Убийственные болоньезе - Нина Демина

– Работаешь? Учишься?

– Хм… работаю.

– Где, кем?

– У Бернса, – Тина не смогла соврать, ведь кроме продюсерского центра, она толком ничего и не знала, – помощником, как и Давид.

Упоминание о "бывшем женихе" раздосадовало Георгия, он помрачнел, сдвинул брови и, наконец, сказал:

– Ну и каково оно в порноиндустрии?

– Нормально, как и везде. Бизнес есть бизнес, – сейчас она повторяла слова Давида, и верила им.

Георгий поставил чашку на поднос и произнес почти грубо:

– Уволишься.

– С какой стати? – развеселилась, рассмеялась, высоко вскинув голову, так что стала видна тонкая венка на шее.

– С Давидом работать не будешь! – разгневанно воскликнул принц, и ударил кулаком по постели. Поднос подпрыгнул, чашки зазвенели, но удержались на плоскости не без помощи Тины. Она убрала поднос, сбросила тапочки и забралась под одеяло. Там было тепло, там был обнаженный мужчина, и Тина прижалась к нему, стараясь успокоить.

– Что это было сейчас? – игриво спросила она.

– Я никогда не позволю своей женщине работать… в таком…в такой клоаке!

Прогресс! Она уже его женщина! Еще бы пара денечков, размечталась Тина, но сердце чувствовало, что нет у нее и суток.

Не успел Дряблов доехать до города, а Давид уже стучал в дверь маленького домика дачного поселка. Тинка сначала не поняла, то ли Иван обманул ее, то ли Давид узнал о ее местонахождении раньше. Деваться некуда, открыла… и тут же получила пощечину! Давид и сам не ожидал, что удар будет таким сильным, Тина ударилась головой о стену, сползла на пол, подогнув колени. От неожиданности брызнули слезы, она заплакала, прикрывая голову руками от следующего удара.

Из комнаты донесся металлический лязг, Георгий пытался освободиться от оков, и громко кричал, обращаясь к невидимому противнику:

– Оставь ее, слышишь! Пусть только волосок упадет с ее головы, тебе не жить!

Убирайся!

Давид не обращая внимания на гневные выкрики, склонился к Тине, обнял и поцеловал в волосы.

– Тина, прости меня, – попросил он – ты сама виновата.

Он поднял ее с пола, вид у нее был жалкий, заревана, растрепана, почти не одета.

Когда она понуро вернулась в комнату, пленник дернулся на кровати, так, что жалобно скрипнула панцирная сетка.

– Давид! – выпалил Георгий.

– Что не ждали? – усмехнулся референт, оглядев убогую обстановку дачного домика и остановив брезгливый взгляд на измятых простынях – Вижу, помешал…

– Да уж… Незваных гостей здесь, как клопов в бомжатнике, – Георгий зло сверкнул глазами, и снова перевел взгляд на Тинку, щека у той становилась бордовой, припухла, надо бы льда.

– Ты я вижу знаток, но тут не лондонская ночлежка, – прозвучало грубо, затем велел Тине – Дай ключи от наручников.

Она открыла шифоньер и вытащила ключи, спрятанные под стопкой постельного белья.

Георгий, презрительно протянул закованную руку, но подошедший вплотную Давид с размаху ударил его в челюсть, отчего голова пленника нелепо дернулась, и носом внезапно хлынула кровь. Тинка вскрикнула, подскочила к Давиду, но тот спокойно разомкнул наручник, бросил на кровать мятые фрачные брюки Георгия, и приказал девушке:

– Собирай вещи, мы уезжаем.

Освободившийся пленник придерживал у лица окровавленную простынь, и ругался по-английски.

Тина торопливо застегнула рубашку, накинула джемпер. Вот так дела…

– А он? – осторожно спросила, поглаживая вспухшую щеку ладонью.

– Он меня не интересует.

– А как же… Что с ним будет? Это Бернс?

– Не угадала, лапушка, Бернс будет позже.

Одетый Георгий подошел к ним – простынь сменилась носовым платком, найденным в кармане пиджака – спросил:

– Где мои ботинки?

Тинка вздрогнула, поискала глазами, злосчастные ботинки словно прятались от нее, а она отчаянно боялась, что пока заглядывает под шкафы и кровать, мужчины схватятся друг с другом. Она боялась, что начнется драка, что пострадает Давид… и… Георгий.

– Вот они, вот… – радостно вскрикнула она, указывая на франтовские штиблеты, стоящие в углу, за письменным столом.

Георгий обулся. Приобретая прежний, хоть и помятый вид, он возвратил себе и прежнюю уверенность и надменность. Принц, куда уж…

Давид взял вздохнувшую с облегчением Тину за руку и крепко сжав ее, насмешливо бросил Георгию:

– Давайте прощаться.

Бывший узник резко схватил другую ее руку, и, потянув на себя, заявил:

– Прощай, Давид, спасибо за освобождение, девчонка поедет со мной!

Давид оторопел, затем хмыкнул, рассмеялся и, глядя в глаза соперника, произнес:

– Она, знаешь ли, моя невеста. А ты кто такой? Трахнул ее? Будет о чем вспомнить.

Чего беспокоишься? А, верно, башку я ей оторву, как лягуху порву, что захочу, то с ней и сделаю, моя это баба.

Сердце Тинкино похолодело, услышав такие слова, как хорошо, что она ничейная невеста, а то…

– Я тебя, Давид, понимаю, – произнес принц, крепче сжимая Тинкину руку, – нелегко пережить измену, простить и того труднее, но как у вас говорят, не парься, теперь она моя.

Неужели?! Так просто? Нужен был Давид, в качестве катализатора, и задумка принимает реальные очертания! О, не сорвись, не сорвись тонкая игра, столько сил положено!

– Ха, – отозвался Давид на пламенную речь Георгия, не отпуская девичьей руки, – ты не знаешь Тинку, не поведется она на твои посулы. Меня она знает, во мне уверена, а ты… только с дачи съедешь, и тут же забудешь, что обещал! Да?

Тиночка, что стоишь как немая, ответь, не молчи.

Тина стояла между ними и смятенно думала, что же сказать, кому отдать предпочтение, чтобы не ошибиться.

– Вот видишь, – победоносно заявил Георгий, – не хочет она с тобой.

Давид насупился и больно дернул Тинку к себе.

– Рано празднуешь, тебе она тоже ничего не ответила, да и папаша твой не одобрит, так зачем злить родителя неподобающими связями. И так уж за твое приключение на даче по головке не погладит, сразу в Лондон и отправит, от греха. Так что, Тинка, выбирай, или свадьба со мной или так и останешься "айвазяновой подстилкой".

"А мне все равно, – хотелось крикнуть ей, – всю свою жизнь я пробыла чьей-то подстилкой!" Но эмоции, на миг захлестнувшие ее, откатились, словно волны, разбившиеся о скалы. Ее молчания первым не выдержал Георгий.

– Тиночек, не верь ему, я независим от отца, женюсь, если захочу.

Тина нервно повела плечами, на что оба героя еще сильнее сжали ее ладони.

– Но он еще не хочет, – рассмеялся Давид, – я б на твоем месте крепко подумал, Тина.

Георгий по-мальчишески скорчил гримасу. На что Давид покачал головой и заметил:

– Да, да, если женится, обрати внимание на "если".

Давида несло. Он отговаривал Тину от опрометчивого брака, словно это было ее заветным желанием.