В сладостном плену - Блэйн Андерсен

— Бронвин! — В ее крике было столько же изумления, сколько и радости. Не веря своим глазам, Бретана бросилась вперед, дотронулась до согбенной фигуры сидящей у стены более старшей по возрасту женщины и стала радостно обнимать ее.

Она была так захвачена неожиданностью встречи, что лишь после повторных невнятных протестов Бронвин до нее дошло, что ее горничная тоже связана и не может произнести ни слова из-за кляпа во рту. Она поспешно развязала толстую полосу ткани, стягивавшую голову Бронвин, и веревку на ее запястьях.

Как только Бронвин почувствовала себя свободной, она, в свою очередь, заключила свою хозяйку в объятия и, прижавшись к ней, воскликнула:

— О, госпожа! Слава Богу, ты жива и здорова! Они ничего не сделали тебе?

— Нет, нет! — заверила ее Бретана. — Во всяком случае, пока. Бронвин, я так рада тебя видеть. Я уж думала, что так и останусь одна в этом аду.

Бронвин заметила, что Бретана вся продрогла от холода и сырости в своем мокром платье.

— Госпожа, тебе холодно. В этом сундуке, наверное, твои вещи.

Горничная придвинулась к сундуку и успешно завершила попытку Бретаны справиться с металлической защелкой. Быстро откинув тяжелую крышку, она обнаружила внутри целый запас одежды. Некоторые вещи были уложены правильно и аккуратно, а другие брошены скандинавами явно наспех при уходе из замка.

Порывшись в сундуке, Бронвин сначала извлекла оттуда рубашку из саржи цвета лаванды, затем легкое голубое платье и, наконец, темно-синий плащ из плотной верблюжьей шерсти с подкладкой из меха выдры. Сверху плащ был к тому же оторочен лисой.

— Повернись, — велела она. Бретана, которая знала, что, пока Бронвин не покончит с одним делом, она никогда не приступит ни к чему другому, повиновалась. Поспешно сняв влажную рубашку, она продела руки сквозь рукава ласкающей тело сухой одежды. Ритуал был очень знакомым, так как Бронвин одевала и холила Бретану с самого младенчества и особенно тщательно после смерти Эйлин семь лет назад. С проворством, вроде бы не свойственным женщине пятидесяти лет, она опустилась на колени и снова начала рыться в сундуке.

Бретана уже потеряла всякий интерес к этому занятию.

— Бронвин, оставь сундук в покое. Нам надо думать о побеге.

Она же как ни в чем не бывало продолжала заниматься своим делом, не обращая внимания на этот призыв. Только Бретана наклонилась, чтобы прервать ее поиски, как Бронвин сама отодвинулась на коленях от сундука и посмотрела на очередной результат своих поисков — застежку для плаща.

— Вот и хорошо, — с удовлетворением произнесла она. — Затем, подобрав платье, встала и застегнула верблюжий плащ на Бретане тяжелой булавкой с золотой головкой.

— Ну, пожалуйста! — В голосе Бретаны звучало уже не только раздражение. — Ведь не застежка сейчас главное. Мы должны освободиться из этой тюрьмы.

Бронвин прекратила заниматься булавкой и начала тщательно разглаживать грубую шерстяную ткань плаща. По выражению лица горничной она поняла, что та уже думала об этом и отказалась от такой попытки.

— Дитя, боюсь, что свободы нам теперь не видать.

— Какая ерунда! — отрезала Бретана, пораженная такой быстрой сдачей Бронвин. — Мы не останемся пленницами этих неотесанных варваров! Давай думать, как это сделать.

Глаза Бронвин взывали к благоразумию ее возбужденной питомицы.

— Подумай о нашем положении, госпожа. Мы на борту корабля, в незнакомом море, и против нас не меньше тридцати скандинавских воинов. Мы даже не знаем, куда направляемся.

— Они ничего тебе об этом не сказали? — Бретана надеялась, что ее горничной удалось вытянуть хоть какие-то полезные сведения из этих тюремщиков.

— Ничего. Меня захватили спящей, заставили одеться и привезли сюда, где ты и нашла меня. Тот воин, который схватил меня, едва говорил на нашем языке. А что было с тобой?

— Да все то же самое. Сюда меня привез их верзила-главарь. Странный он какой-то, Бронвин, весь полон противоречий и, боюсь, совсем непредсказуем.

— Убьют они нас тогда, что ли? — задумчиво размышляла Бронвин.

— Думаю, что нет, — в тон ей ответила Бретана. — Во всяком случае, не сразу. Не знаю, зачем мы им нужны, но пиратам не так-то легко было доставить нас сюда. Ты заметила на корабле какую-нибудь добычу из замка?

— Да вроде бы нет, — ответила Бронвин, оглядывая их закуток. — Только этот сундук с одеждой.

Глаза Бретаны проследили в том же направлении, а затем остановились на мягко очерченном лице Бронвин.

— Они и правда тебе ничего плохого не сделали?

— Могло быть и хуже. — Бретана видела, что Бронвин изо всех сил старалась выдавить из себя какое-то подобие улыбки.

— Подожди здесь, — сказала она и направилась к занавешенному выходу.

— О, госпожа! — Голос Бронвин наполнился тревогой. — Куда ты?

— Надо кое-что выяснить.

И прежде чем Бронвин смогла ее остановить, она вырвалась наружу. Не видя нигде Торгуна, она осторожно дошла до залитой солнцем его носовой части. За мачтой, рядами гребцов и местом, где был привязан конь Торгуна, она увидела и его самого.

Подобно языческому богу, скандинав всматривался в даль. Сейчас он был без своего блестящего серебряного шлема, который уже не скрывал гривы его густых спутанных, цвета спелой пшеницы волос, спадавших ему на шею и касавшихся широких плеч. В данный момент его внимание было всецело занято изучением курса корабля.

Бретана обогнула место, где привязана лошадь, издающая негромкое ржание, а затем четыре ряда гребцов по обе стороны от Торгуна и остановилась незамеченной, не доходя до него несколько шагов. Галера плавно переваливалась с носа на корму и обратно, — ее обшивка потрескивала с каждой набегающей волной.

— Я бы хотела поговорить с тобой, — начала она, пытаясь придать своему голосу властные нотки.

Сначала Торгуй повернул к ней только голову, а затем, видя, кто к нему обращается, и весь корпус, скрестив мощные руки на серой кольчуге, которая закрывала его широкую грудь.

— Вижу, ты теперь согрелась.

— Ты был очень добр, увезя вместе со мной и мою одежду, — парировала Бретана, раздраженная его насмешливым тоном.

— Так, и настроение твое тоже подсохло. Прекрасно. Путешествие наше обещает быть долгим и скучным, так что советую тебе быть более сговорчивой.

При этих словах по его лицу промелькнула дерзкая усмешка. Несмотря на весь страх свой перед ним, Бретана с трудом удержалась от того, чтобы не стереть ее пощечиной.

Торгун осмотрел ее с головы до ног, а затем всмотрелся в ее волевой подбородок. До сих пор за всеми своими неотложными делами он так и не рассмотрел ее как следует, так важно для него было невредимой доставить пленницу на борт корабля. Теперь он видел перед собой изысканную женщину, не только прекрасную, но и преисполненную чувства собственного достоинства, и это, несмотря на то, что теперешние условия для проявления ее лучших качеств были далеко не самыми благоприятными. Наверное, самое большое впечатление производило именно это излучаемое ей чувство гордости, хотя, конечно, и другие качества удачно дополняли общую картину.