Кровавый пакт - Дэн Абнетт

— Сюда приходят семьи, или присылают заказы, — продолжил Жайме, — со всего сектора, на самом деле. В памятном портрете есть гордость. И утешение. — Гаунт осознал, что дом Жайме напомнил ему не о борделе. Скорее, это был похоронный салон. Бизнес Жайме был частью траурной индустрии. Люди, на которых он смотрел, были мертвы, несомненно. Он рассматривал изображения людей, которых больше не существовало, которые были мастерски объединены с изображениями города, которого тоже больше не существовало.

Гаунт закрыл альбом.

— Что там? — спросил он, и прошел сквозь задрапированную арку до того, как Жайме успел ответить.

Главная студия располагалась за аркой. Мощные лампы и пиктеры на триподах были расположены перед сценой. С одной стороны были стойки с одеждой и ящики с реквизитом, как в раздевалке за кулисами. Гаунт включил одну из ламп, и ее мощная нить накаливания загорелась.

Перед ним лежал Балополис, гордый и величественный. Над ним, Олигархия; ниже, изгибающаяся река. Там, Башня Плутократов, Монастырь, Верховный Дворец, Дворец Сирены, Освободительный, Врата Олигархии.

Врата Олигархии. Днем девятого дня, по левую руку от Слайдо. Впереди, знаменитые Врата, защищаемые машинами скорби Херитора Асфоделя. Озера грязи. Ненормальная погода. Химический поток, вызванный орбитальной бомбардировкой и токсинами Херитора. Расплавленная смола в воздухе, подобная проливному дождю...

Гаунт пошел к яркой перспективе. Она была нетронута. Чиста от войны. Это был Балополис, каким он когда-то был.

Колючая проволока затянула небо. Ба-бахи от взрывов, слишком многих взрывов. Облака розового тумана слева и справа от него, когда в людей попадали. Впереди, под Вратами, машины снова зажужжали...

— Прекрати, — сказал Гаунт.

— Сэр? — спросил Жайме.

— Я говорил сам с собой, — сказал Гаунт.

Балополис был одним из множества постановочных фонов, расположенных позади сцены.

— Есть выбор, — сказал Жайме, отодвинув Балополис в сторону на колесиках. — Олигархия особенно популярна. А, так же, Аллея Восхождения, Заебес Сити... Еще я могу сделать Хулан. Даже Терру, в крайнем случае.

— Но ваша тематика – мертвые люди, — сказал Гаунт.

— Не все из них, — сказал Жайме, — но большинство. Берете изображения из старых запасов, и накладываете их.

— Зачем тебе нужен набор?

— Это зависит от вознаграждения, — сказал Жайме. — Если семья хочет быть включенной, я рассаживаю их здесь, перед выбранной ими сценой. Затем я одеваю ассистента соответствующе, чтобы он стоял с ними.

Жайме подошел к вешалкам с вещами, и выбрал одну, наугад, мундир гусара и саблю.

— Видите? Что-то соответствующее. У меня много чего на выбор. Военные остатки. Вещи, которые были оставлены.

— Пистолет, который был оставлен, — пробормотал Гаунт.

— Простите?

— Ничего.

Жайме замахал реквизитом. — Ассистент стоит в позе, которая совпадает с позой любимого члена семьи на старом пикте, а потом я меняю лицо. Этого вполне достаточно. Семьи всегда рады воссоединиться таким способом, в последний раз.

— Как вы точно воспроизводите детали униформы? — спросил Гаунт.

— Если честно, — сказал Жайме, — на большинстве пиктов, которые мне дают для работы, люди не в парадной униформе, или некоторые униформы просто не слишком... неотразимые. Героические, если хотите. Семьи всегда настаивают, чтобы их возлюбленные выглядели настолько лихо и воинственно, насколько возможно.

— Значит, вы приукрашиваете? — спросил Гаунт.

— Я изготавливаю память, сэр, — сказал Жайме. — Я даю своим клиентам память о том, как все должно было быть.

Вошла Крийд. Она огляделась и присвистнула.

— Чисто? — спросил Гаунт.

Она кивнула, и подробно изложила план дома. Пока она говорила, она прошла вдоль вешалок с вещами, и попыталась надеть шапку драгуна с плюмажем.

— Как я выгляжу? — спросила она.

— Ошеломительно аутентично, — кисло ответил Гаунт. — Ты нашла кухню? — Он бросил взгляд на Жайме. — У вас есть какая-нибудь еда?

— Да, конечно. Не много, но...

— Когда это закончится, — сказал Гаунт, — Муниторум все вам возместит.

— Сэр, могу я спросить, — сказал Жайме, — а «это» – это что?

Гаунт пошел на кухню с Крийд. Он был в плохом настроении. Он не был уверен, было ли это реакцией на дешевые фантазии Жайме, или на воспоминания о девятом дне, которые были вызваны, так неожиданно, потертым изображением.

Вне публичных мест, дом Жайме был грязным и заброшенным. Кухня была тихим ужасом. Молоко и яйца, которые они нашли, были протухшими, хотя у Гаунта было предчувствие, что всё молоко и все яйца в городе были протухшими, так же как все часы остановились.

Здесь было, по крайней мере, немного хлеба, немного восстановленной колбасы, немного соленой капусты, и запасы приличного супа и кофеина.

— Он живет в этих комнатах, как неряха, — сказала Крийд, пока они вместе готовили еду.

— Я думаю, что индустрия смерти на Балгауте сама умирает, — ответил Гаунт, нарезая лук в бульон. — Мистер Жайме настаивает на другом, но я не думаю, что это еще приносит много денег. Только скорбь длится столь долго. Когда она заканчивает, остается только пустота, а пустота не нуждается в надгробных плитах или памятных портретах.

— Скорбь длится долго, — сказала она. В ее глаза стояли слезы.

— Тона?

Она засмеялась.

— Это лук, — сказала она.

— Я знаю, что это не так, — сказал Гаунт, и скинул лук с доски в кастрюлю кухонным ножом.

Маггс проснулся. Лихорадка в нем каким-то образом исчезла.

— Почему мои руки связаны? — спросил он. — Почему моя голова болит, как ублюдок? Эй, кто порезал мне руку? Болит!

Крийд принесла тарелку горячего супа. — Съешь это. Не задавай вопросов.

— Но у меня связаны руки, Тона. Ну же.

— Как и мои, в гораздо более