Зачистка территории - Владимир Митрофанов

Позже Гвоздь еще добавил:

– Интересно бы посмотреть на учебник истории лет так через сто и узнать, как же все это было на самом деле. Но там уже время пройдет, живое все потеряется, а документы многие уже сейчас утрачены навсегда, свидетелей нет, и тоже все переврут, конечно. Сложно понять природу этого исторического вранья, но видно она свойственна человеку вообще. Кстати, сейчас происходит то же самое. Сын мой старший, Лешка, тут как-то приезжал, и так же, как с тобой, сидели мы с ним и смотрели документальный фильм про Афганистан, про то, как штурмовали дворец Амина, а он, Лешка, там тоже как-то был задействован. И тут же об этом зашел разговор. Я его спрашиваю: "Ну, что, все правда?" – "В целом, – говорит, – да. Только вот некоторые мелочи: например, они сказали про то, как врача нашего убили, что будто бы он залез в шкаф и застрелили его там случайно, когда очередь пустили из автомата по комнате. Это неправда. Их там было двое врачей в маленькой комнате без всяких шкафов, и когда началась стрельба снаружи, они присели в углах у окна, потому что пулями сразу выбило стекла, а потом пошла стрельба в коридорах, голоса, мат, и вдруг появился силуэт в дверях и действительно, как полагается, веером пускает в комнату очередь. Одного врача сразу убило наповал, а у второго пули прошли над головой, и его просто поцарапало осколками штукатурки. А шкафов никаких там не было вовсе". Тут уже я возмутился такой придирке и говорю Лешке: "Это же мелочь!" – но согласились на том, что по таким вот мелочам искажена вообще вся история, и куда ни сунься – всюду найдешь ложь, как собачье дерьмо на газоне. Кстати, знаешь, сколько всего афганских ветеранов? – Он взял со стола листок и, надев очки, зачитал: "В войне в Афганистане всего участвовало 5 462 555 человек, 13 833 погибли, 49 985 получили ранения, 6 669 стали инвалидами". А вот по нашей войне у меня таких точных цифр нет. Наверно, устрашающие. У нас в управлении мужик работал в 50-е годы, так он воевал на крошечном километровом плацдарме под Ленинградом и рассказывал, что у них средние потери были восемьсот человек в день только убитыми.

Сам он был тяжело ранен, вывезен оттуда и только потому остался жив.

Вспомнили знакомых по прежним временам, кто еще живой. Оказалось,

Леша Филонов, слава Богу, жив-здоров и не так давно даже звонил

Гвоздю из Западной Украины, где отдыхал в санатории. Рассказал, как на День Победы пошел, как и полагается, возложить цветы к памятнику павшим, а там какие-то националисты-сволочи привязались к нему, что-де "гнида ты, сражался против борцов за свободу". Лешка, конечно, ответил. Завязалась драка. Впрочем, звонил он очень довольный: удалось кому-то хорошо дать в морду. Александр Михайлович помнил Лешку Филонова только очень молодого, а старого никогда и не видел и даже себе не представлял. И тут ясно, будто наяву представил, как молодой Лешка бьется с националистами у обелиска.

Порадовался за него. В прежние времена страшно было вообразить того человека, кому бы он попал в рожу: при захвате Лешка валил агентов с одного удара, мог случайно и убить, и такие случаи бывали.

Поужинали, Гвоздь разлил коньяк по хрустальным рюмкам, сказал:

– Знаешь, Саня, в чем разница между нами и ими. – Он кивнул куда-то в сторону, имея в виду нынешнее поколение, к которому относил как своих сыновей, так и взрослого внука. – Мы – победители!

Это дорогого стоило, но мы – все-таки победители! А они – все просрали – и Афган, и Чечню и вообще всю страну. Победа наша, конечно, стоила очень дорого, даже слишком, но поражение, знаешь, вообще ничего не стоит. Хотя, впрочем, я вовсе не исключаю, что

Совет Европы может однажды постановить, что это как раз мы-то войну и проиграли, а немцы выиграли. Сын мне на это, впрочем, ответил так, я даже записал и сейчас прочту: "Знаешь, батя, никто не может сказать, какая война главная. Может быть, тогда на афганских перевалах, поносимые всем миром, как душители свободы, мы делали и для нашей страны и для будущего всего мира важное и необходимое дело. Потом мы ушли, и оттуда вылезла всем известная дружная парочка: Аль-Кайеда и героин". Согласись, красиво Лешка сказал.

Может быть, он и прав. Он вообще считает, что Европе скоро будут кранты! Они заелись, прикрывают террористов и совершенно не чувствуют опасности. А война уже началась. Израиль давно ввязался и бьется, и с учетом большого опыта – отобьется. Америка тоже отобьется, вокруг нее все-таки океан, закроют границы. А Западной

Европе не отбиться – там уже целая пятая колонна живет. Испанцы (а я помню "Голубую дивизию") – те сразу обосрутся, как только пару поездов или автобусов взорвут; итальянцы – тоже, французы – тоже, там их уже совсем мало осталось во Франции. Лешка в прошлом году был в Марселе и, говорит, что это чисто Ближний Восток. Я тоже думаю, что выстоят только англичане и, конечно же, немцы. Вот немцев им не сломать, это нация сильная, не та, конечно, как была перед войной, но сильная. Я ведь в Чехословакии в 67-м году был и немцев там видел в деле. Интересно, конечно, было бы посмотреть на эту схватку со стороны: немцы против международного терроризма… Так что начинаются настоящие библейские войны. Я тут Библию периодически почитываю. Ты знаешь, кем мы, возможно, были для России? Как те римские воины (Марк и еще там кто-то), которые мучили, вели Христа на Голгофу и стояли под тем крестом, когда он умирал, и там же, под крестом, играли на его одежду в кости. Конечно, они действовали по приказу. Виноваты ли они в чем-то? Какова их личная роль во всем этом? И мы действовали по приказу. И какова наша роль? Получается так, что мы были солдатами последней империи, а Сталин был наш последний великий император! Какой еще правитель имел столько власти? Разве что Петр Первый, да и то вряд ли! Большие города создавались на пустом месте – в тундре! Перемещались целые народы! А людей действительно не жалели. Люди, увы, Саня, как показывает история, это есть единственный возобновляемый ресурс. Ладно, что тут поделаешь, как сказал протопоп Аввакум: "Увы, времени тому!" Я вот иногда думаю о цене Победы. Может ли она быть слишком высокой?

Отними у нас Победу – и у нас ничего не останется! Интересно, что для меня это – вчера, а для младшего внука моего, которому восемь лет – глубокая древность, как для нас война восемьсот двенадцатого года. Он как-то спросил: "А не тяжело тебе дедушка было воевать такому старенькому?" Потом еще стал спрашивать, много ли я немцев убил. И тут, Саня, я вдруг понял, что я немцев-то почти что и не убивал, – я в основном своих убивал: русских, украинцев, белорусов – короче, славян. Поляков только вроде не убивал. Разве что только двоих-троих. Подумать сейчас, все эти наши герои Гражданской войны тоже били только своих и за это еще получали ордена. Что мне было ответить внуку? Ему даже того времени и не представить! Но ведь скажи, Саня, разве было бы возможно, чтобы в наше время Басаев с бандой ушли живыми из Буденновска? А ты знаешь, что сказал Федорчук, когда мы с ним об этот разговаривали? С его точки зрения, правильным решением было бы уничтожить по дороге всех вместе с автобусами, включая и журналистов и заложников. Он говорит, что если бы была тогда реальная опасность, никто б из журналистов и политиков туда просто-напросто бы не сел. А уж если было сжечь всех – никто бы к террористами в автобусы уже никогда в последующий исторический период ни за что бы не садился. Я согласен, это напоминает классическое большевистское решение продовольственной проблемы – расстреливать едоков. Я сам, когда смотрел по телевизору всю эту вакханалию в Буденновске, – схватился за голову: все, нет России!

Хотя старший внук, Женька, мне тут недавно сказал, что сейчас бы точно бандиты живыми не ушли. Я вот по нему и друзьям его смотрю: нет, все-таки Россия еще жива!

Тут неожиданно оказалось, что у Гвоздя очень хорошие и теплые отношения со старшим внуком – куда лучше, чем с сыновьями. Гвоздь даже рассказал, что внук недавно привозил и показывал ему пистолеты из новых, называется то ли "Гюрза", то ли "Вектор" – Александр

Михайлович точно не понял. Или, может быть, у них в отделе оба пистолета получили, а внук привозил какой-то один из них, чтобы показать деду. Гвоздь остался пистолетом очень доволен:

– Хорошо лежит в руке. Восемнадцать патронов. Заявленная прицельная дальность – сто метров. Съездили с Женькой на карьер, я там даже сам отстрелял одну обойму. Вот в наше время такой бы!

Впрочем, ты же знаешь, что я даже из ТТ на ста метрах попадал в голову. Да и "Вальтер" тоже был не плох! – увлеченно говорил Гвоздь.

Он словно помолодел. Потом и Александра Михайловича спросил про внука.

– Аркашке скоро будет уже тридцать три – взрослый мужик. Но никак не женится нормально. Особо ничего не говорит, но понял, что недавно развелся. Живет-то он в Ленинграде, часто мотается в командировки.

Сейчас в отпуске в Любимове. Говорит: "До конца лета здесь поживу, а там посмотрим!" Я ему говорю: "Оставайся!" Но там у него работа, он же компьютерщик, привез с собой переносной компьютер и работает каждый день помногу. Местные женщины-разведенки как пронюхали, что он свободен, уже ко мне засылали узнать, не хочет ли он с кем-нибудь познакомиться. Оказалось, имеется масса вакансий, и неплохих, но он и слушать об этом не хочет! В себя еще не пришел после развода…