Иван-Дурак - Ольга Матвеева

— Это ты с Лесиным биологическим отцом сейчас разговаривала? — полюбопытствовал Иван.

— Да, а что, ты все еще ревнуешь?

— Вот еще, было бы к кому! — фыркнул Иван. — Да и вообще, с какой стати я тебя должен ревновать? Даже если я и испытывал к тебе некие теплые чувства, отдаленно напоминающие любовь, то это, девочка моя, давным-давно прошло. — Лицо Ольги снова стало злым. — А ты что же думала, что Иванушка-дурачок будет любить тебя вечно? Слушай, а этот вот, как его зовут, биологический отец…

— Олег, — подсказала Ольга.

— Вот, Олег, — продолжил Иван, — ты с ним сейчас сюсюкаешь, а он же бросил тебя беременную, что повлекло за собой цепь разного рода неприятных событий, включая и то, что ты вынуждена была выйти замуж за такого правильного болвана, как я.

— Ну и что? Все совершают ошибки.

— Он же издевался над тобой. Помнишь, как ты однажды чуть с ума не сошла, когда он тебя бегемотихой назвал и заявил, что больше не желает тебя видеть.

— Ну и что? А мне нравится его прямота и откровенность.

— Он много лет пудрил тебе мозги. Играл с тобой, как кошка с мышкой, то приближал, то снова кидал.

— А мне нравятся такие игры.

— Он же не то чтобы не принимал участия в воспитании собственной дочери, он и не видел ее даже до недавнего времени. Ему же плевать было и на тебя, и на нее.

— Он всего лишь человек и имеет право на слабости.

— А сейчас почему он появился? Потому что жизнь его пошла под откос, он лишился молодости, могу предположить, что еще он лишился семьи и денег. И тут он решил ухватиться за богатый, мощный локомотив под названием — моя давняя, преданная любовница.

— А мне плевать! Как ты не понимаешь, я люблю его! А для любви не имеет значения, негодяй твой любимый или праведник. Да мне вообще нет дела до того, какой он! Я люблю и все! Я понимаю, что, наверное, он не самый лучший человек на земле, только мне, знаешь, нет до этого никакого дела — я люблю именно его. Я столько лет его ждала, столько лет, и вот, наконец, он мой, только мой. Пусть он не работает, пусть живет за мой счет, пусть при этом меня же и оскорбляет, мне все равно. Я счастлива, что он со мной! Ладно, Ваня, мне пора. Олег меня ждет.

— Рад был тебя увидеть, еще больше рад был узнать, что у тебя все хорошо, и что нам удалось договориться по поводу Леси.

— Пока, мистер несовершенное совершенство!

Ольга поднялась, накинула шубу и пошла к выходу. И снова все присутствующие смотрели на нее. И снова на полпути она вернулась, подбежала к Ивану, чмокнула его в щеку и прошептала:

— Ванька, ты самый лучший мужчина, который встречался мне в жизни. Самый лучший! Жаль, что я так и не смогла тебя полюбить. А выставку я тебе устрою, ты, главное, рисуй! Не теряй времени. Жизнь, она ведь такая короткая! — Ольга почти побежала к дверям.

«Ну, вот и кто она: злобная стерва или святая? — подумал Иван. — Сейчас она показалась мне святой. Одно ясно — в спасении она точно не нуждается».

Глава двадцатая

Вот и получилось, что брак был вроде как фиктивный, зато развод случился вполне настоящий. После душераздирающей сцены в спальне Иван, как водится, запил. И с горя, и для расслабления, и для поднятия боевого духа, да и просто так, потому что хотелось. На третий день разлуки, ободряемый и научаемый друзьями лихих студенческих времен, он вдруг понял, что еще очень и очень молод — ему не было еще и двадцати пяти, что вся жизнь у него впереди, да и мужчина он хоть куда — красив, умен и даже в некотором роде богат. Словом… Да любая женщина счастлива будет как минимум ему отдаться, а как максимум стать ему верной, преданной подругой. Так стоит ли горевать о потере этой коварной, жестокой суки? Наверное, нет! Точно, нет! А баб-то вокруг пруд пруди. Конечно, мало кто из них сравнится с Ольгой в красоте, зато уж точно любая из них добрее и заботливее этой стервы! В ту же ночь, когда он сделал открытие, что на жене, почти уже бывшей, свет клином не сошелся, он получил тому неопровержимые доказательства — первая же дурочка в мини-юбке, которую он подцепил в клубе, согласилась разделить с ним постель, а наутро исчезла без следа. Ну, разве что пара длинных светлых волос осталась на новенькой подушке в свежеотремонтированной Ивановой квартире. От волос Иван незамедлительно избавился, ибо был человеком крайне брезгливым. Как звали девушку, он не запомнил, а может, даже и не спросил. Какое это имеет значение? Главное, Иван удостоверился, что нравится женщинам и может получить любую, не прилагая никаких особенных усилий. В следующую субботу он доказал себе это еще раз, а потом еще… Спустя месяц разгульной жизни Иван подал на развод — бросил, так сказать, жребий, перешел Рубикон и сжег мосты, чтоб уж наверняка разные злые силы не смогли вернуть его в лоно семьи. Ольга несколько раз звонила, интересовалась, как у него дела и говорила, что Леся очень тоскует по папе, плачет и требует, чтобы он вернулся. Возвращаться Иван твердо отказался, хотя искушение такое и возникло на мгновение, но тут же было прибито видением тонкой Ольгиной ноги на посторонней мужской спине. Лесю он раз, а то и два в неделю по будням забирал к себе. Ольга хотела было, как и многие женщины, запретить Ивану видеться с ребенком, тем более что это все равно не его ребенок, но не смогла: во-первых, Леся слишком любила Ивана и устраивала жуткие истерики всякий раз, когда мама говорила, что папа не придет, во-вторых, у самой Ольги была насыщенная личная жизнь, и дочка ей немного мешала, ну, а в третьих, сколько она ни убеждала себя, что этот «чертов муженек» сам во всем виноват, окончательно убедить так и не удалось, поэтому чувство вины слегка погрызывало черствую Ольгину душу.

Тестю и теще Иван сразу же все рассказал, опустив, впрочем, интимные подробности и оставив при себе свое мнение относительно того, какая же сука-дочь у этих уважаемых людей. Честно признался, что из дома ушел окончательно и навсегда, что намерен развестись в самое ближайшее время и даже готов незамедлительно уволиться с работы в том случае, если Михаил Львович сочтет, что бывшему зятю не место в его конторе. Михаил Львович повздыхал, почесал лысину, плеснул водочки и себе, и жене, и зятю своему почти что бывшему. Выпили, закусили, потом еще выпили и еще закусили, и после третьей уже стопки Михаил Львович изрек:

— Вот что, сынок, ты мне эти глупости брось! Я тебя ценю вовсе не за то, что ты муж моей дочери — ты мне как работник дорог, так что увольнять я тебя не собираюсь, только если ты сам вдруг надумаешь уйти. Твои отношения с Олей — это одно, а наши с тобой — это совсем другое, и не надо мне тут путать туризм и эмиграцию. Это разные вещи. А Оля… Жаль мне, конечно, что не сложилось у вас: с тобой я был за нее спокоен, даже не за нее больше, а за Лесю. Что и говорить, хороший из тебя отец получился, даже получше, чем некоторые родные папашки… Жаль, нда, очень жаль. — Михаил Львович тяпнул еще рюмаху, закусил маринованным огурчиком. — А может, простишь ее? Жили бы как прежде. — Иван отрицательно помотал головой. — Ну и правильно, я б за такое вообще прибил бы и из дома выгнал, в чем мать родила. — Михаил Львович грозно посмотрел на жену. Та съежилась. — Бабы, бабы — волос у них долог, да ум короток. Вишь ты, что эмансипация-то с ними сделала — совсем от рук отбились, черте что творят. При домострое-то их за такие дела живьем в землю закапывали, так, небось, и не прелюбодействовали, боялись! А сейчас равные у них, видите ли, права!