Дочь Кузнеца - Ольга Сергеева

Занила могла бы спросить: «Что случилось?» Но Нарил расскажет и сам, поэтому она просто сидела и смотрела на него, чтобы он знал — она слушает. И он рассказывал дальше, словно уцепившись взглядом за ее взгляд как за невидимую опору.

— Они разорились, маленькая рабыня. Купец, глава семьи, вложил все деньги в какое-то сомнительное дело, и все потерял. Дом, земли, товары в магазинах, драгоценности жены, лошади сына — все пошло с молотка. Рабы конечно тоже. Может быть, когда-то они и ценили нашу преданность, но в тот момент им было важно одно — сколько мы стоим. А точнее: как за нас выручить побольше. Меня они продали в цирк, как гладиатора, — пальцы Занилы, поглаживавшие Кора, вцепились в его шерстку, и зверек возмущенно зашипел, заставив ее прийти в себя. Занила опустила глаза от лица Нарила. Она не скажет ему ни слова, он не из тех, кого можно жалеть. — Понимаешь ли ты, маленькая рабыня, о чем я говорю? Я был рабом до мозга костей, у всей моей жизни была одна цель — служить как можно лучше! Ты думаешь сейчас, наверное, что они предали меня?!

— Я так не думаю, — качнула головой Занила, заставляя себя посмотреть в лицо пожилого раба. Он должен прочитать ответ еще и в ее глазах, чтобы знать — он не зря рассказывает. — Имущество не предают.

— Это хорошо, что ты это понимаешь, маленькая рабыня!

— Ты долго был гладиатором? — Занила, кажется, уже догадывалась, как все было дальше, но она должна была услышать это от него.

— Я много сражался. Много лет и много боев. До одного, самого последнего боя, — на этот раз Нарил не просто поднял руку, он поднес ее к лицу, иссеченному страшными рубцами. — Я больше не мог сражаться, а значит никому не был нужен. Имущество утратило свою ценность, маленькая рабыня! Тогда господин Дагар и выкупил меня. Он сказал, что привратник в школу сойдет и такой, тем более практически даром.

Огонь ярко горел в камине, и платье Занилы понемногу подсыхало. Она провела ладонью по подолу, обирая прицепившиеся к нему листочки, а потом бросила их в очаг. Пламя подхватило их на лету, будто они были неосторожными бабочками. И к запаху смолянистых дров на минуту примешался аромат зимнего леса.

— Ты, наверное, презираешь меня за мою преданность, маленькая рабыня? — вдруг произнес Нарил. — Ты — рожденная свободной!

Последние слова раб постарался, выплюнуть, словно они были оскорблением. Но именно «постарался». Для оскорбления не хватило решимости или уверенности. Занила отвернулась от камина, но глаза, ослепленные пламенем, на секунду перестали видеть в темноте комнаты. Она начала говорить, еще не различая лица Нарила:

— Мне не за что тебя презирать, — она запнулась. — А откуда ты знаешь, что я родилась свободной?

— А откуда ты знаешь, что я урожденный раб? — Нарил усмехнулся. — Ты ведь поняла это еще до того, как я рассказал. Рабы это чувствуют, как собака с рождения знает, что она собака, а кошка — что она кошка. Я старый цепной пес, который до конца своих дней будет искать того, кому можно служить. А ты — кошка, маленькая рабыня. Ты даже в ошейнике умудряешься гулять сомостоятельно.

«Или, во всяком случае, пытаюсь» — хмыкнула Занила, но вслух не стала спорить со старым рабом.

— Я понимаю твою преданность, — вновь повторила она. — Может быть потому, что распространяется она на Мабека Дагара. Я не буду убеждать тебя, я никогда не смогу относиться к нему так же, как ты, — ее пальцы перебирали пушистый мех Кора, словно это простое движение помогало ей выразить свои мысли. — Но своим врагом я его тоже не считаю. Он никогда не причинял вреда ни мне, ни кому-то из других девочек, насколько я знаю.

Нарил вдруг рассмеялся ей в лицо. Занила вздрогнула, не понимая, чем вызвана такая реакция. Пожилой раб также внезапно оборвал свой смех и внимательно посмотрел на девочку.

— Ты думаешь, в этой жизни все просто, маленькая рабыня: есть друзья, и есть враги? — произнес он, и его голос звучал резко и хрипло. — Нет. Все еще проще. Есть враги, и есть те, кто не враги!

Занила кивнула, вслушиваясь в звучание фразы и соглашаясь с ней:

— Не беспокойся, враги у меня есть!

— Не зарывайся, маленькая рабыня, Дарина тебе не по зубам!

Занила усмехнулась: «Ты даже не представляешь, насколько мне не по зубам мой Враг!»

— А впрочем, — Нарил махнул здоровой рукой, — враги — это хорошо, маленькая рабыня: значит, есть, для чего жить.

— А у тебя есть враги, Нарил?

— А мы, рожденные рабами, живем с другой целью, — совершенно спокойная, лишь слегка горькая усмешка в уголках губ. Что бы он ни говорил, Занила знала: он не просто раб, старый преданный пес, как он сам назвал себя. Иначе она не разговаривала бы с ним. А он не разговаривал с ней.

Ночь за окном комнаты старого раба из угольно-черной стала серой, а силуэты деревьев почти полностью растворил густой туман. Занила прижала Кора к груди и поднялась на ноги из такого уютного, хоть и старого кресла.

— Мне пора идти, пока девочки не проснулись и не заметили моего отсутствия, — произнесла она. Нарил кивнул, соглашаясь. Занила сделала шаг к двери, машинально опуская свободную от Кора руку в карман платья. Ее пальцы наткнулись на что-то металлическое и острое. Ножницы, которые она украла из лазарета, и которыми собиралась разрезать ошейник! Ее рука невольно сжалась на них. Взгляд Нарила скользнул по ее телу. Ткань платья была толстой, а ножницы не такими уж большими, и он просто не мог видеть, что лежит в ее кармане. Но Занила могла бы поклясться, что он понял: она сжимает в руке если и не оружие, то что-то опасное. «Много лет и много боев», — вспомнила она его слова. Да, теперь она в это верила! Занила повернулась, чтобы уйти, но голос Нарила остановил ее.

— Я хочу дать тебе один совет, маленькая рабыня, — Занила вновь обернулась на него. Она почувствовала, как длинный хвост Кора обвивается вокруг ее руки, напоминая о своем присутствии. — А точнее я хочу рассказать, почему ни у твоей подруги Эзры, ни у тебя не получилась убежать.

Занила почувствовала, как при упоминании этого имени ее мышцы каменеют.

— Почему? — переспросила она.

— Бей наверняка, — Старый раб смотрел ей прямо в глаза, и у Занилы вдруг возникло ощущение, что она просто не сможет уйти, пока эти глаза ее не отпустят. — Не пытайся сбежать — убегай! Не пытайся ударить — бей! И если ты знаешь, что твой противник сильнее тебя, — бей насмерть! Второго шанса не будет, и ты это знаешь! — Занила замерла, чувствуя, как все ее тело колотит дрожь. На слова старого раба откликнулось то, что звучало с ними в унисон в ее собственной душе — И отнеси на место то, что взяла, маленькая рабыня! — губы Нарила искривились в его версии усмешки, и Занила ответила ему тем же.