А дальше – море - Лора Спенс-Эш

Он стал таким высоким, почти как мистер Джи.

– Ты был выше Уильяма? – спросила она как бы невзначай, и он усмехнулся – тоже совсем как Уильям.

– Думаю, мы были почти одинаковыми, хотя Уильям никогда так не считал. Наверное, все зависело от того, кто меньше сутулится.

– Когда вы в последний раз виделись?

Беа смотрела на иву, тянущую ветви к могиле мистера Джи.

– Он привозил детей на выходные недели две назад. Сейчас кажется, что целую жизнь назад. – Джеральд вздохнул. – Я все пытаюсь представить, что же случилось тем вечером. Он, вероятно, был пьян и устал и не заметил поворота. – Джеральд провел ладонью по траве, пропуская стебельки между пальцев. – Я тревожусь за детей. Я-то справлюсь, и ты справишься, и мама. И Роуз тоже. А вот Кейтлин и Джек? Я помню, как мне было трудно, когда папы не стало, а я ведь был гораздо старше.

Беа удивилась. Он пытался справиться со смертью мистера Джи? Ей казалось, они не были особенно близки.

– Тебе тогда трудно пришлось, – сказала она, подумав, что должна была догадаться.

– Отчасти поэтому я уехал в Беркли. Ну, то есть, когда окончил Гарвард, то жил тут с мамой два года, но больше всего на свете мне хотелось сбежать как можно дальше. Я повсюду его искал.

– Понимаю. Но за детей, пожалуй, не стоит переживать. Порой дети справляются с потерей лучше, чем взрослые.

Джеральд покачал головой:

– Какой же я козел. Упиваюсь тут собственным горем и совсем не вспоминаю, что ты потеряла отца, когда была немногим старше Кейтлин. Верно?

– И взгляни на меня, – кивнула Беа, – со мной все хорошо. Но именно потому, что у меня были все вы. С детьми Уильяма тоже все будет в порядке. У них все будет хорошо.

Они помолчали. Как легко с Джеральдом. Никогда не нужно было притворяться.

– У меня есть картина из Мэна, – нарушила она молчание. – Мы трое на причале. Помнишь?

– Кажется, да. Которая висела в гостиной?

– Да. Я люблю ее. Уильям там лежит, заложив руки за голову, и смотрит в небо. Вот таким я хочу его запомнить.

– Он начал рисовать, – сказал Джеральд. – Ты знала?

– Быть того не может. – Беа удивленно качнула головой: – Не верится, у него же вечно не хватало терпения.

– Это дети изменили его. Думаю, терпению он научился у них. Он забрал все старые отцовские вещи – мольберты, краски, кисти, вообще все, – перевез к себе и устроил в гараже мастерскую. Я толком не видел, что он рисовал. Он показывал маме некоторые работы. Не знаю, что Роуз намерена со всем этим делать. Пожалуй, мне надо перевезти его вещи сюда. Как думаешь, Беа?

Джеральд наконец посмотрел ей в глаза. И она узнала прежнего Джеральда: искренность и спокойная честность.

– Как ты думаешь, эти вещи должны быть здесь? Я просто боюсь, что она решит все выбросить.

– Да, согласна. Тебе нужно их забрать.

Вернуть домой, мысленно уточнила Беа. Чтобы Уильям был как можно ближе. Джеральд уперся ладонями в траву, и Беа поразилась, насколько же хорошо знакомы ей эти руки. Этот шрам на указательном пальце. Веснушки. Она посмотрела в его лицо и улыбнулась.

Нэнси

Сидя за письменным столом, Нэнси составляла список покупок. Как жаль, что она не может припомнить любимые блюда Беа, – пыталась, но нет. Но она абсолютно уверена, что девочка любит яблочный пирог. Его ведь все любят? На десерт она его и испечет, с яблоками «гренни смит» из сада. И, пожалуй, мясная запеканка с картофельным пюре на ужин.

Ранним утром она заметила Беа в саду, а потом услышала, как дверь вновь хлопнула, и увидела, как Джеральд идет по полю к лесу. Очень хорошо, подумала она. Им нужно немножко времени наедине, заново познакомиться друг с другом. Им обоим, наверное, непривычно и странно. Не только вновь оказаться вместе, но вместе без Уильяма. В Мэне, несколько прекрасных летних каникул, они трое были не разлей вода. Те дни пронеслись слишком быстро, и теперь в памяти остались лишь отдельные картинки. Как они втроем плывут наперегонки к причалу, а Кинг следом. Как собирают чернику на холме. Как ставят палатку в лесу. А поздно вечером мир вокруг затихает и только свет окон их дома отражается в темном море. Ах, почему нельзя остановить время в такие моменты? Почему так трудно понять, насколько все мимолетно?

Нэнси пребывала в отчаянии – таком же, какое охватило ее после смерти Итана. Необходимо вернуться в прошлое, оживить старые воспоминания, раскаяться в сказанном, воссоздать в памяти события. Джеральд сказал, что в последний раз они с Уильямом виделись две недели назад. О чем же она разговаривала тогда со своим мальчиком? Не забыла ли поцеловать на прощанье? Не бранила ли за что-нибудь? Нэнси пыталась вспомнить. Дети, как всегда, влетели в кухню. Она замесила тесто для пирога, приготовила заранее, чтобы Джек раскатал, а Кейтлин уложила в форму. Кейтлин рассуждала про книжку, которую читает, а Джек рассказывал Джеральду про бейсбольный матч, в котором участвовал. Да, точно, он был еще в форме, потому что вечером она ее стирала, пришлось отскребать пятна грязи на коленях.

Но Уильям. Почему она не может вспомнить его в тот день? Он что, не входил в дом? Нэнси с досадой постучала себя по лбу. Дурацкая, дурацкая память. Когда она была молодой, в семье всегда обращались к ней, если надо было что-то вспомнить. Она помнила все. Имена, названия, могла пересказать мельчайшие подробности. А теперь все будто существует только в данный момент. Она тратит чертову уйму времени, припоминая имена или события, даже совсем недавние. А вот детство помнится очень ярко. Рецепты. Планировка сада. Ужасно несправедливо, что она не может вспомнить последний разговор с сыном, но помнит слова дурацкой песенки, которую учила в начальной школе.

В заднюю дверь вошли Беа с Джеральдом, и, судя по их лицам, им очень хорошо вместе. Она налила им кофе, и они уселись рядом за кухонный стол. Беа накрыла ладонью руку Нэнси:

– Я ходила навестить мистера Джи. Так хорошо было поговорить с ним.

– Ой, боже мой! – воскликнула Нэнси. – Я так рада.

Сама она теперь не слишком часто туда наведывалась, не каждый день. Объяснила Джеральду, что с ее коленями трудно далеко ходить и все такое, но это неправда. У нее просто кончились темы для бесед. Стало как-то глупо рассказывать ему, что происходит вокруг. Тем более что ничего особенно и не происходило.