Верность сестер Митфорд - Мари Бенедикт

Я смотрю на Питера. Тут, в гостиной моей сестры, в моем любимом кресле, скользя взглядом из-под копны темно-русых волос по газете, сидит мой жених. Как же мне нравится произносить это слово, даже думать его про себя приятно. И я знаю, что в какой-то мере нужно благодарить Диану за этот чудесный поворот событий. Если бы она не нянчилась со мной в Итоньерке целый месяц — выделила мне отдельную спальню — до тех пор, пока я не перестала печалиться о Хэмише, а потом не вытолкнула бы меня обратно в свет, я бы никогда не встретила Питера Родда, банкира, сына дипломата лорда Реннела, совершенно блестящего — он учился в Баллиол-колледже Оксфорда. И мы бы никогда не обручились.

То был месяц отчаяния — я размышляла о жизни без Хэмиша, впадала в ярость от его подлости, злилась за украденные у меня годы, а потом наконец успокоилась: поняла, что сама себя дурачила — убеждала себя, что он любит меня и нас ждет совместное будущее. А Хэмиш всегда любил только себя и, мимолетно, мужчин, с которыми он развлекался. И никогда, никогда — меня.

Я больше не жалкая. Я помолвлена с ровней себе, к тому же человеком гораздо более эрудированным, несмотря на его оксфордское образование, дразнюсь я; на темной, пыльной полке, где отсиживаются те из нас, кому не удалось обручиться в дебютный сезон, меня больше нет. И каким-то чудом рядом с Питером улетучились мои вечные страхи, связанные с браком, — что я превращусь в клушу, только и думающую, что о нянях, поварах, хозяйстве, режиме дня детей и настроении мужа. Возможно, все эти страхи были навеяны воображаемым браком с Хэмишем и не имеют никакого отношения к реальной супружеской жизни. Это брак будет счастливым, я планирую в этом убедиться.

В моменты затишья, когда я одна в квартире со своими бульдожками Милли и Лотти на коленях, шальная мысль закрадывается в мою голову. Может быть, я так радуюсь этому браку потому, что он станет моим первым триумфом над вечно превозносимой Дианой? С тех пор, как она ушла от Брайана к Мосли, она больше не звезда лондонского общества, а пария, в то время как меня повсюду поздравляют с помолвкой — ничего общего с безразличием и косыми взглядами, какими меня награждали, когда я объявила о своей помолвке с Хэмишем много лет назад. Даже Муля и Пуля мною довольны, хотя для меня не секрет: Питер в их глазах недотягивает до идеала жениха. Но, без сомнения, он кажется им намного лучше Хэмиша.

Я слышу легкие шаги Дианы, спускающейся по парадной лестнице, а следом — торопливый топот Юнити. Кажется, они теперь неразлучны, по крайней мере пока Диану не позовет Мосли. Если бы только Муля знала, как вопиюще Юнити нарушает ее указ.

— Прод? — окликаю я Питера, по митфордианской традиции мы с сестрами придумали ему прозвище, сократив Питер Родд до очаровательного и забавного словечка Прод.

Он поднимает глаза от газеты: — Да, дорогая? — Выходим?

Питер встает, а я думаю, как же лихо он выглядит в черной рубашке. Я не спеша приближаюсь к нему и провожу пальцем по лацкану.

— Ты так хорош в этой форме, что нам, наверное, надо почаще ходить на митинги.

Он усмехается: — Ты тоже хороша.

Он склоняется ко мне, чтобы поцеловать, и тут из холла доносится голос Дианы:

— Машина ждет! Мы отстраняемся друг от друга, и я кричу в ответ: — Минуточку, Бодли! Только нос припудрю! Я шепчу Питеру:

— Прихвати с собой чего-нибудь покрепче. Думаю, лишним не будет.

Теперь слышен крик Юнити:

— Боже, Леди, нет никакой нужды пудрить нос! Мы едем на политический митинг, а не на бал.

После того как я оправилась от разрыва с Хэмишем, Юнити больше не зовет меня Нэнси или ласково «Нэнс», теперь у нее снова в ходу прозвище «Леди», которым она обычно пользуется, когда я ее чем-то раздражаю. Порой мне хочется понять, чем же я ее за это время обидела.

Я не обращаю внимания на крики Юнити и задерживаюсь перед зеркалом, пудрю нос, подкрашиваю губы. Затем мы вчетвером — все в сочетании с обычной одеждой еще и в черных рубашках — втискиваемся в машину, которую прислал за нами Мосли. Все какие-то мрачные, так что я пытаюсь поднять настроение репликой:

— Кто бы мог подумать, что черный цвет нам так идет!

Диана неодобрительно оглядывается на меня:

— Нэнс, черные рубашки носят не ради красоты. Члены Британского союза фашистов носят черный, потому что это символ фашизма. Так мы опознаём друг друга и убеждаемся, что мы заодно, независимо от богатства и социального статуса.

Она забывает упомянуть, что по «совпадению» форма БСФ такая же, как у Бенито Муссолини, которым восхищается Мосли.

Боже мой, она уже говорит словами Мосли. В последние месяцы я провела множество часов в Итоньерке в обществе этого человека, хорошо узнала его взгляды на фашизм, государственную политику Великобритании и всего континента. Мосли любит разглагольствовать: дескать, он основал БСФ, чтобы подтолкнуть страну от старомодной, экономически и социально несостоятельной демократии к более современной и эффективной автократии. Образец для него — правительства Италии и Германии, хорошо бы и в нашей стране было такое же руководство, считает он. Он недавно вернулся в Лондон из Италии, где общался с Муссолини. У Дианы загораются глаза всякий раз, как Мосли начинает вещать о своих политических планах. И это меня тревожит.

Хотя я убеждена, что стране нужны перемены — у нас три миллиона безработных, финансовый кризис, коммунисты наступают на пятки, но бог мой — взгляды Мосли слишком радикальны. Я центристка и вряд ли согласилась бы поехать сегодня вечером на большой митинг фашистов, если бы Питеру не было так любопытно туда заглянуть. И если бы Диана не умоляла присоединиться к ней.

Мужчина, с головы до ног одетый в черное, приветствует нас, когда машина подъезжает к Альберт-холлу, и с военной четкостью провожает нас к местам в первом ряду. Мы усаживаемся в кресла, и я рассматриваю людей вокруг. Настоящее море черного. Но не только этот цвет объединяет участников митинга: большинство из них принадлежит к среднему классу, хотя, говорят, и среди представителей высшего общества появляются сторонники фашизма. В зале в основном румяные парни, попадаются угрюмые мужчины средних лет и жизнерадостные моложавые женщины.

— Не такого я ожидал, — шепчет мне Питер, озираясь по сторонам.

— Нет, это не шайка хулиганов, — отвечаю я тоже шепотом. Я ожидала увидеть в толпе подстрекателей.

— Тсс, — шипит на нас Диана: Мосли выходит на сцену, его приветствует лес вскинутых вверх рук. Лицо сестры сияет, когда она смотрит на него снизу вверх.