Отвергнутая - Екатерина Валерьевна Шитова

быть, он хочет меня убить, а ты говоришь, что я преувеличиваю? Что с тобой, Всемира? Ты глухая, что ли?

– Ты слишком остро воспринимаешь все слова, обращённые к тебе. Всё будет хорошо, послушай меня, Пророчицу. Ничего плохого с тобой не случится, иначе я бы давно это почувствовала, – Всемира помолчала и продолжила, посмотрев мне прямо в глаза. – А насчёт ваших отношений – у нас все так живут. И никто не жалуется. Ты привыкнешь к тому, что мужчина главный и ему нужно во всём подчиняться. Так уж тут заведено, Ассира.

– То есть я должна молча терпеть унижения и измены? Это ты хочешь сказать?

– Да, дитя моё. Ярослав слегка вспыльчив, но при этом он мудрый и справедливый мужчина. И, к тому же, по нашим законам, ему можно делить постель со многими женщинами, Ассира, ведь он Старейшина.

– Почему же раньше, до свадьбы, мне никто ничего не говорил об этом? Даже Марьяна, которая была мне как сестра, и та молчала! Почему, тётя?

Всемира гладила меня по спине, в надежде, что я успокоюсь. Но я всё больше впадала в отчаяние. Мне казалось, что я ещё могу исправить эту нелепую ошибку – нужно лишь уйти из Общины, уехать обратно в город, сбежать из этого общего помешательства на языческих богах и их законах…

– Дай мне уйти, Всемира! Дай мне исчезнуть из Общины. Помоги! – мой страстный шепот смешивался со всхлипами, лицо было мокрым от слёз, но мне казалось, что это мой последний шанс вернуться к обычной жизни. – Помоги мне, Всемира! Умоляю тебя! Я хочу уйти.

Я кричала, рыдала, захлёбывалась своими слезами и колотила руками по столу. Может быть, бессонная ночь на меня так подействовала, а может быть, вся боль, которую я копила и силой держала в себе, вырвалась наружу.

Я ревела в голос от ужаса, страха, ненависти, непонимания и не могла остановиться. Всемира тем временем приготовила какие-то травы на очаге, прошептала над отваром молитву, подошла ко мне и поднесла глиняную чашку с отваром к моим губам.

Испугавшись, что она хочет меня чем-то опоить, я оттолкнула от себя её руку, чашка упала на пол и разбилась. Всемира вскрикнула от неожиданности, а я выбежала из дома, хлопнув дверью.

Отдышалась я только на капище. Оглядев деревянные изваяния, я услышала позади себя голоса. Боясь оглянуться, я побежала дальше в лес.

Казалось, что сейчас меня догонят и вернут к Ярославу. Силой приведут и запрут навеки в этой узкой тёмной спальне. И этот кошмар будет продолжаться бесконечно.

Я бежала и бежала, куда глаза глядят. Теперь я умела общаться с лесом и могла попросить у него помощи. Но, как я ни пыталась услышать голоса леса или птиц, сегодня ничего не получалось. Лес словно замер в безмолвии – не было слышно ни единого звука, ни единого шелеста листьев. Неужели даже духи леса отвернулись от меня?

Тогда я побежала вперёд, решив, что когда-нибудь лес всё равно закончится и я выйду к людям. Сначала бежала, потом шла шагом, а потом ползла на коленях, впиваясь от злости ногтями в землю. Когда сил совсем не осталось, я легла на землю, уткнулась лицом в мягкий мох и замерла.

* * *

Наверное, я умерла. По крайней мере, сначала мне так показалось. Я лежала с закрытыми глазами, подо мной был мягкий ковер из мха. Кто-то ласково гладил мои волосы и напевал незнакомый славянский мотив.

Мотив был грустный, а голос был мужской и очень приятный. Мне не хотелось открывать глаза, но, видимо, ресницы мои задрожали, и мужчина понял, что я его слышу.

– Ну и куда же ты так торопилась?

– Просто бежала, – прошептала я, не открывая глаз.

– От кого, если не секрет? Я не видел погони за тобой. От кого ты бежала?

– От себя самой…

Я открыла глаза и пристально посмотрела на Добромира. У него были мягкие руки и добрые глаза. Он улыбнулся мне широкой улыбкой, обнажив ровные белые зубы. И только сейчас я смогла себе признаться в том, что я по нему безумно скучала. Что это было: любовь или просто симпатия – я пока не поняла, но лишь в его присутствии я непроизвольно покрывалась мурашками. Они и сейчас предательски побежали по рукам и шее.

Казалось, мимо пролетали годы, а мы тем временем сидели на земле и смотрели друг на друга. И каждый видел то, что хотел видеть…

А потом я встала и резко оборвала эту невидимую глазу связь между нами, сказала холодным голосом:

– Уходи, Мир. Со мной всё будет хорошо. Я посижу тут немного, успокоюсь, а потом пойду домой.

Он тоже встал, взял моё лицо в тёплые, мягкие ладони и сказал:

– Ты не любишь Ярослава. Я по глазам твоим это вижу. Ты страдаешь, мучаешься. Ради чего, Ассира?

– Ты и вправду хочешь узнать об этом?

– Да, хочу. Расскажи, – он, как задиристый мальчишка, посмотрел на меня с вызовом, заставив меня улыбнуться.

Я рассказала ему о своей жизни, о том, как искала, но не могла найти счастья, о том, что запуталась настолько, что готова была покончить с собой. А потом пришла сюда, в Общину, где жила моя мать и где родилась я сама, и решила прожить ту жизнь, которую должна была прожить Всемила.

– Зачем? Чтобы убедиться, что это вовсе не путь к счастью, как тебе твердят все вокруг, и что Всемила была права, выбрав истинную любовь? – Добромир улыбнулся, и в улыбке его мелькнула холодная сталь.

– Моя мама умерла из-за этой любви! – закричала я.

– Но она умерла, познав счастье. Она сама выбрала смерть вместо жизни с нелюбимым человеком, подчиняться которому нужно было бы всю свою жизнь. А вот ты…

Я замолчала, по щекам потекли слёзы. Сколько слёз я сегодня выплакала? Неужели они могут литься бесконечно?

– Ассира, я готов уйти из Общины вместе с тобой. Куда скажешь, туда и пойдем, – вдруг сказал Добромир.

– Что? – я отодвинулась от него.

– Не делай вид, что не слышала, – Добромир взял меня за руку, – давай уйдем отсюда вместе. Сегодня же! Я хочу помочь тебе, Ассира. Тебе и твоему ребёнку.

– Но почему? – шепотом спросила я.

– Потому что люблю тебя. Ты заполнила всю мою душу с самой первой встречи. Все мысли мои – только о тебе, никого больше мне не надо. А сердце рвётся на куски от того, что ты принадлежишь другому и что ты с ним глубоко несчастна, – Добромир сделал паузу, словно подбирая слова, а потом