Нежный негодяй - Линда Бартелл

Вероятно, он лучше контролировал себя, потому что казался вполне спокойным и улыбался, встречаясь с ней взглядом. Так думала девушка, пытаясь сесть поудобнее, пока не ощутила что-то твердое.

Джульетта почувствовала, как он замер, и посмотрела на мужа сквозь опущенные ресницы. Родриго прикусил нижнюю губу, и она догадалась, как получить удовлетворение.

Джульетта подвинулась еще, чтобы прижаться бедром.

— Пожалуйста, condottiere, мне не очень мягко, — прошептала она, опустив глаза и сдвигая с бедра край простыни.

Его губы прижались к нежному изгибу шеи, язык нежно щекотал кожу, возбуждая волны желания.

— Родриго, — хрипло пробормотала она, — так волосы не сушат.

— Нет, моя маленькая ведьмочка, но дразнить мужчину — значит отвлекать его от дела. Если уж ты так любопытна, то займись сама, — он положил ее руку на свою возбужденную плоть, и Джульетта, ощутив под пальцами жар и твердость, содрогнулась. Его жар передался ей, пробежал, подобно ртути, по руке, распространился по телу. Она застонала и прильнула к мужу.

Ее рука медленно двигалась, лаская.

— Так хорошо, господин condottiere? Я угодила тебе?

— Я не господин, моя милая, но ты угодила мне… все, что ты делаешь, для меня радость.

Он целовал ее шею, покусывал мочку уха. Запах жасмина и еще чего-то особенного, что отличало ее от других женщин, щекотал ноздри. Никакой сон, никакие фантазии не могли сравниться с таким наслаждением.

Другой рукой она погладила его лицо.

— Ты господин моего сердца, Родриго да Валенти, и всегда им будешь. Запомни.

Свое обещание она подкрепила поцелуем, жадным поцелуем в губы, ее дыхание стало прерывистым. Джульетта задохнулась от собственной смелости и от его ответа.

Родриго перекинул ее ногу через свое бедро, и теперь они сидели лицом к лицу.

— Может быть, так тебе будет удобнее удовлетворить свое любопытство.

Теперь она была совершенно обнажена, но тепло камина грело спину, другое тепло согревало изнутри. Она поежилась, когда его язык проник в ухо. Между бедрами повлажнело — чувство было томительным и одновременно сладостным. Оно подтолкнуло ее к более смелым действиям.

— Принимаю приглашение, bello mio, — прошептала Джульетта и стала медленно развязывать шнуровку его пояса. — Но при одном условии.

— Si?

— Ты будешь носить длинные туники, чтобы другие женщины не видели то, что принадлежит мне и только мне.

Джульетта скорее почувствовала, чем услышала, как он рассмеялся.

— Понятно. Я должен выглядеть как чучело, лишь бы угодить жене-собственнице. Но если…

Он замер на полуслове, его плоть освободилась, но тут же попала в руки Джульетты. Огонь промчался по венам, заполнил все тело и улегся, горячий и пульсирующий. Ее руки грозили полностью лишить его контроля. Родриго откинул голову, наслаждаясь прикосновениями любимой.

Джульетта прижалась губами к его мускулистой шее. Провела языком по горлу, ощутила пульс, неровный, выдающий состояние.

— Возьми меня… здесь, сейчас, sposo mio, муж мой.

— Будет больно, — он подвинулся ближе, — моя жена и…

Но коснувшись своей плотью ее нежной кожи, замолк. Его палец проник во влажные шелковистые складки — она была уже готова. Боже! Его рука сильнее распаляла жар.

— Ты не причинишь мне боли, — поглаживая его, — сказала Джульетта.

Он обнял ее за бедра и осторожно прижал к себе. Джульетта подалась, принимая его в себя, сначала постепенно, потом резко, полностью.

Чувство соединения в этом положении было для нее новым, как будто он проник до самого сердца. Она ощутила его твердость, на мгновение засомневалась, сможет ли вместить его целиком.

Джульетта жадно двигалась, желая поглотить его… и задохнулась от внезапной боли. Родриго тут же замер.

— Ты ведь практически девственница, моя Джетта, — прошептал он, — пойдем в постель.

Она покачала головой, глаза сверкали желанием.

— Я не могу ждать, возьми меня здесь, amore mio, пожалуйста.

Не успела Джульетта запротестовать, как он еще крепче прижал ее к себе и встал, не нарушая их единства. Она обхватила его вокруг талии ногами, а он медленно и осторожно опустился на яркий восточный ковер перед камином.

Их глаза встретились, янтарь и сапфир, Родриго начал медленные, плавные ритмичные движения, захватывающие дух и обещающие рай на земле. Он приподнялся над ней, запрокинул голову и все повторял ее имя. Как зачарованная, Джульетта смотрела туда, где соединялись их тела, одновременно восхищаясь шириной его плеч, прекрасной мускулатурой тела, отливающего бронзой в свете камина. Он двигался с грацией животного, подводя ее к кульминации.

Затем Родриго прижался обнаженной грудью к ее груди и напряжение внутри Джульетты возросло до предела.

— Я всегда любил тебя, amore mio… anima mia. Ты мое сердце, моя душа. Ты была моей мечтой, моей надеждой, моим спасением. Даже смерть не разлучит нас, ее власть — лишь иллюзия в сравнении с силой моей любви.

Его слова могли показаться богохульством. Но сейчас Родриго это не волновало. Он говорил то, что думал, каждое слово подкрепляя движением тела. Он сам принес себя в жертву на алтарь любви. Как давно?

Ему казалось — целую вечность.

Эти слова, ритм мощных движений возносили ее на немыслимую высоту, внезапно в ней что-то взорвалось, разбрасывая по телу тысячи осколков наслаждения.

Вслед за ней Родриго в экстазе выкрикнул ее имя, выбрасывая в ее лоно свое семя, свою сущность, себя самого — запечатлеваясь в ней, навсегда отдавая себя.

Марко сидел в углу переполненной taverna, наблюдая за происходящим из-под опущенных ресниц. И слушал. Но не юную проститутку, сидящую у него на коленях… разве что, когда она говорила что-то интересное. Он не спешил. Времени у него больше чем предостаточно.

Марко служил у Валенти, по крайней мере, пока.

— Я заплачу, а ты постарайся узнать имя человека, сманившего Марию во Флоренцию, — сказал ему Родриго неделю назад. — Это меньшее, что можно сделать для моей сестры Zingara, а также Джульетты, пытавшейся спасти Марию.

Последние слова убедили Марко согласиться с этой мыслью, хотя, в сущности, он никогда не испытывал добрых чувств к Валенти, особенно после того, как Мария не захотела выйти за него замуж из-за возвращения Родриго из Франции.

Но Джульетта де Алессандро стала для Марко святой, ведь она ухаживала за Марией с риском для жизни, когда все другие отказались. Пока они сидели в темнице, Карло убедил его, что еще до того, как Родриго покинул Италию, любовный интерес проявляла только Мария.

— Мария была для меня сестрой, — сказал Валенти, его глаза потемнели от гнева. — И я позабочусь, чтобы убийца получил по заслугам. Джульетта сообщила, что девушка упомянула имя Палмьери.