Колесо превращений - Николай Петри

- Должно, чародей какое-то заклятие наложил, - в раздумье произнес кудесник. - Остается уповать, что ветру не захочется порезвиться в столь неподходящий час.

Баба Яга предложила кликнуть хмурников, но кудесник не согласился:

- Хмурникам этой ночью большой труд предстоит, не нужно бы до срока у Аваддона подозрения на их счет вызывать.

На том и порешили. А тут ветер совсем успокоился. Росомоны вздохнули с облегчением: авось и уцелеет крепость? Однако спокойствие их продолжалось недолго.

Сторожевой отряд, стоявший ближе всех к воротам в крепость, заметил неладное: мост стал медленно опускаться, одновременно открывались ворота. Заревел боевой рог, предупреждая об опасности. Воины были готовы ко всяким неожиданностям - не прошло и пяти минут, как перед воротами стояло четыре сотни вооруженных гридей. Никто не понимал, на что рассчитывает чародей.

Вышата с Милавом поспешили к воеводе. Кудесник оказался уже тут.

- Не биться он с нами собирается, - предположил он, - здесь что-то другое...

Ворота открылись наполовину и замерли. Все, затаив дыхание, ждали. Прошло несколько томительных мгновений, и на опустившийся мост шагнул сам чародей. Один! Он спокойно осмотрел замершее перед ним войско и усмехнулся.

- На что он надеется? - недоумевал Тур Орог.

- Скоро узнаем... - откликнулся Вышата.

И тут началось: вокруг фигуры Аваддона закружился слабый вихрь. Тренькнула тетива арбалета какого-то нетерпеливого воина, но стрела, пролетев не более пяти саженей, упала в траву.

- Черное колдовство... - прошептал кто-то рядом с Милавом.

Аваддон стал покачивать руками, и вихрь вокруг него закружился стремительнее. С десяток стрел, выпущенных умелыми руками, полетели в сторону мага. Но упали далеко от цели. А скорость вихря все росла. Закружился мусор, подхваченный вращением, потом вода защитного рва стала втягиваться в колдовскую воронку. Тело чародея дрогнуло, поднялось над землей на добрую сажень. Все больше веток, травинок, щепок, воды, гальки приходило в движение. Фигура мага, на удивление, оставалась хорошо различимой за мутными стенами магического урагана. Еще один легкий прыжок чародея внутри вихря - и все увидели, как нижняя часть воронки, истончившись до игольной толщины, разметала в мелкие щепки мост, сложенный из просмоленных лиственниц! Передняя сотня, на которую обрушился град остатков подъемного моста, шагнула назад. А вихрь, качнувшись из стороны в сторону, словно ванька-встанька, двинулся прямо на остолбеневших воинов.

Тур Орог отдал команду атаковать чародея. На вихрь обрушились сотни стрел. Аваддону это не нанесло совершенно никакого урона. Тогда полетели копья с тяжелыми металлическими наконечниками. Результат оказался прямо противоположным: изломанные и раскрученные вихрем, копья вернулись, калеча и убивая росомонов.

Тур Орог приказал использовать только стрелы. Результат - тот же. А вихрь между тем медленно двигался прямо в центр лагеря, оставляя за собой глубокую канаву, названную впоследствии "тропой черного колдуна", там больше никогда ничто не росло.

В какой-то момент стало ясно, что росомоны не смогут сдержать Аваддона, а вслед за этим к кудеснику пришла мысль, заставившая его содрогнуться: он понял, куда и зачем движется чародей, - ему нужен был только Милав! И, к величайшему ужасу, никто не мог помешать Аваддону.

Сквозь растущий гул, в который сливались крики, стоны, брань, шум падающей дождем земли, вывороченной из канавы, кудесник прокричал Вышате, чтобы он брал Милава и уходил отсюда. Милостник ничего не расслышал обнажив меч, он все порывался броситься на чародея и поквитаться с ним.

А вихрь уже был совсем рядом. Теперь и Милав, и Вышата, и Тур Орог поняли, за кем пришел чародей, облачившись в непробиваемый доспех черной магии.

Времени на принятие решения не было. Вдруг рядом с кудесником появилась Баба Яга.

- Я возьму кузнеца в свою ступу, - прокричала она в самое ухо Ярилу, авось успеем убечь!...

Кудесник кинулся к Милаву, чтобы приказать ему лететь с Бабой Ягой, но замер на полдороге, воззрившись в небо. Он увидел...

Прямо из леса на Аваддона, закованного в броню заколдованного воздуха, кинулось... нечто огромное, раза в два превосходящее сам вихрь. Это "нечто" имело круглую форму и состояло из одних острых как бритва зубов. Оно коршуном набросилось на Аваддона и с ужасным хрустом стало рвать воздушную защиту в клочья. Чародей запаниковал в своем убежище, потерял контроль, и некоторые стрелы смогли коснуться его - правда, не причинив сколько-нибудь серьезного вреда. А "зубастик" продолжал терзать защитную оболочку чародея со свирепостью голодного тигра. Воины возликовали. В Аваддона - теперь почти не защищенного - полетели стрелы, копья, топоры. Смертоносный шквал был бы много сильнее, если бы воины не боялись задеть того, кто так неожиданно спас их от поражения.

Через минуту все было кончено. Под улюлюканье росомонов Аваддон вернулся в крепость, едва не рухнув вместе с измочаленным вихрем в речку Малахитку. Ворота крепости захлопнулись, и дружный крик победителей огласил окрестности.

Все озирались вокруг в поисках благодетеля, но его нигде не было. Гриди сошлись на том, что это было чудо - самое обыкновенное и самое невероятное, какое только можно себе представить.

А "чудо" тем временем докладывало кудеснику:

- Все сделал по высшему разряду: пять хмурников и семь облакогонителей прибудут вечером перед заходом солнца! - Ухоня сделал театральную паузу и спросил: - Ну, хоть звание полковника я заслужил?. А то упыри - они ж не воины, одна срамота!

Гвалт поднялся невероятный (дело происходило в шатре Вышаты) - каждому хотелось поблагодарить Ухоню за помощь и спасение. Кудесник обещал всегда заступаться за ухоноида перед властями; Милав клялся, что теперь он Ухонин должник до гробовой доски; Вышата грозился руки-ноги повыдергивать тому, кто хоть словом его обидит; бабушка Матрена превзошла всех - ухоноид мог теперь рассчитывать на вечный приют в ее доме. Ухоня растрогался невероятно, даже заплакал от радости, что, конечно, не вязалось с обликом мужественного полковника... Но кто мог видеть его слезы?

Глава 14

ГЕМАТИТ-КРОВАВИК

До самого вечера воины наводили порядок перед крепостью, с довольным видом прислушиваясь к тому, что творится за частоколом. Крики Аваддона звучали недолго, а вот стоны, вопли, стенания и плач безутешного Калькониса многим скоро надоели. И когда его голос, в конце концов, упал до едва слышимого визга, а потом и вовсе стих, многие испытали облегчение. Несчастный философ, в очередной раз превращенный обезумевшим чародеем в отвратительную жабу с двенадцатью лапами, больше не просил ни о чем мага себе дороже. Он ждал лишь одного: скорее бы росомоны разрушили крепость да выпустили его куда-нибудь на болото - о большем он и не мечтал. Поэтому, когда Аваддон удалился к себе, так и не вернув сэру Лионелю его облик, он потихоньку заполз под крыльцо терема Годомысла в надежде пересидеть там до утра, а потом... Впрочем, Кальконис далеко в будущее не заглядывал: в обществе Аваддона - это было совершенно бессмысленно.