Рок-звезда - Б. Б. Истон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мои слова были агрессивными, но моя поза излучала страх.
Я снова отступила и натолкнулась задом на стену нашей крошечной кухни. Мое сердце билось в груди, как сумасшедшее, а поле зрения начало сужаться по краям от подступающей панической атаки. Я чувствовала, что начинаю задыхаться. Ганс приближался ко мне, и мои глаза заметались по сторонам в поисках выхода. В поисках оружия.
Я подумала, не перепрыгнуть ли через стойку в гостиную, но Ганс мог с легкостью поймать меня на лету. Подумала, не шмыгнуть ли мимо него, но он тут же схватит меня своими длинными ручищами. Так что я вместо этого схватила со стола слева от себя самый большой кухонный нож, который у нас был, и выставила его вперед, как саблю.
– Не подходи! – заорала я, задыхаясь.
Я больше не могла щелкнуть пальцами. Не могла вообразить спасительный знак «Стоп». Я забежала в кроличью нору слишком далеко. В моей истории такие ссоры кончались синяками, пролитой кровью и унижением. Я должна была защищаться. Меня некому было спасать.
Меня никто никогда не спасал.
Ганс замер там, где стоял, посреди кухни, и поднял руки.
– Господи, Биби! Да что с тобой?
Глотая воздух, я взмолилась:
– Просто… не подходи. Пожалуйста.
– Детка, я не сделаю тебе ничего плохого, – Ганс сделал ко мне нерешительный шаг, протянув вперед руку, словно пытался подманить напуганного зверька.
– Не подходи, блин! – я направила на него нож, дрожащий в моей сжатом кулаке.
Я не коснулась его, но Ганс все равно выглядел так, будто его ранили. Он раскрыл рот, как будто я пырнула его в живот. Его руки безжизненно повисли. А брови поднялись с выражением боли и раскаяния.
– Я не хотел тебя так пугать, – сказал он искренне и очень тихо.
Я не ответила, продолжая следить за каждым его движением глазами, полными слез. Моя грудь тяжело вздымалась, а все тело тряслось.
Ганс развел руки в стороны, открываясь и становясь беззащитным.
– Детка, прости меня… Прости… Я просто… Я не могу тебя потерять.
Опустив нож, я сосредоточилась на том, чтобы выровнять дыхание. И биение сердца. И разбегающиеся мысли.
– Я так сильно люблю тебя, блин, – продолжал Ганс, делая ко мне еще один робкий шаг. – Меня просто убивает разлука с тобой. Я живу в постоянном страхе, что ты найдешь себе кого-то еще, пока меня нет. Ты такая красивая, такая умная, – Ганс покосился на нож, свисающий у меня из руки, – и сильная. С чего это ты будешь просто сидеть и ждать меня?
– Ничего я не сильная, – призналась я, всхлипывая. – Я ужасно боюсь.
«Я боюсь одиночества».
«Я боюсь темноты».
«Я боюсь потерять тебя».
«Я боюсь, что уже потеряла».
Ганс сделал еще шаг и с молчаливой просьбой протянул руку. Я не знала, чего он хочет, однако дала ему свою свободную руку.
Но нож пока не убирала.
Ганс поднял мой кулачок к своим бледным, искусанным губам и нежно поцеловал.
– Прости, что напугал тебя, – сказал он. – Иди сюда. Я так по тебе соскучился.
Закрыв глаза, я позволила Гансу притянуть меня к себе. Его руки обхватили мое тело. Его подбородок опустился мне на макушку. Это было второе объятие за этот вечер, но оно было совсем не такое, как первое.
Объятие Кена наполняло меня.
Объятие Ганса иссушало.
38
Декабрь 2000
Университет штата Джорджия
Факультет психологии и специального образования
Дорогая мисс Брук Бредли,
Поздравляем Вас! Наша приемная комиссия рассмотрела Ваше заявление и счастлива предложить Вам участие в нашей образовательной программе школьной психологии
Мед. обр. / обр. наук. Из-за большого количества поданных заявлений в этом году мы можем принять только десять процентов обратившихся, но Ваши оценки, результаты тестов, эссе и ускоренное окончание курса показались нам исключительными. С радостью ждем Вашего участия…
Я села, вернее, рухнула на диван, перечитывая эти слова во второй, третий, сотый раз.
«Меня приняли».
«Меня, блин, приняли».
Я подняла голову и огляделась, вопреки всему надеясь, что тут волшебным образом появится кто-нибудь, с кем можно поделиться такими прекрасными новостями, но, конечно, дома никого не было. Только я и жалкая, мелкая, пластиковая рождественская елка, которую я несколько дней назад купила в «Волмарте». У нее было примерно четырнадцать веток, на каждой из которых висело по одной игрушке, купленных там же. Это было какое-то издевательство над Рождеством, и мне захотелось спалить ее в ту же секунду, как я ее поставила.
«Черт бы побрал это все».
Я сунула письмо в задний карман джинсов, собрала в рюкзак учебники, быстро накрасилась и отправилась к Джейсону.
Наверное, я должна была сперва позвонить родителям. Или Джульет. Или Гансу, но он бы не ответил. В эти выходные он отправился «в поход» с «ребятами», и там «не будет связи» все эти «несколько дней». Что, совершенно очевидно, было херней, тем более что на дворе был декабрь, и люди в горах Джорджии «замерзали до смерти», если у них не было «нужного снаряжения», которого у Ганса с его приятелями определенно «не было».
Но обычно я не получала никаких объяснений – Ганс просто исчезал в пятницу вечером, играл какой-нибудь концерт на выходных и появлялся дома в воскресенье, в дерьмовом настроении и воняющий дешевым спиртным. Так что от самого факта, что он преподнес мне надежное алиби на то, что бы он ни собирался там делать, мне стало физически плохо. Я не спала все выходные. Я съела только коробку сырного печенья. Единственное, что я пила, были кола, «Джек Дэниэлс» и вода из-под крана. А место овощей и фруктов в моем рационе заполнял никотин.
Джейсон приветствовал меня в своей обычной невнятной, сонной манере. Аллен говорил по телефону, ходя туда-сюда вдоль бильярдного стола. Братья Александер радостно вручили мне пиво и попытались впечатлить меня самыми жуткими историями друг про друга, какие только могли придумать. Я вежливо посмеялась, осматривая квартиру в поисках кое-кого еще.
Кое-кого, кто пьет витаминный напиток.
Кое-кого с бирюзовыми глазами.
Кое-кого, кто отказался провести меня бесплатно в кино, потому что я назвала его козлом.
Когда он не явился к концу первого тайма, я собралась уходить, наболтав Джейсону что-то на тему плохого самочувствия.
И это не было враньем.
Я действительно чувствовала себя плохо.
Я чувствовала себя полным и абсолютным дерьмом.
Спустившись с лестницы, я остановилась закурить сигарету и вдруг услышала, как кто-то сказал: «Привет, Брук».
Нет, не кто-то.
Пижама.
Подняв глаза, я увидела Кена, стоявшего передо мной на тротуаре. Его руки были засунуты в карманы черного пальто, слишком красивого, чтобы носить его с кроссовками и спортивными штанами.
– Почему ты меня так называешь? – спросила я, стараясь не показать, до чего же я рада его видеть.
– Тебя так зовут, – ответил Кен.
– Ну, да, но все зовут меня просто Биби.
– Не
