Не остаться одному - Олег Верещагин

Степь, конечно, была вовсе не безжизненной. Правильней сказать, она кишела жизнью, хотя эта жизнь была немного нам непривычной, и Сергей, подойдя ко мне, тихо сказал:

– Еду-то как добывать, на кого охотиться?

Спереди режуще засвистели – так свистел Димка. Мы остановились. Димка, отчаянно крутя рукой, другой указывал вправо. Там катилась – и я только теперь ощутил, как плавно, в барабанном ритме, затряслась под ногами земля – катилась в степь бурая волна. Я не сразу сообразил, что это такое, а Андрей ахнул:

– Бизоны!!!

Это в самом деле были бизоны – те, про которых когда-то рассказывал Джек. Неисчислимое стадо лилось из-за горизонта за горизонт. Вокруг раздались выкрики на нескольких языках:

– Черт побери!

– Да такая добыча затопчет и не заметит!

– Сколько же их?!

– Такие стада бывают по нескольку сот тысяч…

– Смотрите, пыль из земли выбивают!

– А смотрите, сколько птиц над стадом!

– Ну, тут и поменьше какая-то добыча должна быть…

Сперва мы хотели дождаться, пока это гигантское стадо «схлынет», но, постояв две-три минуты, поняли, что если это и будет, то к вечеру. Тогда я махнул рукой в сторону холмов. Йенс просигналил, что понял – и повернул…

Между двух холмов росла небольшая рощица, пробивался, стекал вниз по склону, в распадок, убегая по нему, прозрачный ручеек. Мы добрались сюда, когда уже начало вечереть. Удачно подгадали – как раз пора было разбивать лагерь.

Встал вопрос об употреблении нашего НЗ – сушеного мяса, копченой рыбы, лаваша, сушеных грибов, сухофруктов и муки из камышовых корней. Все это весило мало, а следовательно, всего этого мы несли много (каждый парень – на 8—10 дней нормального питания, девчонка – на 5–7 дней), но это был именно НЗ, поэтому я обрадовался, когда Йенс подошел ко мне с аркебузой Таньки и предложил себя в качестве охотника, клянясь, что вернется с добычей максимум через час. Я кивнул – и вместе с Йенсом испарились Андрей (с аркебузой Линде) и Фергюс (со своей собственной). Рванул было с ними и Димка, но Ленка Власенкова перехватила его и бросила на заготовку дров…

Мы разбили лагерь на внутреннем склоне холма, где огонь закрывали другие возвышенности. Темнело очень медленно, неохотно, но вместе с темнотой рождалось в степи множество странных звуков. Зазвучал ночной хор насекомых в травах. На небе одна за другой зажигались звезды, между ними застыли в безветрии легкие перья облаков – три или четыре на всем небе, и было ясно, что и завтра придет солнечный день. Когда девчонки начали уже косо на меня поглядывать, а костер горел вовсю и к нему подтаскивали последние сучья и охапки хвороста, чтобы хватило на всю ночь, – появились наши охотники. Они тащили двух антилоп – ну, во всяком случае, это были существа, похожие на антилоп – и здоровенную, чуть ли не больше антилоп, дрофу. Прибытие экспедиции было встречено шумным одобрением…

Отблески костра погасли позади, но я по-прежнему слышал шум и не чувствовал себя одиноким. Трава под босыми ногами была уже прохладной, а земля под нею – все еще теплой, прогретой за день… Я вышел на склон холма – третьего от нашего – и, легко взбежав на вершину, остановился.

Почти полная луна заливала равнину серебром. Ковыль катился волна за волной, вперемешку – свет и тень, отчего степь казалась живой, шевелящейся. Ни в одну сторону, сколько хватал глаз, не было видно человеческих огней; на востоке я различил все еще видную темную стену леса вдоль Миссисипи, из которого мы вышли.

Я вновь повернулся на запад – и, вздрогнув, напрягся – мне показалось, что чуть ниже по склону стоит человек. Но уже в следующий миг я расслабился – лунный свет превратил в человека каменную глыбу, гранитный выход…

Хотя – нет! Не лунный свет. Я подошел ближе к камню и убедился, что зрение меня не обмануло. Когда-то, очень давно, человеческие руки обработали его. Правда, с тех пор над ним потрудились еще и солнце, жара, ветер, дождь и холод, но все равно было видно, что изобразил когда-то мастер.

Широколицый мальчишка постарше меня стоял, уверенно разведя ноги и опираясь правой рукой – на уровне груди – на рукоять бастарда. На левой, согнутой перед правой, сидела охотничья птица. Голову покрывал шлем с наносником и выпуклыми надглазьями, из-под него падали волосы. Ноги статуи вырастали прямо из камня, и, присев, я различил на нем буквы, похороненные в зауми готических завитков:

ADHONORES

– Ад… хонорес… – призвав на помощь все свои знания, прочел я. – Ад хонорес… Ради чести, если по– латыни… – Я встал с корточек и, положив руку себе на бедро, посмотрел в ту сторону, куда смотрел каменный мальчишка. – Ради чести…

Я не знал, кто и когда он был. Во всяком случае, он пришел из тех времен, когда на письме мысли считалось приличным излагать лишь на латыни, не важно, из какой ты страны – значит, не позже XV века.

Но слова, выбитые на граните – под ними я мог подписаться.

Ну что ж, корабль готов,Поймали ветер снасти,Над башней маякаСозвездия зажглись…И окнами домов,Распахнутыми настежь,Глядит издалекаПритихший сонный Лисс.

На сотню мелочейУдача не делима,На сотню мелких бедНе делится беда.Когда в судьбе твоейГроза проходит мимо,То в чьей-нибудь судьбеОна гремит тогда.

И если злой недугВ сердцах еще горячих,Ты щедростью своейИм светишь до конца.Но жалко, что крадутОгонь твоей удачиОгарками свечейХолодные сердца.

Когда придет пора —Устало веки смежишь,Свой долг перед судьбойДавно вернув сполна…А где-то до утраГлядит с тоскою Режи,Как тает над водойУщербная луна.

М. Трегер

Я стоял с трех до пяти вечера вместе с Раде и Анри. Было еще совсем темно, когда Сергей растолкал меня.

Луна торчала где-то на юго-востоке. Было холодно, особенно если учесть, что я вылез из-под плаща во сне и не нашел его. Раде где-то неподалеку с хряском и воем зевал. Анри не было слышно.

– Проснулся? – уточнил Сергей. – Тогда я ложусь, давай. Все тихо… Да, роса легла. Обуйся…

Роса в самом деле легла. За мной оставалась черная дорожка. Я чуть не налетел на Анри – он сидел на корточках и, вздрагивая, умывался этой росой.

– Помогает? – осведомился я. Анри фыркнул, кивнул:

– Ага, я уже проснулся…

– Ну тогда подкинь дровишек в костер, а мы посмотрим, что и как вокруг. – Я на ходу нацеплял росы в ладони, вытер лицо. – Раде!

Он подошел, бесшумно ступая, предложил:

– Пройдемся, глянем туда-сюда.

– Угу. – Я махнул рукой и, на ходу затягивая ремни «сбруи», зашагал вокруг холма. Раде двинулся в другую сторону, я услышал, как он засвистел что-то явно народно-македонское. Костер разгорелся ярче – Анри до него добрался наконец.