Сборник статей и интервью 2007г. - Борис Кагарлицкий

Но как только люди перешли от общего принципа к разговору о реально существующих оппозиционных партиях, ситуация резко изменилась. 56% опрошенных признают, что эти партии «сегодня ни на что не могут повлиять, даже если предлагают правильные идеи». Другое дело, что идеи Союза правых сил, «Яблока» и КПРФ не могут быть правильными одновременно - по той простой причине, что противоречат друг другу. Но эту нестыковку оставим на совести социологов, формулировавших вопросы.

Вдобавок ко всему подавляющее большинство, столкнувшись с вопросом о том, что же лучше - «крепкая власть» или «многопартийность», высказалось за сильную власть, а на вопрос о том, что важнее - сильный лидер или политическая программа, так же однозначно объявило, что программа важнее лидера. На этом основании социологи и сделали вывод: «Отношение же россиян к политическим партиям и партийной системе в целом носит противоречивый характер».

Беда в том, что противоречие существует исключительно в самих вопросах, но отнюдь не в ответах. Противопоставление «сильной власти» и «многопартийности» откровенно абсурдно. Неужели авторы опроса считают, будто в Соединенных Штатах Америки, Германии или Великобритании власть слабая? Да и в России в связи с укреплением «президентской вертикали» многопартийность никто не отменял.

А с другой стороны, с чего мы взяли, будто позитивное мнение о необходимости оппозиции вообще противоречит негативной оценке реальной практики оппозиционных партий в сегодняшней России?

Проблема современного российского общества в том и состоит, что между потребностями большинства населения и деятельностью политиков существует огромный и углубляющийся разрыв. И в первую очередь относится это к деятельности оппозиции. В стране существует множество поводов для недовольства, но политики, выступающие с критикой власти, выражают не настроение масс, а исключительно собственные амбиции либо отстаивают интересы своих конкретных спонсоров. Вот и получается, что даже тогда, когда действия власти провоцируют раздражение, выступления оппозиция вызывают в лучшем случае презрение.

В то самое время, когда социологи ВЦИОМа трудились над подведением итогов опроса, оппозиционные политики яростно ругались друг с другом. Сначала КПРФ обнаружила в своих рядах «неотроцкистов» и принялась в очередной раз «зачищать» реальных или мнимых диссидентов. Вслед за тем, не дождавшись конференции «Другой России», намеченной на 7-8 июля, коалицию покинул Михаил Касьянов, под которого, казалось бы, это объединение и создавалось. А Эдуард Лимонов, не отказываясь от поддержки Касьянова, заявил о том, что остается в составе коалиции.

Раскол в «Другой России» является закономерным итогом провала ее деятельности, точно так же, как этот провал был предопределен позициями и методами ее вождей. Этот раскол предрекали заранее и прокремлевские аналитики, и левые, единодушно ссылаясь на идейные разногласия в рядах коалиции. Однако раскол произошел совершенно не на идейной почве.

Идеологические различия в рядах «Другой России» не играли принципиальной роли по двум причинам. Во-первых, для лидеров коалиции идеи как таковые были не слишком важны. Они объединились ради прагматических целей, построили отношения на чисто деловой основе, что само по себе свидетельствует о том, сколь малое значение придавалось идеям как таковым. Во-вторых, на самом деле общая идеология у «Другой России» была, только она не провозглашалась открыто, чтобы не вводить в смущение тех участников блока, которые под этой идеологией не могли подписаться публично. Это идеология правых либералов, идеология Андрея Илларионова и «демократов образца 1990-х годов», которые отождествляют свободу с рынком, а капитализм с демократией. Все это считается в подобном кругу настолько самоочевидным, что не нуждается даже в обсуждении и повторении. Напротив, экономическая программа «Другой России» неоднократно обсуждалась - речь шла о новой волне приватизации, об отмене последних рычагов государственного регулирования хозяйства. Короче, обо всем том, что давно уже вызывает тошноту у большинства наших сограждан, о том, против чего как раз и протестовали люди во время стихийных, незапланированных и непроплаченных массовых выступлений (например, в январе 2005 года).

Лимоновцы и Авангард красной молодежи тихо присоединились к этой программе, не высказывая протеста, не произнося ни слова критики. В такой ситуации для них единственный способ сохранить лицо состоял в том, чтобы поменьше обсуждать идеологию или делать вид, будто ее нет вовсе.

Кризис «Другой России» был вызван не идейными различиями, а провалом ее организационной стратегии. Хотя первоначальный план выглядел вполне логично и по-своему красиво. В качестве уличной оппозиции «Другая Россия» организует Марши несогласных, поднимает волну протеста. Она игнорирует парламентские выборы, но на президентских выборах возникает кандидатура Михаила Касьянова как лидера, выражающего накопившийся в обществе протест, лидера внепарламентской, народной оппозиции, которая противостоит уже не депутатам из «Единой России», а системе в целом.

Только вот проблема: неужели кто-то в здравом уме и твердой памяти может представить себе Касьянова в качестве «антисистемного» кандидата? Антисистемный кандидат должен быть как минимум антибуржуазен. А Михаил Касьянов - само воплощение буржуазной респектабельности. В русском ее понимании, конечно.

Уличная оппозиция явно не имела перспектив с таким лидером. Но и у Касьянова были все основания разочароваться в своих союзниках. «Уличная оппозиция» не состоялась нигде, кроме Петербурга. А в Петербурге массовость Маршам несогласных придало участие социальных движений и левых, которые, в свою очередь, испытывали растущие сомнения по поводу того, стоит ли им иметь дело с «Другой Россией».

Провал Маршей несогласных объясняли репрессиями, информационной блокадой и страхом. Что касается информационной блокады, то это явное преувеличение - официальная пресса постоянно смаковала подобные события. Да, разумеется, репортажи были крайне негативные, но мы же помним по советскому опыту, как ругательные статьи в партийной печати лишь прибавляли авторитета «демократам» в конце 1980-х годов! То же самое можно сказать о репрессиях. Полицейские кордоны не смогли остановить тысячи антиглобалистов в Ростоке, репрессии (несравненно более жесткие, нежели в сегодняшней России) не были препятствием для массовых выступлений в Мексике, на Филиппинах, в Южной Африке. Что касается страха, то, безусловно, он у многих из нас в крови - за долгие столетия своей истории наше государство научило своих подданных бояться себя. Но страх преодолевается человеком, когда есть какая-то более сильная мотивация, когда есть ради чего рисковать.

А ради чего рисковать? Ради чего идти под дубинки и нюхать слезоточивый газ? Ради того, чтобы Михаил Касьянов смог выдвинуться в президенты? Чтобы Эдуард Лимонов в очередной раз показался на страницах гламурных журналов? Ради того, чтобы великий шахматист Гарри Каспаров произнес в США очередную беспомощную речь о «проклятом режиме» в Кремле?

Без участия масс «уличная политика» не имеет смысла, а массы за либералами не пойдут. И не потому, что среднему россиянину не нужна демократия, не потому, что «обывателю» неинтересен вопрос о независимости судей, не потому, что людям безразлична свобода слова, а потому, что весь опыт, накопленный нашим обществом за последние 20 лет, с очевидностью доказывает, что либералы, несмотря на свою свободолюбивую риторику, на практике всего этого обеспечить не могут.

Демократия - это не формальные институты, а реальная возможность соревнования альтернативных программ. Людям важны не политические лозунги, а социально-экономические программы. Предлагая нам антинародную экономическую программу, либеральная оппозиция является принципиально антидемократической. И даже если среднестатистический обыватель не может этого четко сформулировать, он, по крайней мере, способен это почувствовать.

Главная сила российской власти состоит в российской оппозиции. Парламентские партии воспринимаются народом как часть системы (и вполне понятно, что если уж вы принимаете систему, то разумнее выбрать «Единую Россию», чем, скажем, КПРФ). А внепарламентская оппозиция выглядит силой, стремящейся сменить плохую систему на нечто несравненно худшее.

Стоит ли удивляться, что граждане России проявляют лояльность к власти, прощая ей всевозможные грехи. Вместо того чтобы критиковать «плохой народ», политикам и интеллектуалам от оппозиции стоило бы почаще смотреться в зеркало.

КОШМАР НА ПЛОЩАДИ В СОЧИ

Если честно, то я вообще не люблю спорт. Особенно профессиональный. Особенно, когда в дело замешаны большие деньги. Но совсем плохо, когда всё это прикрывается политикой.