Северное сияние моего сердца - Вуди Добковиц

— Да ладно тебе. Я же обещал, что помогу. На!

Пододвинув возлюбленной бокал с виски, парень сам отпил немного алкоголя и глазом не моргнув. Все-таки виски это не водка.

— Ого. Словно лимонада выпил. — Поразилась ему россиянка, сделав небольшой глоток.

— Мы, кстати, так и не договорили. — Сменил тему США, взяв с тарелки ребрышко. — Ты рассказывала о своих сестрах. Я не понял только одного — как Эстония познакомилась с Финляндией.

— Этого никто не знает. Она никому не рассказывала. Я лишь знала, что Эст Швеция нравился. Но что-то произошло между ними. В общем, ничего не получилось. А потом через год она приходит домой с Фином. Мы там чуть не упали, когда он попросил разрешения встречаться с Эстонией у отца. Финляндия, конечно, молодец. Правильный подход сделал. Папа даже не ругался. Они только в сторонку отошли, чтобы там о чем-то поговорить. А потом начались мучения.

— Что за мучения?

— Наши семейные альбомы. Господи помилуй, я думала Фин сбежит. Но он стойко держался.

— А Союз забавный мужик.

— Я всегда это говорила! Характер не сахар, но если найти к нему подход, то лучший друг тебе обеспечен.

После нескольких стаканов с виски, россиянка почувствовала небольшую легкость и спокойствие на душе. Все-таки иностранный алкоголь хоть немного, да действует ей на мозги.

Тишина в баре уже надоела мужчинам, и, внезапно для парочки, один из них запел старую военную песню.

— Hey there, pal, whatcha say?

Step aside partner, it’s my day Bend an ear and listen to my version (Of a really solid Tennessee excursion) Pardon me boys, is that the Chattanooga Choo Choo? (Yes Yes) Track 29! Boy you can give me a shine (Can you afford to board the Chattanooga Choo Choo?) I’ve got my fare And just a trifle to spare You leave the Pennsylvania station ‘bout a quarter to four.*

— Это еще что за такое? — удивилась их пению Россия. — Неужели в вашей стране в барах всегда так?

— Обычно нет. — Спокойно ответил ей Штаты, наливая очередную порцию виски. — Может нам просто повезло встретиться с хорошими людьми? Кто знает. А песня знакомая. Вроде называется Chattanooga Choo Choo. Да. Это точно она. Ее Ray Charles пел.

Закончив петь эту песню мужчины перешли на следующие. Каждая из них рассказывала об ужасе войны, о людях, что шли на бой, не зная, вернуться ли они живыми.

— He was just a rookie trooper and he surely shook with fright

He checked off his equipment and made sure his pack was tight; He had to sit and listen to those awful engines roar, “You ain’t gonna jump no more!” Gory, gory, what a helluva way to die, Gory, gory, what a helluva way to die, Gory, gory, what a helluva way to die, He ain’t gonna jump no more! “Is everybody happy?” cried the Sergeant looking up, Our Hero feebly answered “Yes,” and then they stood him up; He jumped into the icy blast, his static line unhooked, And he ain’t gonna jump no more. *

— Эй, Рос! Не засыпай. — Крикнул ей американец, заметив, что русская уставилась своим затуманенным взглядом в одну точку.

— Не сплю я! Просто задумалась.

По ее румянцу на щеках и странному блеску в глазах можно было понять, что россиянка немного пьяна. Теперь парень знал, виски девушке нельзя давать.

— Я отойду ненадолго. Если хочешь чего-нибудь заказать…

— Да иди уже. А то по ногам потечет. — Перебила его та, совершенно не контролируя свои мысли.

Пораженный ее резкой перемене настроения, США зашагал к туалету, периодически оборачиваясь в сторону России. Теперь ее оставлять одну нельзя. Вдруг она чего-нибудь удумает.

Вымыв руки с мылом под теплой водой, Штаты вышел из уборной и замер на месте. Россиянка, сидя на барной стойке, с рюмкой в руке, в окружении мужчин, громко пела русскую военную песню.

— Расцветали яблони и груши,

Поплыли туманы над рекой. Выходила на берег Катюша, На высокий берег на крутой.

Выходила, песню заводила

Про степного сизого орла,

Про того, которого любила,

Про того, чьи письма берегла.

— Прошу прощения! Я ее сейчас же сниму! — обратился к бармену американец.

— Да ладно вам! Делать все равно нечего. А так хоть какое-то веселье. — Остановил его парень. — Мужики безобидные, и, как я вижу, девушке весело. К тому же голос у нее красивый. Пусть поет.

Русская, совершенно не обращая внимания на окружающих, продолжала напевать военные песни. Удивительно, что мужчины, хоть и не знали русского языка, однако неплохо подпевали ей, хлопая в ладоши, прося спеть что-нибудь еще.

— Все! Концерт окончен! Девушка устала! — строго произнес США, хватая Россию за руку, стаскивая со стойки под разочарованные возгласы мужчин.

— США, ну зачем ты все обломал! Мы хотели еще спеть День Победы! — возмущалась русская, когда Штаты усадил ее обратно за стол.

— Хватит с тебя. Тем более, Рос, ты пьяна.

— Ничего подобного! Ну, может чуть-чуть…

— Ты себе такого даже на Новый год не позволяла.

— Пф. Так тогда была всего лишь водка.

— Всего лишь? Ты меня сейчас поразила до глубины души. Да и я ведь прав, говоря, что русские могу пить этот отвратительный алкоголь сколько угодно.

— Да еб твою мать! Опять стереотипы. Я ведь уже тебе объясняла. Меня воспринимай как исключение из правил. Мой народ совершенно не такой, каким ты его представляешь. Вот приедешь к нам, и я тебе докажу!

— Ха! Буду ждать этого с нетерпением. — Усмехнулся американец, убирая остатки виски со стола.

— Слушай. Ты вообще свои очки снимаешь? — внезапно сменила тему россиянка. — Не видя глаз собеседника, я чувствую себя очень неловко… Нафиг они вообще тебе?

— Ну, мне они нравятся. Тем более смотрится очень круто. Да и мои глаза слишком чувствительны к свету…

Парню не хотелось говорить истинную причину его столь сильной привязанности к этим чертовым очкам. По крайней мере, не сегодня.

— Я считаю — это тупо. Ты ими только зрение испортишь. — Высказала свое мнение девушка, поглядывая в сторону смеющихся мужчин. — Вот зачем ты меня от них увел… Там, небось, очень весело…

— Не вижу ничего веселого в военных песнях. И почему именно они?

— А что? Эти песни наполнены духом победы, восторгом людей, что дождались этой сладостной минуты…

— А еще слезами родни, чьи дети или мужья пошли на войну и не вернулись. Разрухой, голодом, отчаянием. — Перебил ее США.

— Странно, что говоришь эти слова именно ты.