Север и Юг - Элизабет Гаскелл

Маргарет провела бессонную ночь и утром встала больной и невыспавшейся. Письмо Фредерика принесло ей дополнительное беспокойство. Брат написал, что мистера Леннокса не было в городе. Клерк сказал ему, что адвокат вернется в следующий вторник, не раньше. Во всяком случае он будет дома только в понедельник. Фредерик, поразмыслив, решил задержаться в Лондоне на день или два. Он хотел вернуться в Милтон. Искушение было очень сильным, но мысль о мистере Белле, остановившемся в доме отца, и тревога, вызванная событием на железнодорожной станции, заставили его остаться в Лондоне. Фредерик обещал сестре предпринять все мыслимые меры предосторожности, чтобы его не выследил Леонардс. Маргарет тихо порадовалась, что получила письмо в тот момент, когда отец находился в комнате матери. Если бы он узнал о нем, то попросил бы прочитать письмо вслух, и это довело бы его до состояния нервного срыва, с которым она не справилась бы.

В письме имелись намеки на причины, объяснявшие чрезмерную задержку брата в Лондоне: ссылку на инцидент, случившийся на станции, и возможность дальнейшего преследования. Этот случай до сих пор холодил ее кровь, а на отца он повлиял бы намного сильнее. Маргарет уже раскаивалась в том, что предложила Фредерику проконсультироваться с мистером Ленноксом. В тот момент их встреча казалась маленькой отсрочкой, с минимальным риском на возможный арест. Но с тех пор случились события, которые делали нежелательным любое промедление с отъездом Фреда из Англии. Маргарет понимала, что не может исправить возникшую ситуацию. Все ее сожаления были бесполезными. Теперь она осознала, насколько ее планы оказались пустыми и глупыми. Пора было становиться мудрее.

Ее отец впал в такую депрессию, что она начала волноваться за состояние его ума и тела. Он не справился бы с новой тревогой и измучил бы себя болезненными переживаниями. Поэтому Маргарет помогала ему, как только могла. К счастью, этим утром отец забыл о том, что к ним должно было прийти письмо от Фредерика. Он терзался идеей, что последний осязаемый знак присутствия его жены будет отнят у него и скрыт из виду. Он едва не упал в обморок, когда помощник гробовщика повязал ему траурную ленту. Печально взглянув на Маргарет, мистер Хейл прильнул к дочери и тихо, едва слышно произнес:

– Молись за меня, Маргарет. Мне не хватает сил. Я не могу вынести этого. И не могу помешать расставанию с любимой супругой. Как мне это пережить? Нет, я пытаюсь. Я знаю, это Божья воля. Но мне не понятно, почему нужно было забирать именно ее. Молись за меня, Маргарет, чтобы я нашел в себе силы сохранить веру. Она мне сейчас очень нужна.

Маргарет села с ним в экипаж и, нежно поддерживая отца, стала шептать величественные строки святого утешения, а также тексты, побуждающие человека к вере. Ее голос ни разу не дрогнул, и, цитируя главы Писания, она тоже обрела внутреннюю силу. Губы отца двигались в такт, повторяя хорошо заученные слова. Ужасно было видеть, как он терпеливо старался обрести смирение, которое не мог принять в свое сердце.

Стойкость Маргарет почти иссякла, когда Диксон легким движением руки указала ей на Николаса Хиггинса и его дочь, стоявших немного в стороне, но внимательно наблюдавших за церемонией. Николас был одет в обычную рабочую одежду. Тем не менее он повязал вокруг шляпы черную ленту – знак траура, который посчитал излишним во время похорон любимой Бесси. Мистер Хейл не замечал ничего. Он продолжал механически повторять всю погребальную службу, которую проводил приглашенный священник. Когда та закончилась, он два-три раза вздохнул и тяжело оперся на руку Маргарет, безмолвно умоляя ее отвезти его домой. Со стороны казалось, будто он был слепым, а она выполняла обязанности его проводника.

Диксон громко рыдала. Закрыв лицо платком, она была настолько поглощена своим горем, что не заметила, как толпа, привлеченная погребением, рассеялась. Внезапно с ней заговорил стоявший рядом мужчина. Это был мистер Торнтон. Он тоже присутствовал на похоронах, но стоял с опущенной головой позади толпы и поэтому оставался никем не узнанным.

– Прошу вашего прощения, но не могли бы вы сказать мне, как чувствует себя мистер Хейл? И мисс Хейл тоже? Я хотел бы узнать, в каком они состоянии?

– Конечно, сэр. Они в том состоянии, которое и ожидалось. Хозяин сломлен. Мисс Хейл переносит несчастье чуть лучше.

Мистер Торнтон охотно послушал бы, как Маргарет страдает от горя. Во-первых, он был достаточно эгоистичен и получал удовольствие при мысли, что его огромная любовь могла бы принести ей утешение. Примерно такое же странное наслаждение испытывает материнское сердце, когда ее слабый ребенок прижимается к ней и во всем зависит от нее. Но эта прекрасная и желанная мечта, которая, несмотря на отказ Маргарет, вдохновляла его всего лишь пару дней назад, была жестоко разрушена воспоминанием об их встрече близ станции Аутвуд. «Жестоко разрушена» – это еще слабо сказано! Его преследовал образ того красивого молодого человека, который стоял рядом с ней и нежно держал ее за руку.

Воспоминание пронеслось через него, как волна агонии, и, чтобы успокоить боль, ему пришлось сжать кулаки. Она была там в такой поздний час! Так далеко от дома! Ему потребовалось огромное усилие воли, чтобы снова восстановить веру – столь прежде незыблемую – в чистоту и непорочность Маргарет, в их возможную совместную жизнь. Но как только усилие ослабло, его доверие упало наземь мертвым и бездыханным.

Дикие фантазии налагались друг на друга, словно кошмарные сны. И вот еще одно обидное подтверждение: она «переносит несчастье чуть лучше» отца. Очевидно, Маргарет питала какие-то надежды. И они были настолько яркими, что, вопреки страстной натуре, облегчили страдания дочери, недавно потерявшей мать. Да, мистер Торнтон знал, как она могла любить. Он не делал бы ей предложения руки и сердца, если бы интуитивно не чувствовал, какие силы и способности таились в этой девушке. Душа Маргарет наполнилась бы солнечным светом, если бы какой-то достойный мужчина силой своей любви завоевал ее сердце. Даже в своей скорби она нашла бы покой, уверенная в его симпатии. «В его симпатии»? В чьей симпатии? Того другого мужчины! Этого ответа было достаточно, чтобы мрачное лицо мистера Торнтона стало выглядеть еще более бледным и суровым.

Выслушав Диксон, он холодным тоном произнес:

– Возможно, я скоро нанесу визит в ваш дом. Естественно, чтобы повидаться с мистером Хейлом. Надеюсь, он сможет принять меня послезавтра.

Он говорил так небрежно, словно ответ не представлял для него интереса. Однако это было не так. Вопреки себе он скучал по Маргарет. Вспоминая о ее близких отношениях с незнакомым молодым мужчиной и всех сопутствующих обстоятельствах, он иногда испытывал к ней чувство ненависти. Но ему все время хотелось обновлять ее облик в своем воображении. Он желал дышать с ней одним воздухом. Оказавшись в водовороте страстей, он волей-неволей был вынужден кружить вблизи фатального центра.

– Конечно, сэр. Хозяин примет вас. В прошлый раз он очень сожалел, что пришлось отложить вашу встречу. Но обстоятельства тогда были неблагоприятными.

По каким-то неведомым причинам Диксон не рассказала Маргарет об этом разговоре с мистером Торнтоном. Возможно, все объяснялось случайностью, но девушка не знала, что он присутствовал на похоронах ее матери.

Глава 34

Ложь и правда

Правда не подведет тебя никогда!

И пусть твой корабль будет бурей гоним,

И ветер повалит каждую мачту,

Правда понесет тебя на своих плечах!

Для того чтобы «переносить несчастье чуть лучше», Маргарет прилагала невероятные усилия, подвергая себя ужасному напряжению. Иногда она думала, что сдастся и заплачет, – например, когда во время беседы с отцом внезапная мысль о смерти матери пронзала ее сердце острой болью. Молчание Фредерика тоже вызывало беспокойство. С воскресной почтой пришло два письма из Лондона, но отправителями были другие люди. Во вторник Маргарет начала удивляться. Ее пугало отсутствие вестей от брата. Она ничего не знала о его планах. Такая неопределенность сводила с ума и мистера Хейла. В последнее время он немного успокоился и приобрел привычку проводить полдня с дочерью, сидя в любимом кресле. Теперь же он снова мерил комнату шагами или выходил на лестничную площадку, бесцельно открывая и закрывая двери спален. Она пыталась отвлечь его чтением вслух, но он мог слушать ее только несколько минут. Как же мудро она поступила, утаив от него еще одну причину для беспокойства, порожденную их встречей с Леонардсом.

Она обрадовалась, услышав, что к ним в гости пришел мистер Торнтон. Его визит мог перевести мысли отца в другое русло. Молодой фабрикант приблизился к мистеру Хейлу, молча взял его руки в свои и, с сочувствием глядя ему в лицо, подержал их минуту-другую. Его взгляд выражал больше симпатии, чем любые слова. Затем он повернулся к Маргарет. Судя по ее виду, она не «переносила несчастье чуть лучше». Ее величественная красота потускнела от ночных бдений и выплаканных слез. Выражение на лице девушки можно было бы назвать нежной терпеливой печалью, но без явных признаков страданий. Мистер Торнтон собирался приветствовать Маргарет с напускной сдержанностью, но, увидев ее – такую робкую и напуганную его прохладными манерами, – подошел к ней и произнес несколько утешительных слов. Его искренний и ласковый голос заставил ее глаза наполниться слезами. Она отвернулась, чтобы скрыть свои эмоции, взяла со стола рукоделие и тихо села у окна. Сердце фабриканта забилось так сильно, что на какое-то время он забыл об их встрече на дороге около станции Аутвуд. Он завел беседу с мистером Хейлом. Маргарет видела, что его присутствие благотворно влияет на ее отца. Мистер Хейл находил приятными силу, быстрые решения и верные суждения гостя.