Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll"

У Клеменсов она появлялась не часто и то исключительно под покровом ночи, чтобы никто не смог её увидеть или узнать. Набрасывала на плечи мантию и втайне от родителей приходила, осознавая наверняка, что её будет ждать.

Марта знала, чем занимался здесь Джеймс и ради чего приходил, и лишь потому, наверное, позволяла ему большее, чем могла бы себе позволить любая другая приличная девушка. Она позволяла себя трогать, а он всего лишь умел доводить её своими ловкими прикосновения до грани запредельного наслаждения, о существовании которого её никто прежде не предупреждал. В то же время девушка настойчиво не позволяла Джеймсу переходить той самой невозвратимой точки. С паническим страхом она боялась отдать ему честь, хоть и несколько раз почти была готова это сделать, пока сомнения не одолевали мнимую решимость.

С ним у неё случился и первый поцелуй, стоило обоим исполниться по шестнадцать. Хоть она и сама поцеловала Джеймса, выдав это за нелепую случайность, но с тех пор он не брезговал время от времени повторять её, будучи более развязным во всех своих деяниях.

Порой Марту страшила распутность парня. Только чувства девушки были так основательно крепки, что она, скрипя зубами, могла лишь наблюдать за тем, как он совращал свою жизнь, предаваясь разного вида удовольствиям с другими.

— Я пришла попрощаться. Уже завтра уезжаю, — произнесла девушка, едва они оказались снаружи. Прохладный ночной воздух вмиг отрезвил разум парня, затуманенный сигаретным дымом. И запах духов Марты вроде бы растворился, перестав вызывать тошноту.

— Осень забирает нас по одному, — Джеймс усмехнулся про себя. Ему самому до отъезда оставалось бесконечно долгих три дня. — Зря ты не захотела поступить в Оксфорд. Среди женщин теперь стало модным учиться.

— Мне это не нужно, — хмыкнула девушка. Холодные пальцы коснулись синей отметины на шее, которую Марта, вероятнее всего, заметила, поджав обиженно губы. Она зачем-то принялась завязывать его галстук, хоть в этом не было большой необходимости. — Дурнушка О’Конелл отправляется в этом году в Оксфорд, но едва ли это поможет ей быстрее выйти замуж.

— Кто это? — парень нахмурился, пытаясь вспомнить хоть одного знакомого с подобной фамилией. Если бы их было хоть на полдюжины меньше, это было бы проще.

— Фрея О’Конелл, — Марта закатила глаза. — Безнадежная художница с ветром в голове, — справившись с галстуком, она взяла Джеймса под руку и повела дальше, упустив из виду его озадаченное выражение лица.

— И что же в ней такого безнадежного? — с напускным безразличием спросил парень. Кроме того, что Фрея была упряма и своенравна, её наружность выдалась ему достаточно миловидной, чтобы привлечь чье-то внимание и, в конце концов, покончить со своей цветущей юностью так, как это стремились сделать большинство девушек.

— Не может быть, чтобы ты не слышал о недавнем скандале, — Марта посмотрела на него удивленно. Ему хватило лишь пожать плечами, чтобы она продолжала. — Поговаривают, что за время войны её отец разорился. Прошло ведь уже сколько лет, а подняться на ноги так и не смог. На днях в их доме проходил аукцион. Мои родители были там. Говорят, распродали почти всё. Хотя им, наверное, и разницы нет, поскольку сам дом они продали ещё в начале лета, только бы оплатить учебу Фреи в Оксфорде. Условились пожить там до конца лета, а затем вряд ли мы когда-нибудь ещё увидим их в Сент-Айвсе.

Джеймс слыхал об этом инциденте, и рассказала ему обо всем ненароком Дебора. Она была любительницей собирать городские сплетни не только в Сент-Айвсе, но и в Лондоне. Он знал, что горничные из каждого дома знали друг друга и во время частых встреч на рынке или где-нибудь ещё обменивались свежими слухами, опережая газетчиков. И парень не придал чужой беде большого значения. Это и теперь не значило для него намного больше, но связывать это событие с Фреей, которая невольно олицетворила то, о чем он знал и раньше, было странно.

— Я всё ещё не понимаю.

— Это потому, что я не договорила, — она снова ущипнула его больно за руку. — На фоне всего этого, поговаривают, у мистера О’Конелла значительно ухудшилось здоровье. Так ко всему этому, Фрея, кажется, решила добить старика. Закрутила роман с сыном кухарки. Рассказала обо всем отцу и тот, не мудрено, был против этих отношений. А когда девушка грозилась сбежать с этим простофилей в Америку, так у старика и вовсе сердечный приступ случился.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И чем закончилась эта история? — Джеймс и без того знал, чем всё завершилось, но всё же хотел, чтобы Марта поставила точку. Он вспомнил о девушке лишь единожды после их встречи, когда вкратце сообщил брату о том, что передал послание, опустив подробности того, что за этим следовало. Истерика, поцелуй, ссора… Их знакомство не удалось с самого начала.

— Фрея сделала выбор в пользу отца. Парень уехал, а она осталась, — они обошли дом и вышли в сад. Большие розовые кустарники благоухали среди долгожданной прохлады, снимающей напряжение после длинного жаркого дня. Они нашли скамейку, где спрятались подальше от суеты и мрака компании, так легко поглотившей Джеймса. — И всё же, как глупо это было с её стороны, — усмехнулась Марта. — Девушке в её положение следовало бы искать выгодную партию. А она возомнила себя героиней какого-то глупого романа, — она тихо засмеялась, вторя хору сверчков, собравшихся вокруг них.

— Разве такие, как она, умеют иначе?

— Какие такие? — с ревнивым интересом спросила Марта.

— Ты сказала, что она художница. Все они немного своенравные и мечтательные, — он стегнул плечами. Джеймс немного расслабил галстук, прежде чем достать из кармана пиджака портсигар. Они с Мартой взяли себе по одной сигарете.

— Не смеши меня. Разве ты знал хоть одного художника? — Марта сделала глубокую затяжку и рассмеялась, выпуская кольца дыма. — Впрочем, не важно. Я не хочу больше обсуждать дурацкую Фрею О’Конелл.

— Что же ты хочешь обсудить? — с вялым энтузиазмом спросил Джеймс, подавляя внутри себя желание возвратиться обратно к обсуждению Фреи, образ которой успел возникнуть в его памяти ещё свежим воспоминанием. Пятна краски на руках, шрам на лодыжке и пушистые волосы, скрывающие красное от слез и смущения лицо.

— Ты слышал что-либо об уговоре наших родителей? — ладонь девушки легла на его ногу и сжала её. Она продолжала смотреть прямо, выкуривая сигарету с самым крепким табаком, что он лишь смог добыть в этой глуши. Джеймс смотрел на неё с насмешкой в глазах. Ему было плевать, о чем могли договориться их родители. Ему было неинтересно всё, связанное с отцом. Парень успел позабыть и о последней угрозе того, поскольку проверить её подлинность у него пока что не представилось возможности. — Мы должны будем пожениться.

— Этого не будет, — он чуть было не задохнулся сигаретным дымом. Ладонь Марты сжалась сильнее. — Этого никогда не случиться, и ты сама прекрасно об этом знаешь, — Джеймс потушил сигарету и резво отбросил ладонь девушки. Он поднялся с места и навис над ней. Розовые губы растянулись в гадкой улыбке.

— Я тебе настолько противна? — в который раз девушка обиженно надула губы, сложив руки на груди.

— Ты очаровательная. И милая. Раздражаешь меня не так уж часто, — Марта не смогла сдержать улыбки, хоть брови её оставались нахмуренными. И девушка не дала слабине пробиться, стерев улыбку достаточно быстро, чтобы парень засомневался, видел ли её на самом деле. — Чёрт, я ведь тебя всю свою жизнь знаю. И поверить не могу, что ты сама не против этого.

— Не так уж…

— Это ведь абсурд! Мы живем во второй половине двадцатого века, а наши родители всё ещё договариваются о браках, — он усмехнулся про себя, не позволив Марте возразить. Джеймс даже перестал обращать внимание на то, что девушку оскорбил столь резкий отказ от её сердца. Он поражался изобретательности отца, совершившего подобную пакость за его спиной. Это было нечестно и жестоко. Это было слишком даже для него.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Почему…

— Я никогда не женюсь! — сквозь зубы процедил парень, вынудив девушку в ту же секунду умолкнуть. Марта прикусила язык, только бы не ляпнуть чего лишнего. Стеклянные глаза девушки опустились вниз. — Надеюсь, ты понимаешь, что это даже не обсуждается, — он посмотрел на Марту. Спина оставалась прямой, руки скромно сложены на коленях, лишь голова чуть опущена. Она так сильно была похожа на его мать, что это пугало. — В конце концов, ты заслуживаешь лучшего, — Джеймс притронулся к ледяной руке девушки. Она тут же её отдернула, подняв на него чуть красные глаза, полные ненавистной злобы.