Рабиндранат Тагор - Крипалани Кришна

Работа советских исследователей и переводчиков над творчеством великого бенгальца продолжается, и последним достижением ее стала фундаментальная монография латвийского индолога В.Я. Ивбулиса "Литературно-художественное творчество Рабиндраната Тагора", изданная в 1981 году в Риге.

Сам поэт, познакомившийся с идеей социализма еще в 90-х годах прошлого века, глубоко интересовался теми безграничными возможностями, которые открылись перед народами Советской России благодаря революционным преобразованиям. Уже к середине 20-х годов во время пребывания в Швеции поэт встретился с советским общественным деятелем А.Я. Аросевым и говорил ему: "Ах, вы не представляете себе, как мне уже с давних пор хочется попасть в вашу страну, которую я люблю по ее литературе. А теперь, когда ваш народ стал совсем новым, совсем другим, чем раньше, как рассказывали мне мои друзья, я с тем большим нетерпением рвусь туда…" В 1926 году поэту было направлено приглашение от ВОКСа, в котором говорилось: "Миллионы читателей в нашей стране переживали и переживают мысли, чувства и поступки героев, вызванных к жизни Вашей рукой. Между Вами и народами Союза уже давно создалась та интимность, которая выпадает на долю действительно великих художников слова".

И наконец осенью 1930 года состоялась встреча великого бенгальского поэта с Советской страной. Две недели, проведенные Тагором в Москве, стали для него подлинным открытием. Выступая в начале визита, он говорил: "Я приехал в эту страну, чтобы поучиться. Я хочу поучиться и узнать, как вы решили и решаете у себя проблемы культуры. Меня привело здесь в восторг то, что вы впервые дали возможность приобщиться к просвещению всему народу, открыли перед ним двери школ, театров, музеев… Моя мечта — создать свободного человека, связанного с трудом… Вы в деле создания творческой личности делаете то, что я, как одиночка, сделать не мог. В этом ваша бессмертная заслуга перед человечеством".

Он встречался с художниками и рабочими, писателями и учеными, педагогами и артистами, пионерами и студентами. 16 сентября 1930 года в Центральном Доме крестьянина Тагор встретился с группой советских крестьян. В оживленной беседе — вспомним, что она проходила в разгар коллективизации, — поэт с радостью знакомился с успехами советского крестьянства, с преимуществами ведения коллективного хозяйства, с достижениями в подъеме культурного уровня крестьянства. Подытоживая беседу, он говорил, обращаясь к ним: "Если мы сможем научиться вашему опыту, мы будем в состоянии разрешить крестьянскую проблему в Индии наиболее эффективным образом".

После обширной программы встреч в Москве, в которую входила и выставка его картин, с большим интересом встреченная художественной общественностью советской столицы, в Колонном зале Дома союзов состоялся прощальный вечер. В нем принимали участие многие писатели и поэты, в том числе Ф. Гладков, Н. Асеев и Г. Шенгели. Выступая с речью, Р. Тагор заключил ее словами: "…Я благодарю всех вас, кто помог мне увидеть воплощение моей мечты, которую я долго, долго вынашивал в душе, мечты об освобождении народного духа, скованного в течение целых столетий. За это я благодарю вас".

Состояние здоровья не позволило ему выехать в Ленинград, и, обращаясь к академику Ф.И. Щербатскому с письмом, он заявил: "Мой визит в Россию был полон сюрпризов и больших размышлений относительно моей родины". Именно эти размышления и впечатления составили содержание его книги "Письма из России", сыгравшей исключительную роль в распространении в Индии правды о Советской стране, о социализме, воплощенном в жизнь.

Потрясения первой мировой войны с особой остротой поставили перед человечеством вопрос о его будущем. Ответ на этот вопрос дал Великий Октябрь, провозгласивший программу мира, равноправия народов, ликвидации эксплуататорского общества, положивший начало фундаментальным социальным переменам во всем мире. Индийская общественность оценила Великую Октябрьскую социалистическую революцию в России как "счастливейшее событие в жизни нашего поколения" ("Нейшн", 26. II. 1917).

Лучшие умы человечества восприняли торжество Октября как новую эру в истории человечества, как событие величайшего гуманистического смысла. Лозунги Октября были созвучны их гуманистическим устремлениям, и именно поэтому крупнейшие деятели мировой культуры оказались мишенью для нападок сил империализма и реакции как на Западе, так и на Востоке. Не избежал этого и Рабиндранат Тагор. С такого рода нападками ему пришлось столкнуться еще во время первой поездки в Японию, когда он выступил против шовинизма. Уже тогда силы империалистической реакции почувствовали в нем непримиримого врага. Литературная и политическая деятельность, четкая антиимпериалистическая и антиколониалистская позиция, непосредственный и активный отклик на важнейшие события и процессы мировой истории не оставляли сомнений в последовательной народности Рабиндраната Тагора. Это было причиной того, что во время поездок по странам Европы и Азии то его характеризуют как "инструмент большевистского заговора против германской расы", то пишут о его взглядах: "Доктрины и принципы, которых придерживается доктор Тагор, являются столь же опасными и ядовитыми для Китая, как доктрины и принципы Карла Маркса". Но поэт твердо стоял на тех гуманистических позициях, которые занимали лучшие представители мировой культуры двадцатого столетия — Ромен Роллан, Максим Горький, Томас Манн, Бернард Шоу, Анри Барбюс и многие другие.

Гражданская совесть поэта не знала национальной или религиозно-общинной ограниченности, и с течением времени его все больше и острее одолевала тревога за будущее мира. Он видел нарастание военной опасности и понимал, что ее авангардом являются германский и итальянский фашизм и японский милитаризм. "Борьба неизбежна в этом мире, — писал он в середине 30-х годов. — Мы должны сражаться — и неустанно!!! — против зол, угрожающих нам, ибо, мирясь с ними, мы признаем за ними право на существование…"

Еще в июле 1933 года в замечательной статье "Смена эпох" он подвел итог всему, что мир пережил с тех пор, как в пламени первой мировой войны, с капиталистической цивилизации слетели разом все покровы. Тагор писал: "Западная цивилизация более не признает таких понятий, как честь. Нечеловеческая жестокость стала предметом бесстыдной гордости. И мы видим, как японцы, лучшие азиатские ученики европейцев, стараются в Корее и в Китае перещеголять своих учителей, а когда их критикуют за бесчинства и попрание законов, они со смехом приводят примеры из европейской истории… Та самая Европа, которая когда-то упрекала в бесчеловечности Турцию, сегодня открыто проповедует фашизм… В Италии инакомыслящих вывозят в концлагерь на острове, и мы все знаем, что там за ад. В Германии, где когда-то светоч европейской культуры сиял ярче всего, отброшены прочь все культурные ценности — и с какой легкостью это было сделано по всей стране!"

Его не переставало тревожить злоупотребление великими достижениями науки и техники. Второй раз в жизни поднявшись на самолете, он записывает: "…как ужасна может стать такая отчужденность, если однажды понадобится обрушить сверху град разрушений на эту неопределенность, распростертую внизу. Кто здесь убийца, кто здесь жертва? Кто свой, кто чужой?" Эта мысль еще более омрачала поэта из-за известий о предпринятых британскими ВВС бомбардировках в Ираке, в результате которых целые деревни исчезали с лица земли. Поэт как бы предвидел чудовищное отчуждение, позволившее американским вандалам ввергнуть Хиросиму и Нагасаки в кошмар атомного пожара, заливать напалмом Корею, вести "ковровые бомбежки" во Вьетнаме, лихорадочно искать все более изощренные средства массового уничтожения.

Здоровье не позволило поэту принять участие в Международном конгрессе писателей в защиту культуры, состоявшемся в 1935 году в Париже, но он неуклонно выражает гневный протест против агрессии, против попрания фашизмом национального суверенитета европейских, африканских или азиатских государств. Японское вторжение в Китай вызвало гневное осуждение Тагора как преступление против мира и человечности, скрытое за завесой демагогии и религиозного лицемерия.

Японский литератор Ногучи упрекнул Тагора в том, что поэт не понял великой миссии Японии в создании "нового великого мира Азии для Азии". Отвечая на это, Тагор дал заслуженную и сокрушительную отповедь не только самому Ногучи, но и всем пропагандистам паназиатизма. Великий поэт писал: "Ваша концепция "Азия для Азии" есть инструмент политического шантажа… Вы строите такую концепцию Азии, которая венчает башню, сложенную из черепов".

Сегодня снова действуют в мире силы, которые, опираясь на подобные же концепции, будь то "Азия для Азии", "Рах Атепсапа", идеи расового превосходства или миссии "богоизбранного народа", представляют угрозу самой жизни на нашей планете. И вполне актуален призыв Тагора "К совести Человечества", с которым он выступил еще в 1937 году.