ходит, квартиры почти не покидает, а из его квартиры иногда доносится стрельба, крики и стоны жертв... И вообще в этом деле есть маленькая неясность...

Кречет насторожился:

– Что?

– Я знаю с какой скоростью передвигаются ребята подобных служб. А вы, простите, не в такой форме, чтобы их обогнать... так сильно. Да-да, я не сомневаюсь в вашим отменных мужских качествах... я уже наслышан... гм... даже фото у нас растиражировали... как пример, естественно, как надо поступать в подобных ситуациях, это будет преподаваться в особых школах ФСБ как «метод Никольского»... но, простите, обогнать их т а к н а м н о г о... Вы говорите, вбежали в подъезд, вызвали лифт... Даже если предположить, что лифт уже стоял внизу, что бывает крайне редко, по закону зловредности он всегда в самой дальней точке, где бы вы ни находились... Так вот, учитывая с какой неспешностью двери распахиваются, словно лифт мучительно колеблется, стоит ли беспокоиться...

Он говорил мягким убаюкивающим голосом, и я чувствовал себя глупо. Начни объяснять, что мне собака вызвала лифт, поднимут на смех, это будет еще почище тех фотографий, что уже стали учебным пособием для секретных агентов в ихнем НКВД.

Кречет смотрел вопросительно. Я вздохнул:

– Как в том анекдоте: вы будете смеяться, но лифт вызвала собака.

Кто-то хохотнул, министр МВД вскинул брови, а Кречет нашелся первым:

– Понятно, у вас собака телохранитель?.. Современный телохранитель! Без всяких там бросаться на пистолет, хватать за горло... Мол, давай не будем героями, хозяин. Лучше смыться.

Министр кивнул, не спуская с меня внимательных глаз:

– Скорее всего, она вызывала лифт для себя, чтобы вскочить в квартиру, запереться и названивать в милицию. Вы просто успели вскочить прежде, чем закрылась дверца. Верно?

– Так точно, – признался я удрученно. – Вы настоящий сыщик.

– А на компьютере она вам еще не печатает?

– Я ж не президент, – огрызнулся я. – Может быть, только играет, – да и то, когда я на работе. В «DOOM», «Quake» и всякие там стрелялки, мочилки. Стратегические вряд ли.

– Стратегические не всякий министр потянет, – хмыкнул Кречет.

Министр оглянулся:

– Позвольте?

Кречет кивнул, и он отошел в сторонку, бросил несколько слов в сотовый телефон. Глаза смотрели в одну точку, словно уже вызвал к себе в кабинет на ковер и допытывался, как это их, матерых профессионалов, провела какая-то собака с необрезанными ушами?

Кречет взял меня под руку, голос был натужно веселый:

– Мерзавцы, пытались вас похитить и вывезти на подводной лодке!

– Или на томагавке, – ответил я.

– Да, или крылатой ракете, – согласился Кречет. – Когда мозги уплывают, это страшно. Даже хороший писатель выдает продукцию равную небольшому заводу, особенно если его переводят за рубежом, а валюта идет в нашу страну. Хороший ученый вообще неоценим... Кто, как не ученые, придумали такую прочную танковую броню, самые мощные в мире вертолеты? Хороший ученый стоит танкового соединения, а то и малого ракетного комплекса!

Но и голос звучал не совсем весело, и глаза оставались тоскливыми. Бочком подошел Коломиец. Глаза у него были как у Кречета, но еще и тревожными:

– В Думе ожидается буря. Там уж слышали о выступлениях по телевидению... этих мулл... или муллов, как правильно? Завтра намечается такое по Москве!... А сегодня депутаты поставят вопрос о доверии.

Кречет сказал нехотя:

– Придется придти.

– Стоит ли? Вам достанется.

– Попытаюсь что-то сказать.

– А есть что?

– Буду придумывать на ходу.

– Зря, – сказал Коломиец сожалеюще. – Только раздразните. Они видят только свои кресла, свои оклады, квартиры, дачи... Вы замахнулись на их благополучие! Там двое-трое на вашей стороне, но что они могут?

Что они могут, подумал я отчаянно. Видеть одно, мочь – другое. Видят и в других странах, что катятся в пропасть, но сделать ничего не могут, ибо видят единицы... а простому народу от президента до грузчика надо хлеба и зрелищ! Отчаянный крик Мико Цунами... или как его там, ну, который лауреат Нобелевской премии, что призвал к возрождению доблести и чести, а потом, чтобы хоть как-то заметили его отчаянный призыв в жиреющей стране, сделал вид, что поднимает мятеж, и сделал себе харакири!.. Увы, даже не поняли, страна быстро тупеющих идиотов. Хотя пока еще гордятся стойким характером своих предков, еще не плюют на них за идиотские с их точки зрения правила долга, справедливости, верности и чести. Но скоро плевать начнут.

Кречет вскоре отбыл, а мы наблюдали по телевизорам, как началось заседание Думы. Камеры крупным планом показали надменное лицо Кречета в окружении двух-трех соратников, отвечающих за контакты с Думой.

Даже здесь, в большом кабинете Кречета, мы чувствовали запах вражды и озлобления, что пропитывал воздух необъятного зала Думы. За нашими спинами невозмутимый Краснохарев отложил бумаги, снял очки, изредка пользовался, если шрифт мелок, подсел к нам и уставился на экран.