Без права на смерть. Еще один шанс - Евгений Жураховский

Узкий коридор окончился неожиданно еще одной приоткрытой дверью. Переступив проем, Саша вдруг сильно зажмурился от непривычно яркого света ламп. Сейчас он находился в большом и просторном помещении, с множеством зарешеченных окон, занавешенных белыми тюлями. Вдоль одной из стен расположилось несколько столов, на некоторых из них виднелись разнообразные предметы: домино, карты, стаканы с карандашами и фломастерами, на некоторых журналы и какие‑то книги. В помещении было очень шумно. Какие‑то люди, собравшись полукругом в центре, что‑то кричали, свистели и улюлюкали, слышался отборный мат, а где‑то плач и чей‑то протяжный вой. Вдруг стоящий у самого края этой толпы человек резко отлетел назад и упал, явно потеряв сознание. Только сейчас Саша понял, что в центре этого сборища людей идет потасовка.

— Саня! — заорал кто‑то из толпы. — Наших бьют!..

Понять, кто его звал, было очень трудно. Одетая совершенно в одинаковую одежду толпа различалась лишь комплекцией тела и ростом, а лица того, кто просил помощи, Саша, к сожалению, не запомнил. Не двигаясь, он так и стоял, вглядываясь в происходящее. Еще двое неожиданно с грохотом завалились на пол, и тогда Саша смог увидеть лицо одного из тех, кого оккупировала толпа. Это был худощавый молодой парень, который отчаянно наносил удары кулаками по ближайшим противникам. Спиной к нему стоял еще человек, лица которого разглядеть не представлялось возможным, но было ясно, что обороняются они вместе и, возможно, что это тот самый Серега, на помощь которому Сашу и позвали. В какой‑то момент парнишка подпрыгнул и, резко вытянув перед собой обе ноги, с силой двинул ими одному из нападавших. Тот налетел на сзади стоящего человека, и по инерции оба упали. Сам же паренек, приземлившись на пол, быстро поднялся и, не раздумывая, кинулся на новую цель, закричав:

— Саня! — он нанес удар кому‑то из толпы. — Да еп ты ж, сука!.. Это я — Андрей! — Посмотрев на миг в сторону так и стоящего у двери, ведущей в длинный коридор, Саши, он тут же получил кулаком по лицу.

Затуманенный неизвестно чем разум не давал возможности вспомнить этого человека, но где‑то в душе он прекрасно понимал, что нужно обязательно помочь и что Андрей и Сергей, скорее всего, его друзья. И сейчас, когда его повалили на пол и стали избивать ногами, внутри у Саши все закипело. Неконтролируемая дрожь обуяла все тело. Жуткий всплеск адреналина в крови вызвал невероятный прилив энергии, от чего мышцы, словно сами, просились в бой. Медлить Саша не стал. Быстро подойдя к ближайшему нападавшему на ребят человеку, он схватил его за шиворот рубахи и резко потянул на себя. Тот явно не ожидая такого, попятился и упал, а Саша со всей силы ударил его, уже лежащего, ногой по голове несколько раз. Не медля, Александр тут же с размаху заехал кому‑то стоящему к нему спиной в ухо, от чего тот, резко схватившись за голову, обернулся, но тут же, получив следующий удар в нос, поджал колени и медленно опустился на пол, прикрыв лицо руками. Следующим был на очереди довольно‑таки крупный мужчина лет сорока, который обернулся на шум возни сзади, но в ту же секунду получил ударом головы в переносицу. Немного отшатнувшись по инерции, он запрокинул голову влево и, закрыв глаза, завалился на бок, при этом хорошо приложившись головой о пол. Саша дрался, не стремясь напугать противника своей яростью, глядя в глаза, а как хищник, нападая сзади, обезвреживая свои жертвы неожиданно. Его ярость передавалась страхом на тех, у кого он был в поле зрения, и они расходились в стороны, опасаясь попасть под горячую руку. Левой рукой он старался не работать, слишком уж болезненные ощущения это вызывало. Но вот удары правой, а также активные действия ногами и головой приносили свои достаточно весомые результаты. Те, кого он посчитал врагом, выходили из строя, не изъявляя желания сопротивляться, а лишь корчились, расползаясь в разные стороны. Андрея уже не пинали, а те, кто ещё был в силах сражаться, перекинулись на Сашу. В какой‑то момент он получил сильный удар по ноге сзади и, вскрикнув от боли, опустился на одно колено, а в ту же секунду кто‑то ударил его ногой по лицу. В глазах все потемнело. Теперь били уже его, лежащего, и возможности сопротивляться не осталось. Стараясь хоть как‑то прикрыть лицо руками, он свернулся калачиком и понял, что вот — вот потеряет сознание. Вдруг удары по нему резко прекратились, и, приоткрыв глаза, он увидел перед собой человека с густой черной щетиной на лице и большим шрамом вокруг шеи, который особенно бросился в глаза. Выглядел шрам не как порез, а так, словно кто‑то недавно душил этого человека удавкой, при этом стараясь скорее отпилить голову, а не только лишить воздуха.

— Вставай, Сань! — Каким‑то странно хрипящим, но спокойным, словно ничего не произошло, голосом сказал тот, протягивая руку, чтобы помочь подняться. Саша понял, что это он стоял за спиной у Андрея в самом начале потасовки и именно этот человек сейчас вывел из строя тех, кто его так усердно пинал.

Даже не успев опомниться и ухватиться за протянутую ладонь, Саша вдруг увидел, как какие‑то люди в черной форме охраны схватили мужчину за плечи и волоком оттащили назад, а он почувствовал неприятное жжение в области левого плеча и обернулся. Последнее, что увидел Александр перед тем, как сознание окончательно его покинуло, — это маленький шприц в руке грузного человека в белом халате…

Проснулся я, чувствуя себя совершенно разбитым. Ужасно болела голова, ломило кости, а также ощущались жуткий озноб и слабость во всем теле. С трудом приоткрыв глаза, я обнаружил, что лежу недалеко от давно догоревшего костра на расстеленном прямо на траве махровом покрывале. Рядом, опустившись на одно колено, сидел Монах и что‑то медленно помешивал ложкой в подвешенном котелке над несколькими горящими таблетками сухого спирта. День стоял солнечный, и, скорее всего, готовка на сухом горючем мерой было вынужденной из‑за заметности дыма обычного костра. Какое‑то время я не пытался подняться, а лишь, повернув голову в его сторону, вглядывался в происходящее. Уж очень интересным мне сейчас показался этот вечно задумчивый и неразговорчивый старик. Интересно, кем он был раньше, до того, как провалился сюда, в этот совершенно странный и непонятный мир? Кем были все мы? А еще этот дурацкий сон про больницу. Хотя, может, это вовсе не сон был, а я действительно сейчас в психушке?! Ну, а что? Вкололи, возможно, что‑то, вот меня и плющит таким образом, а я на самом деле конкретный псих, и лежу сейчас себе мирно в кроватке да посапываю. Нет. Не может такого быть. Так с ума не сходят. Хотя откуда мне знать, как с этого самого ума сходят?! Другое дело, что сон этот какой‑то нереальный совсем. Ведь если принимать за реальность происходящее именно в нем, то почему здесь звуки, запахи, да и ощущения в целом более выразительные? Нет, серьезно — с чего я взял, что сон именно обо мне?! Все происходящее в нем я наблюдал со стороны и толком ничего не понял. Конечно, не стоит исключать того, что сон — это старая память, но тогда возникает еще больше вопросов, о которых нужно не размышлять, а именно искать ответы.

— Ну, че?! Скоро жрать‑то можно будет? — прервал мои мысли громкий голос Кипиша. Я повернулся на звук и попытался подняться. — О!.. Красавица наша проснулась! — весело воскликнул он, обращаясь ко мне, и, подойдя ближе, улыбаясь, продолжил:

— Как здоровьице?!

— Не спрашивай лучше… — пробормотал я и, опершись на левую руку, вскрикнул, почувствовав боль в районе запястья. — Гадство!.. Что за…?! — я резко задрал рукав куртки и обнаружил, что рука перебинтована.

— Ты че, не помнишь ни хера? — удивился солдафон, видя мое испуганное лицо.

— Нет! — честно ответил я. — Сон… сон мне приснился, и там у меня рука так же забинтована была. Там и ты с Грешником были…. — Я ошарашено посмотрел в глаза Кипишу. — В психушке, вроде!.. — я приложил руку ко лбу, снова почувствовав резкий прилив головной боли.

— Ну… — протянул он. — Сколько ты выжрал — тебе белки на трехколесных великах присниться должны были! — он усмехнулся и повернулся к старику, который аккуратно, чтобы не перевернуть котелок, подкладывал новую порцию горючего. — Монах, дай‑ка снадобья!..

Старик, пошарив в одном из карманов своего жилета, достал из него небольшой тряпичный мешочек и, передав его Кипишу, продолжил возню с костром. Солдафон, наклонившись над лежащим недалеко походным рюкзаком, извлек из него железную кружку и фляжку.

— Ты нам вчера концерт по заявкам показывал! — продолжил Кипиш, наливая воду в кружку. — Собрались уже спать все, а ты: — Давай еще по одной! Ну, а там сам знаешь… где по одной, там и… — он протянул мне кружку и стал развязывать веревочку у основания мешочка. Я хотел было сделать глоток, но он помотал указательным пальцем. — Не пей пока, подожди! — и, продолжая манипуляции с мешочком, сказал: — Мы‑то не пили почти…. Так, для компании вид делали…. Ну, тебе‑то понятно — надо было жахнуть!.. Нервы как‑никак…. Вот мы и не мешали! Ты сначала нормально, вроде…. Анекдоты даже травил! — он усмехнулся. — Расспрашивал все про мир этот… как тут и что?! Потом тебя что‑то совсем развезло. Начал орать что‑то невнятное, снял куртку, попытался встать и тут же завалился…. Ну, а клешней, — он кивнул в сторону моей руки, — прямо в костер угодил!..